...Когда наутро сотрудники пришли в музей, фотография Анны Семеновны Маминой, матери писателя, лежала на полу. Рама разбилась. Портрет жены же оставался на своем месте на стене, и Мария Якимовна загадочно улыбалась с него.
Первое, что узнаешь, когда начинаешь работать в музее, это, конечно, музейные легенды. Перед художником Аветом Тавризовым (Москва) и сотрудниками музея в начале двухтысячных годов поставили сложную задачу: "скрыть" всю литературную экспозицию, оставив только мемориальные комнаты. Сделано это было для того, чтобы комнаты выглядели так, будто хозяева только что вышли на улицу, чтобы пойти прогуляться. А ведь Д.Н. Мамин-Сибиряк для всех нас не просто человек, когда-то здесь живший, а писатель, показавший всем множество "типов" и вариантов человеческой души.
Что же делать? Как решить задачу? Автор экспозиции заказал в Москве специальную мебель, музейное оборудование, внешне похожее на мебель 19 века, с сюрпризом внутри. Но об этом расскажу в последующих публикациях. Сейчас речь не об этом.
В музее Д.Н. Мамина-Сибиряка вы не увидите привычных музейных этикеток, но фотографии на стенах все-таки есть. Только из рассказа экскурсовода или из аннотации можно узнать, кто на них изображен. Дело в том, что портреты близких Дмитрию Наркисовичу людей - это обычный элемент интерьера 19 века, поэтому они получили свое законное место на стенах дома-музея.
На стене кабинета сотрудники разместили фотографии самых близких Дмитрию Мамину женщин: его мамы, Анны Семеновны, и первой супруги, Марии Якимовны. Сказать также следует о том, что отчаянная М.Я. Алексеева ради отношений с писателем бросила мужа и троих детей, и, конечно, отношения ее с автором "Приваловских миллионов" не были освящены церковным браком. ОТношения эти Анна Семеновна не одобряла, как любая любящая и переживающая за своих детей мама.
Наутро сотрудники обнаружили портрет мамы, лежащий лицом вниз в разбитой вдребезги раме. Мария Якимовна победила...
После этого случая мои коллеги разместили между двумя женскими портретами "примиряющую" фотографию самого писателя. Тогда загадочное падение больше не повторялось.
