В сентябре 1793 года во Франции был принят закон, который даже по тем революционным временам многими был воспринят, мягко говоря, без энтузиазма. Речь о так называемом "законе о подозрительных". По нему любой человек, который не смог доказать своей благонадежности, мог быть объявлен врагом народа. А поскольку трактовать можно было как угодно, то и врагом народа был шанс стать едва ли не у каждого.
Как вожди революции обосновывали необходимость этого закона? Здесь надо понимать следующее - власть на местах принадлежала так называемым революционным комитетам. И вот, например, видный революционный деятель Жорж Дантон утверждал, что задачей комитетов является установление диктатуры граждан, преданных свободе, над подозрительными. Понятно, что подозрительными с точки зрения первой категории граждан.
Дантон, к слову, весной следующего года отправился на гильотину. Произошло это во время "якобинского террора". Но можно сказать, что одни свободные граждане оказались куда свободнее других свободных граждан...
Ну а что в итоге дал закон? Действовал он два года, до октября 1795-го, когда была установлена власть Директории и якобинцы во главе с Робеспьером по традиции отправились на гильотину. За это время было арестовано около 400 тысяч человек. В основном, люди совершенно безобидные. А какая, например, была угроза от торговца углем, который был брошен в тюрьму вместе с женой и семью детьми в возрасте от 7 до 17 лет? Или вдовы с девятью детьми?
Смертность среди заключенных была ужасающей, они гибли от голода и болезней.
Но при этом государственная казна пополнилась сотнями миллионами франков, полученных от конфискации имущества подозрительных. Здесь, впрочем, не было чего-то нового - еще в Древнем Риме придумали отбирать имущество политических противников и обращать его в свою пользу. Ну или мнимых политических противников, так даже удобнее...
Что еще может предложить "Русский день":
Авель предсказывал императорам смерть
