Геология, путешествия, Крайний Север
Беседовал Артем Леготин
Современные учебные заведения дают возможность выбора практически любой специальности. На многие профессии появляется определенная мода, отчасти обусловленная экономическими тенденциями. В начале 2000-х многие выпускники школ хотели стать юристами и менеджерами, лет через десять все поголовно поступали на обучение рекламе, пиару, журналистике, дизайну, режиссуре и другим творческим профессиям.
Многие специальности стали настолько узкими, что, возможно, в вашем круге общения отсутствуют люди, кто учился на астрофизиков, горняков, геологов или агрономов. Получилось так, что некоторые профессии потеряли свою популярность у современной молодежи. Почему? Рассуждать можно долго, но так и не найти верный ответ. Наверное, потому что многие редкие специальности выводят современного городского человека из привычной зоны комфорта.
Журнал MOONCAKE рассказывает о представителях нераспространенных профессий, кто готов ради мечты, принципов или любопытства менять привычный жизненный уклад.
Кто захочет в 27 лет сидеть и изучать сквозь телескоп звездное небо? Или спускаться на дно глубокой шахты, где нет 3G Интернета, и вообще темно? Или жить в деревне и засеивать поля? Или, как герой сегодняшней рубрики, регулярно ездить на Крайний Север, где порой не хватает делений на столбике термометра, чтобы показать насколько сильно понизилась температура?
Об одной из непопулярных в наше время профессий мы поговорим с геологом Леонидом Гребенщиковым.
– Привет! Расскажи, пожалуйста, о себе.
– Меня зовут Леонид Гребенщиков, мне 27 лет, и по образованию я геолог. Работаю в одной зарубежной нефтесервисной компании на должности инженера бурения скважин.
Родился на Крайнем Севере в небольшом городке под названием Ноябрьск, который находится на полуострове Ямал. Затем наша семья перебралась в соседний город – Губкинский, это еще на 300 км севернее места моего рождения. Там я рос, учился в школе, взрослел, и именно в этом городе ко мне пришла мысль связать свою жизнь с геологией.
– Ты сам выбрал эту профессию или кто-то оказал влияние?
– Получилось так, что большинство членов нашей немаленькой семьи (отец, мать, старшая и средняя сестры) так или иначе были или остаются связаны с геологией и добывающей промышленностью. Так что у нас такая маленькая геологическая династия получилась.
Мои родители познакомились, когда поступили на геологический факультет Томского политеха. И с тех пор, как говорится, понеслось. Вся их дальнейшая жизнь оказалась связана с геологией, туризмом и путешествиями. Впоследствии работа привела их на Крайний Север, где в итоге мы и обосновались.
Я с детства уже немного знал об этой профессии. Мне было интересно, но в подробности я не вдавался.
На мой выбор повлияло и все вышеперечисленное, и мой непосредственный интерес, и желание, конечно же.
В итоге я решил поступать на геологию. Город, в котором я рос и учился, был очень маленьким. Потому большинство молодежи после окончания средней школы уезжало учиться, так сказать, на большую землю – в крупные города: в Москву, Санкт-Петербург, Новосибирск, Екатеринбург, Уфу и т.д.
Я в свою очередь выбрал столицу. Поступил в тогда еще ГАНГ – Государственную академию нефти и газа, сейчас – РГУ нефти и газа им. Губкина (в честь основателя этого университета и был назван город, из которого я приехал – Губкинский).
– Сложно было начинать?
– Да, было непросто. Но учиться мне сразу понравилось. Понравилась, так сказать, наглядность в обучении. Много времени уделялось практическим занятиям. При работе с минералами и другими природными ресурсами большой интерес вызывал тот факт, что их можно было увидеть, потрогать руками. Ведь для молодого мозга сухая теория порой кажется уж слишком скучной.
Также, помимо общеобразовательных предметов, у нас сразу появились специальные дисциплины: палеонтология, геология и другие. В общем, было очень интересно.
– В последнее время я все чаще слышу о том, что современным выпускникам крайне трудно найти работу, что не хватает опыта, практики и т.д. У тебя были с этим проблемы?
– У меня, к счастью, с этим проблем не возникло. Потому что искать работу я начал заранее – еще в начале 5-го курса. Мне повезло: я устроился работать в одну зарубежную компанию при условии, что буду работать «в поле» по вахтовому методу.
– Что именно это значит?
– Это значит, что я должен работать 28 дней, затем 28 дней отдыхать и т.д. А «в поле» означает то, что я должен уезжать и работать на месторождениях, большинство из которых находятся на Крайнем Севере. То есть 28 дней я провожу на одном из месторождений, а затем возвращаюсь на 28 дней в Москву. Только вот еще ни разу не приходилось мне работать ровно 28 дней. Обычно приходится перерабатывать. Нам за это хорошо платят, но когда 50 дней подряд находишься в лесной глуши, далеко от цивилизации, это начинает давить сильно. Устаешь.
– Условия не из простых, как я понимаю. Как ты согласился на такую работу?
– Я к ней готовился. Знал, что для построения успешной карьеры, получения ценного опыта и стажа сначала придется работать в поле. К тому же за такую работу платят хорошие деньги. И, конечно же, романтика. Хотя сейчас уже геология перестала быть прежней: когда бородатые мужики бродили месяцами по тайге, с рюкзаками и компасами. Такой геологией занимался еще мой отец, а я уже нет. Сейчас всё проще. Маршрутов для пешего исследования осталось мало. Современный геолог теперь больше времени проводит за компьютером и другим оборудованием и редко занят тяжелым физическим трудом.
– В чем заключается конкретно твоя работа?
– Моя должность называется «инженер бурения скважин». Грубо говоря, я отвечаю за процесс бурения. Мою работу условно можно разделить на 2 этапа: работа на улице (подготовка), работа в офисном вагоне (так мы называем вагончики, которые оснащены компьютерами. Они у нас играют роль офисов. Живем мы в похожих вагонах, только вместо компьютеров они оснащены кроватями).
На улице я подготавливаю оборудование, наблюдаю за его сборкой на бурильном станке, затем настраиваю. Потом отправляюсь в офисный вагон и уже при помощи компьютера наблюдаю за телеметрией (передачей данных из недр земли на поверхность). И вот так я часами слежу за тем, чтобы бурение шло правильно, без отклонений от траектории. Получаю оперативные данные из скважин, анализирую их, измеряю физические поля (магнитные, радиоактивные), электрические сопротивления пород и т.д.
– И так каждую вахту?
– Теперь да. Первые 2–3 вахты я находился тоже на Севере, но не на месторождении, а в городе, в цеху. Там меня готовили. Так сказать, закреплял теорию на практике. А затем начали отправлять на месторождения. Так я работаю уже почти три года.
– Где удалось побывать за это время?
– Побывал на многих месторождениях, почти каждую вахту ездил на разные. Если объяснять по ближайшим городам и округам, то это Ноябрьск, Архангельская область, Республика Коми, Новый Уренгой, Нижневартовск (ХМАО), Республика Казахстан, Тюменская область. Также ездил на курсы повышения квалификации в Дубаи (ОАЭ) и Техас (США). И это еще не предел. Впереди еще не одно месторождение.
– Ты знаешь, где будет твоя следующая вахта?
– Да. Кстати, улетаю на нее я уже сегодня,через несколько часов. Сначала лечу в Ноябрьск (ЯНАО), а оттуда 1500 км поедем на машине в сторону Нижневартовска, потом по зимнику до месторождения. Будем сопровождать машины с оборудованием, а затем останемся работать. К моменту выхода номера вашего журнала надеюсь уже быть в Москве.
– Вот это да! Скажи, какая температура в тех краях зимой?
– На Ямале в декабре и январе этой зимой доходило до –50. Стрелка термометра просто ниже не показывала, потому мы не знаем, насколько ниже еще могло быть. В ХМАО было немногим теплее. Сейчас там, кажется, –35.
– При такой температуре вообще реально хотя бы выходить на улицу?
– Конечно да. Трудно, но реально. Ведь час простоя стоит немалых денег, потому добыча не может быть остановлена. Бывает такое, что техника отказывает из-за мороза, железо скрипит и ломается, а люди продолжают работать. Так как большинство месторождений отрезано от цивилизации, запчасти и еду часто доставляют на вертолетах, а иногда из-за нелетной погоды они не могут вовремя нам доставить груз, и приходится заниматься изобретательством. Чинить машины подручными средствами, насколько это возможно и т.д. Могут из-за этого и еду не завести, тогда приходится питаться крупами и чаем. Но такое бывает редко.
– Теперь мне кажется, что мой вопрос «почему эта профессия не так популярна среди современной молодежи» отпадает сам собой?!
– Может, и так. Но, погода и трудные рабочие условия это еще не все. Многих очень пугает отрыв от цивилизации – жизнь в лесу, так сказать, в диких условиях. Ведь здесь нет клубов, кафе, кинотеатров, дорог даже нет зачастую. Многим людям без этого трудно. Да и я уже говорил о некой романтике. Она действительно есть. И природа, и запах тайги, как в песне. Здесь можно многому научиться. Можно заниматься саморазвитием, много читать в свободное время или мастерить что-нибудь, с людьми сходиться: ведь нелегко находиться на маленькой территории много дней с одними и теми же людьми, когда они не твои друзья или родственники, а просто коллеги. И не все тебе из них могут нравиться. И ты не всем.
Также эта работа лично меня учит любить и уважать природу. Человек давно уже почувствовал себя хозяином всего мира. Здесь же природа нам часто напоминает, что мы у нее в гостях.
– Каким образом?
– Были и грустные, и забавные случаи. Вы какие предпочитаете?
– Можно коротко по одному примеру?
– Из грустных – бывало, что люди уходили в лес, кто порыбачить, кто ягоды пособирать (этого делать нельзя по инструкции) и не возвращались. Их съедали медведи.
– Какой ужас! Не зря говорят, что медведь – хозяин тайги.
– Из забавных – однажды к нам на территорию месторождения забрался медведь и начал там хозяйничать. Искал еду, лазал по оборудованию. Все попрятались и выжидали. Только он все не уходил и не уходил. В итоге наш водитель погрузчика сел в машину, поднял ковш и начал за ним гоняться и прогонять его. Косолапый сначала отбивался лапой от железного соперника, но потом всё-таки ушел.
Бывало, еще ребята прикармливали песцов. Это животное относится к человеку без особой агрессии, они часто заходят чем-нибудь поживиться, а потом уже ведут себя чуть ли не как собаки. Едят из рук практически, играются. Хотя опять же приручать животных запрещено.
– К последним двум историям хочется сделать подпись из интернет-мемов meanwile in russia (тем временем в Росси
– Да.:) Но нужно всё-таки помнить, что сколько бы милыми не выглядели белые пушистые песцы и бурые медведи, убегающие от погрузчика, – они остаются по-прежнему дикими животными и могут быть опасны. Потому шутки с ними плохи.
– Скажи, долго ли ты намерен заниматься работой «в поле», или планируешь перебираться в офис?
– Конечно, со временем планирую перебраться на работу в городе, больше времени посвящать семье, ребенку. Но пока еще «повахтую».
Говорят, что работа по вахте затягивает. Многие, проработав, к примеру, 10 лет по вахте, уже не могут перестроиться на офисный график. В городе уже не сидится, становится трудно переносить рутину постоянных трудовых будней. И они возвращаются на вахту.
– Спасибо за интересное интервью! Напоследок, по традиции нашего журнала, хочется попросить назвать свой жизненный девиз или оставить пожелания нашим читателям!
– Пожалуйста! Как таковой девиз сформулировать сложно. Пожалуй, скажу так: «Становитесь лучше, не бойтесь ставить перед собой цели и идти к их выполнению, никогда не сдавайтесь! И любите природу!».
