Посвящается моей любимой учительнице Вере Сергеевне.
Рассказ Ивана Сергеевича Тургенева "Муму" проходят в школах в пятых классах, что кстати вызывает в родительском сообществе ряд вопросов. Мол история трагическая, не для детской психики. Как говорится каждый имеет право на свое мнение, да и не педагогика и психология в данном случае является главным предметом. Неоспорим факт того, "Муму" произведение знаковое и в силу своего крайне сильного психологизма остается единственным спустя многие годы после учебы в школе, что оставляет след в душе и неизменно ассоциируется с автором прежде всего, хотя у него есть много других более серьезных произведений и с точки зрения содержания и с точки зрения объема.
Сегодня мы поговорим немного об истории его создания и по прочтении этой статьи возможно откроем для себя что то новое в хорошо знакомом творении признанного классика.
Начнем издалека.
4 марта 1852 года в одном из московских особняков умирал человек. Странно, что он не лежал в постели как это нередко случается, а сидел в кресле. Лицо умирающего даже учитывая его положении поражало бледностью. Изящный от природы нос заострился еще более.
Дыхание едва заметно бередило впалую грудь.
Едва слышно он произнес: "Как сладко умирать" и голова в то же мгновение бессильно свесилась на грудь.
Умершего звали Николай Васильевич Гоголь
***
Интересно, что смерть- явление само по себе весьма таинственное для русских писателей всегда имела какое то особенное мессианское значение.
Так умерший после дуэли с Дантесом Пушкин передал свою лиру молодому поручику Лермонтову, а Гоголь.... Впрочем об этом ниже.
Среди московского народонаселения особенное впечатление факт смерти Гоголя произвел на начинающего литератора- Ивана Тургенва.
Сидя вечером того же дня за письменным столом он вывел на листе бумаги роковые для себя строки: "Гоголь умер". Из этого словосочетания родился прочувствованный некролог, который автор немедля отослал в "Санкт-Петербургские ведомости".
Реакция цензуры была резко отрицательной. Текст вернулся к Ивану Сергеевичу сплошь пестрящим критическими отметками красных чернил. Друзья призывали молодого писателя оставить свои попытки опубликовать некролог и не играть с огнем, но характер оказался сильнее человеческой осторожности.
Публикация была послана Тургеневым на этот раз в другие ведомости, "Московские" , и последствия ее печати оказались печальными. Наивно было полагать, что появление в прессе запрещенного текста пройдет бесследно.
Буквально на следующий день он был преповожден в полицейский участок на положении арестованного. Впрочем им сами были тогда произнесены вошедшие в историю слова: "За Гоголя я готов сидеть в крепости!"
Впрочем причина таких строгих мер оказалась не только и не столько в некрологе на смерть великого русского писателя.
Истинной причиной наверняка были "Записки охотники", которые выходили в "Современнике" в течении последних пяти лет.
Вспомнилось Тургеневу как наказывала его в детстве мать. В обычае этой строгой и деспотичной женщины было пороть просто так запросто будучи полностью уверенной, что ребенок сам должен разуметь за что его наказывают.
Тогда Иван не знал за собой вины потому что мать так и не удосужила себя объяснениями.
Неясно было в чем именно обвиняют его и теперь, ведь нельзя же наказывать человека за мысли пусть и есть повод.
Как и любой заключенный со временем арестант принялся изучать свою камеру. За первой стеной были слышны женские голоса или обычный совсем не примечательный шум.
Вторая же стена до поры отличалась лишь молчанием.
Однако спустя несколько дней там послышался деловитый разговор, потом глухие удары плети и неизбывный стон хорошо знакомый многим русским помещикам.
Видимо там за стеной наказывали провинившихся слуг по личному распоряжению хозяев.
Иван Сергеевич старался как мог, но думать о том что происходит совсем рядом, по сути в нескольких метрах от него он не мог.
Молодой человек всегда как то особенно болезненно ощущал подавление человеческой свободы.
Может быть потому что мать жестоко опекала его на каждом шагу совершенно не считаясь с естественным желанием ребенка что то сделать самому: побегать, почитать, когда книга увлекает, скинуть армячок, когда жарко.
На все у старой барыни существовал один аргумент- розги.
Также глубоко затрагивало его, когда он видел угнетение и унижение других, а крепостная русская действительность на каждом шагу преподносила подобные картины.
Искренне ненависть к подобным порядкам привела Тургенева к известной в кругах либерально настроенных дворян "Аннибаловской клятве"- бороться против крепостного права до конца и никогда не примириться с ним.
В доме Тургеневых не так уж часто продавали крепостных,никого не запарывали до смерти,но всеобщее раболепство, ложь, нелепые прихоти матери, выдуманные от скуки и лени, ее самодурство, державшее всех в состоянии постоянного страха, — все эти порождения крепостного права процветали в доме. И главное, считались самым естественным явлением. Все это было "обыкновенным делом".
Коротая свое казематство вспомнил Тургенев и такой случай.
Дворецким в доме матери служил некий Семен, франт, державшийся с почти аристократическим достоинством. Среди прислуги он слыл гордецом.
Во время трапез он привычно занимал место за креслом барыни, готов исполнить любое ее приказание. Между тем барыня давно приметила самолюбие своего дворецкого, а такое качество в собственных холопах она терпеть не могла потому и решил непременно указать "рабу" его законное положение.
Как то раз за обедом она трижды просила налить ей воды, то она казалась ей тепла, то наоборот холодна, то зеленовата.
Дворецкий взял со стола графин и вышел. Вернувшись назад с графином он вновь налил барыне воды на что та удовлетворенно произнесла:
-Вот это вода!
Семен перекрестился.
-Ей Богу я ту же воду подал, не менял.
Эта реплика не ушла от внимания капризной старухи.
На следующий день Семен мел двор в мужичьем кафтане.
В таком качестве он пробыл три года, пока не поставили дворником немого Андрея.
Богатырского сложения мужик приглянулся Варваре Петровне во время одной из ее поездок по орловским имениям и она решила забрать его с собой в Москву.
Работником он оказался вполне исправным. Как напишет впоследствии Тургенев "занятия его в Москве казались ему шуткой по сравнению с тяжелым деревенским трудом".
Как то раз подобрал Андрей собачку-дворяжку и поселил ее в своей каморке. К несчастью питомица попалась на глаза барыне и зарычала на нее. В тот же день участь безвинной твари оказалась решенной.
Варвара Петровна строго-настрого приказала избавиться от мерзкой дворняги сегодня же.
Ослушаться барыни никто не смел. И дворник Андрей тоже- собаку он утопил.
Покорность крепостных по всей видимости в самом деле доходила до такой невероятной степени, что даже после этого события Андрей по прежнему любил свою барыню и благодарностью и почтением принимал от нее подарки и добрые слова за беспорочную службу.
В этих воспоминаниях о такой не только физической бессловесности немого Андрея открылось самое страшное в крепостном праве. Его проникновение в кровь и плоть всех участников таких общественных отношений, особенно при отсутствии жестокого обращения с крестьянами крепостничество признавалось всеми обыкновенным житейским делом.
Но почему же так все это ужасно? Рука сама нашла на стоящем в углу камеры столе перо.
Так был написан рассказ "Муму"
