Отцовство представляется слишком аморфным термином, будто бы не до конца прописанным в нашей культуре. Роль отца в семье, в отличие от матери, кажется опциональной и несущественной. Но, после того, как душу анестезирует полбутылки красного полусладкого, демоны вылезают наружу. Часто обнаруживается, что травмирующим фактором первого порядка являются проблемы с отцом. В двух прошлых текстах мы уже разбирали проблемы гендерных стереотипов. В особенности, какое давление оказывает на мужчин патриархальный миропорядок. Как он их подавляет, какого поведения от них ожидает и почему его невозможно добиться. Как так сложилось? Вопрос резонный и сложный.
Ещё досократики раскрывали суть окружающих вещей и явлений через бинарные оппозиции добро/зло, духовное/телесное, мужчина/женщина. Так Пифагор делил все числа на хорошие, нечетные, мужские и плохие, четные, женские. Афинская школа сформулировала основы патриархального мировосприятия, ставя идеалом Разум и Духовность, неотъемлемо связанные с мужским началом. А позже Шопенгауэр скажет, что женщина «род промежуточной ступени между ребенком и мужчиной, который и есть собственно человек». Этот тренд подхватит вся европейская культура: объяснение того, что такое мужчина через противопоставление всему, что есть женщина.
Вскрывшиеся социологами и философами противоречия доказали несостоятельность тех моделей, которые раньше считались золотым стандартом.
Социолог Игорь Кон назвал это разочарование в идеале мужчины «кризисом маскулинности»
Телеграф пишет, что Россия на 2 месте в мире по числу разводов. А по данным Росстата официальное количество разводов на 1000 браков в 2016 году составляло 895, а в 2017 — 829. Но обе цифры кричат о собственной пугающей огромности, ведь это больше половины союзов «и в горе, и в радости» разрушаются каждый год. Напрашивается резонный вывод о проблеме отцов, не находящихся в одной семье со своими детьми.
Феномен отсутствующего отца в исследовательской литературе трактуется как «не включенного в повседневную жизнь ребёнка или потерявшего с ним контакт вследствие различных причин». То есть отец может отсутствовать и в полной семье, будучи просто слишком занятым для общения с сыном или дочерью. Отсутствующий отец чаще находится вне семьи, он эмоционально дистанцирован от ребёнка, не может и не хочет налаживать с ним искренние взаимоотношения. Логическим следствием является минимальное количество физических контактов с ребёнком.
Особенности национального бати
Функции традиционного отца — это обеспечение пропитания, дисциплинирование и защита. У восточных славян даже существовал обычай: во время родов женщина носила одежду отца своего ребёнка, а после рождения в неё пеленали самого младенца. Но символическое нахождение отца в жизни ребёнка не гарантировало включение в воспитание.
Отец-патриарх — как Господь Бог.
Одно лишь упоминание властного отца работает, как чужой взгляд. Его авторитет непоколебим и даруется по факту занимаемого положения. А физическое присутствие — вторично. То, что ребёнок любит и уважает отца, — не обсуждается, следовательно, отцу не требуется делать что-либо для завоевания расположения отпрыска. Играя свою роль, отец подключается к воспитанию только для регулирования. Он, как единоличный носитель власти и рациональности, контролирует процесс формирования из ребёнка личности разумной, но не инициирует его. Это уже на доле матери.
C наступлением 20 века традиционная модель отца была смыта волной революции вместе с иными элементами старого миропорядка. Войны вырвали мужчин из семей, создав ситуацию всенародной безотцовщины. В своем анализе переписей Николай Савченко приходит к выводам о суровом искажении демографических данных относительно пола. Так, на каждую 1000 женщин приходился лишь 641 мужчина. Впоследствии получались поколения, которые отца просто не знали, а, значит, не воспроизводили модель сурового главы семейства.
Для многих папа стал опциональным и взаимодействие отца с чадом переосмыслилось.
К сожалению, чаще это приводит к уходу от деспотической отчужденности отца к безалаберности и холодной отстраненности. Стиль воспитания всё чаще переходил из авторитарного в попустительский. Представления об антиженственности никуда не делись, для мужчины всё ещё табуировано лишнее проявление чувств, нежности, заботы — уподобление женщине. Да и само воспитание — работа женская, следовательно, — мужчине заниматься ей не положено. А подзатыльник дать — дело не хитрое. Как отмечает Кон:
«Беда российского общественного сознания — подмена трезвого социологического подхода к отцовству примитивной морализацией, когда весь мир делится на «плохое» и «хорошее», и надежда на то, что все проблемы могут быть решены с помощью денег и административного ресурса. Как справедливо замечает Ирина Рыбалко, когда политики говорят, что в России нужно возрождать отцовство, они имеют в виду авторитарный стиль отца, который безнадежно уходит в прошлое. В том же духе выступает РПЦ, призывающая вернуть в семью “старинный уклад”».
И, на самом деле, при сравнении моделей «традиционного отца» и «отсутствующего отца» выявляется очевидная схожесть:
- Дистанцированность отца от ребёнка
- Отсутствие эмоциональной связи, дружеских отношений
- Самозапрет на проявление «материнского» поведения
Когда дети вырастают, папино неучастие в повседневной жизни из случайности начинает восприниматься как систематическая отчужденность.
Ребёнок не чувствует в отце опору.
По статистике, опубликованной в журнале «Современные исследования социальных проблем», за советом в сложных жизненных ситуациях к отцу обращаются только 20% подростков из полных семей и только 6% из неполных. Он видит лишь воспитателя, но, как только сформируется своя стойкая система ценностей, потребность в надзоре отпадает. Что, кстати, тоже часто не понимается родителями. Педагогическая некомпетентность отцов и нежелание общества признать существующие проблемы приводят к ситуации двустороннего одиночества, которая ранит и самих родителей, возводя стены непонимания.
Почему все знают, как делать детей, но никто не знает, как делать отцов?
ООтцовство представляется слишком аморфным термином, будто бы не до конца прописанным в нашей культуре. Роль отца в семье, в отличие от матери, кажется опциональной и несущественной. Но, после того, как душу анестезирует полбутылки красного полусладкого, демоны вылезают наружу. Часто обнаруживается, что травмирующим фактором первого порядка являются проблемы с отцом. В двух прошлых текстах мы уже разбирали проблемы гендерных стереотипов. В особенности, какое давление оказывает на мужчин патриархальный миропорядок. Как он их подавляет, какого поведения от них ожидает и почему его невозможно добиться. Как так сложилось? Вопрос резонный и сложный.
Ещё досократики раскрывали суть окружающих вещей и явлений через бинарные оппозиции добро/зло, духовное/телесное, мужчина/женщина. Так Пифагор делил все числа на хорошие, нечетные, мужские и плохие, четные, женские. Афинская школа сформулировала основы патриархального мировосприятия, ставя идеалом Разум и Духовность, неотъемлемо связанные с мужским началом. А позже Шопенгауэр скажет, что женщина «род промежуточной ступени между ребенком и мужчиной, который и есть собственно человек». Этот тренд подхватит вся европейская культура: объяснение того, что такое мужчина через противопоставление всему, что есть женщина.
Вскрывшиеся социологами и философами противоречия доказали несостоятельность тех моделей, которые раньше считались золотым стандартом.
Социолог Игорь Кон назвал это разочарование в идеале мужчины «кризисом маскулинности»
Телеграф пишет, что Россия на 2 месте в мире по числу разводов. А по данным Росстата официальное количество разводов на 1000 браков в 2016 году составляло 895, а в 2017 — 829. Но обе цифры кричат о собственной пугающей огромности, ведь это больше половины союзов «и в горе, и в радости» разрушаются каждый год. Напрашивается резонный вывод о проблеме отцов, не находящихся в одной семье со своими детьми.
Феномен отсутствующего отца в исследовательской литературе трактуется как «не включенного в повседневную жизнь ребёнка или потерявшего с ним контакт вследствие различных причин». То есть отец может отсутствовать и в полной семье, будучи просто слишком занятым для общения с сыном или дочерью. Отсутствующий отец чаще находится вне семьи, он эмоционально дистанцирован от ребёнка, не может и не хочет налаживать с ним искренние взаимоотношения. Логическим следствием является минимальное количество физических контактов с ребёнком.
««Особенности национального бати»
Функции традиционного отца — это обеспечение пропитания, дисциплинирование и защита. У восточных славян даже существовал обычай: во время родов женщина носила одежду отца своего ребёнка, а после рождения в неё пеленали самого младенца. Но символическое нахождение отца в жизни ребёнка не гарантировало включение в воспитание.
Отец-патриарх — как Господь Бог.
Одно лишь упоминание властного отца работает, как чужой взгляд. Его авторитет непоколебим и даруется по факту занимаемого положения. А физическое присутствие — вторично. То, что ребёнок любит и уважает отца, — не обсуждается, следовательно, отцу не требуется делать что-либо для завоевания расположения отпрыска. Играя свою роль, отец подключается к воспитанию только для регулирования. Он, как единоличный носитель власти и рациональности, контролирует процесс формирования из ребёнка личности разумной, но не инициирует его. Это уже на доле матери.
C наступлением 20 века традиционная модель отца была смыта волной революции вместе с иными элементами старого миропорядка. Войны вырвали мужчин из семей, создав ситуацию всенародной безотцовщины. В своем анализе переписей Николай Савченко приходит к выводам о суровом искажении демографических данных относительно пола. Так, на каждую 1000 женщин приходился лишь 641 мужчина. Впоследствии получались поколения, которые отца просто не знали, а, значит, не воспроизводили модель сурового главы семейства.
Для многих папа стал опциональным и взаимодействие отца с чадом стало переосмысляться.
К сожалению, чаще это приводило к уходу от деспотической отчужденности отца к безалаберности и холодной отстраненности. Стиль воспитания всё чаще переходил из авторитарного в попустительский. Представления об антиженственности никуда не делись, для мужчины всё ещё табуировано лишнее проявление чувств, нежности, заботы — уподобление женщине. Да и само воспитание — работа женская, следовательно, — мужчине заниматься ей не положено. А подзатыльник дать — дело не хитрое. Как отмечает Кон:
«Беда российского общественного сознания — подмена трезвого социологического подхода к отцовству примитивной морализацией, когда весь мир делится на «плохое» и «хорошее», и надежда на то, что все проблемы могут быть решены с помощью денег и административного ресурса. Как справедливо замечает Ирина Рыбалко, когда политики говорят, что в России нужно возрождать отцовство, они имеют в виду авторитарный стиль отца, который безнадежно уходит в прошлое. В том же духе выступает РПЦ, призывающая вернуть в семью “старинный уклад”».
И, на самом деле, при сравнении моделей «традиционного отца» и «отсутствующего отца» выявляется очевидная схожесть:
- Дистанцированность отца от ребёнка
- Отсутствие эмоциональной связи, дружеских отношений
- Самозапрет на проявление «материнского» поведения
Когда дети вырастают, папино неучастие в повседневной жизни из случайности начинает восприниматься как систематическая отчужденность.
Ребёнок не чувствует в отце опору.
По статистике, опубликованной в журнале «Современные исследования социальных проблем», за советом в сложных жизненных ситуациях к отцу обращаются только 20% подростков из полных семей и только 6% из неполных. Он видит лишь воспитателя, но, как только сформируется своя стойкая система ценностей, потребность в надзоре отпадает. Что, кстати, тоже часто не понимается родителями. Педагогическая некомпетентность отцов и нежелание общества признать существующие проблемы приводят к ситуации двустороннего одиночества, которая ранит и самих родителей, возводя стены непонимания.
Демонстрирует это пример маршала де Монлюка. После смерти сына маршал сокрушался от осознания своей жестокой натуры. Он страдал, потому что понял, что никогда не выражал со всей полнотой своих чувств к сыну:
«Кому же еще мог я открыть эту нежную любовь, которую я питал к нему в глубине души? Не он ли должен был испытать всю радость этого чувства и проявить признательность за него? А я сковывал себя и заставлял себя носить эту бессмысленную маску; из-за этого я лишен был удовольствия беседовать с ним, пользоваться его расположением, которое он мог выказывать мне лишь очень холодно, всегда встречая с моей стороны только суровость и деспотическое обращение.».
То, чего мы не видим, но нас окружает
Ещё Эрик Берн писал о существовании сценария — постоянно развертывающегося жизненного плана, который формируется в раннем детстве. Жизненный сценарий состоит из родительских установок и убеждений. Многие не задумываются, насколько сильно воспитание или его отсутствие влияет на человека. Парням становится сложно адекватно сформулировать пример для подражания, приходится развивать не внутренние качества, а внешнюю жесткость. А девушки не могут в дальнейшем наладить личную жизнь, так как представление отношений по типу «мужчина-женщина» строятся на примере взаимодействия матери и отца. Отец является примером поведения мужского пола, ведь он — главный мужчина в жизни (по-крайней мере, так хотелось бы).
Мы попросили нескольких людей рассказать о своих взаимоотношениях с отцом. Эти истории раскрывают различные аспекты взаимодействия «отец-дитя» и приоткрывают их проблематику.
Имена изменены по просьбам героев.
Лёша, 20 лет:
«Мой папа вполне замечательный человек. Если рассматривать человека как набор характеристик, из которых некоторые мы, как общество, безусловно ценим куда больше, чем иные. Например, мы закроем глаза на ворчливость, если человек целеустремлённый. Так вот и мой папа обладает безусловными «топ-3» редкими и хорошими качествами: доброта, отзывчивость и нежность. При том нежность в таком «тургеневском» смысле. Он никогда не поднимал на меня ни руки, ни голоса. При таком положительном наборе, я не могу сказать, что я горжусь или восхищаюсь своим отцом, в отличие от матери. Повторюсь, человек он хороший. Но мне очень тяжело ценить человека, с которым я не могу поговорить на равных, потому что нам и не о чем говорить. У него нет никаких хобби или увлечений, в нём очень много мещанства, его взгляды на мир достаточно узки.
Я сильно переживал одно время период равнодушия к своей семье. Но не полного, во мне присутствует непоколебимая уверенность, что я люблю их. Просто не так, как это показывают в кино или песнях советской эстрады. Хотя так никто и не любит, мне кажется.
Вообще в моей голове очень чётко разделяются любовь и уважение. Ведь мы любим 3-х летних карапузов, но странно говорить о каком-то уважении. Что-то подобное я ощущаю к папе, именно как к фигуре родителя. Он продукт той культуры, в которой он вырос, я это понимаю. Но в тоже время мне больно думать каждый раз, что обращаться к отцу за советом бессмысленно. А когда я хочу сам вывести его на интересный разговор, понять, о чем он думает, открыть в споре его как человека, слышу только защиту фразами: «Это всё твой юношеский максимализм, ни к чему хорошему он не приведёт»; «А ты же у нас умный, вот ты мне и скажи»;
Я чуть более жесткий в общении и спорах, да, а он очень обидчивый был всегда — говорю же, нежный. Правда никогда не видел, чтобы он плакал. Поэтому нам и тяжело вообще как-то разговаривать. Я, возможно, жертва поп-культурных образов, которые говорят, что папа — это учитель, лучший друг, опора, главный советчик, поддержка и всё подобное. Наверное я просто возлагал на него больше надежд, чем он мог реализовать. Мы слишком разные и не преодолели этот барьер в моём детстве, чтобы построить доверительных отношений, где родитель больше не учитель, но друг. А старого пса уже новым трюкам не научишь».
Тая, 18 лет:
«Вообще, проблем с отцом у меня как таковых не было. Не потому что у нас идеальные отношения, а потому что не было самих отношений. Я всегда знала своего отца, он бывал иногда у нас с мамой дома, но я никогда не знала, как это происходит в других семьях. Однажды я даже похвасталась тем, что у моего папы две жены. Я долго не задумывалась о своих отношениях с отцом, хоть иногда мы подолгу не виделись. Но один раз, в сознательном возрасте, я сказала ему то, что даже не хотела говорить. Я сказала, что он не в праве называть себя моим папой, хотя даже не хотела этого говорить. Видимо не хотела сознательно. Тогда я начала понимать, что подсознательно обижаюсь. Я просто начала задумываться над тем, что я в чем-то хуже других, если у всех хорошие отношения с отцом, а у меня нет. Какой-то период я злилась из-за непонимания, а затем из-за его бездействия. Я знала, что, когда мне звонит мой папа, ему интересно, как дела у мамы, а не у меня. И это меня сильно расстраивало. Но постепенно я успокоилась и начала анализировать.
Я поняла, что обиды на отца мешают мне строить отношения с противоположным полом. До 15 лет мне было трудно общаться с мальчиками, я не знала, как это правильно делать, я боялась. Затем, когда у меня появился опыт, я поняла, что начинаю страдать, когда не понимаю, что нужна человеку. То, что мне не хватало в отношениях с отцом, — ощущение важности, того, что ты нужен, - я искала в других. Сейчас я стараюсь с этим разобраться, стараюсь принять. Думаю, он просто не знал, что нужно делать. Я его прощаю».
Стас, 19 лет:
«Мой отец меня практически не воспитывал. Всё, что он делал — так это закладывал в меня свои дурные манеры. Пытался давать наставления, которым сам не следовал: «не опаздывай»; «не ленись» ; «не перечь близким людям». Естественно, учился жизни я лишь у матери.
Смотря на своих друзей, которые выросли без отца, мне кажется, что они мало чего потеряли. По-крайней мере, женственность у них не преобладает над мужественностью, чего нельзя сказать про меня. Вещи, больше присущие БАБЕ, чем МУЖИКУ имеются во мне. А разве это плохо?»
Миша, 19 лет:
«В 10 лет, когда я перешёл в новую школу, а мама — на новую должность, нас резко покинул папа, по причине новой любви. Без всяких мучений, измен и прочего, просто сразу сказал и ушёл. Никакого ужаса или горя я не ощутил, потому что мы стали жить гораздо лучше. Маме не нужно было готовить, обслуживать, в чём-то себя ограничивать, а у меня, ввиду очень разных взглядов, отношения с отцом вообще были на грани невозможных.
Мы не сходились во всем: от интересов до вкуса в одежде - то есть ему вообще не нравилось всё. Мне, например, совсем были неинтересны никакие единоборства, а ему — напротив, в начальной школе он пихал меня туда силком. Так же ему категорически не нравились цветные вещи... А я ненавижу чёрное.
В общем, после его ухода из семьи, лично моя жизнь стала гораздо проще: мы не сцеплялись пастями и отношения в принципе улучшились. Но доверительными не стали.
Какие-то комплексы и зажимы пошли оттуда. У меня вообще достаточно жёсткие родители, и одновременно нет. Он мог силком выпихать куда-то, но при этом не попрекнёт за курение травки, потому что считает это нормальным
Вообще, сам по себе он вроде порядочный и хороший человек, но просто мы полярно разные и то, что по его мнению нужно мне — на самом деле мне никуда не упёрлось. Думаю, это компенсация чего-то на своих детях».
Вера, 21 год:
«Мне было 8, когда мои развелись. Не знаю, что произошло, но помню я только момент нашего переезда из родной квартиры, где я росла всё своё счастливое, как казалось, детство. Ближайшие полтора года бракоразводного процесса я могу восстановить только со слов мамы. Разговор об этом случился спустя 10 лет.
Как оказалось, я была на учете психолога из-за проблем, которые возникли из-за разрыва нашей семьи. Мама рассказывала, что в раннем детстве, я была жутко общительным ребёнком, но потом что-то пошло не так. В тот вечер, как обычно мама уложила меня спать и сказала, что папа задержится на работе. Спустя несколько часов я проснулась от криков. Отец вернулся с корпоратива. Изрядно под градусом. Я испугалась и спряталась под одеялом, я уже понимала, что проблемы в отце. Я боялась, что он зайдёт ко мне. Очень.
Это единственное, что я помню. Все остальное отрывками. Вот мы ждём машину, которая заберёт все наши вещи, вот я стою в своей комнате, где росла все эти годы. Она пустая, как и вся квартира, вот я уже в новом доме, где только я и мама, что-то не так. Потом мама мне показывает деньги, которые она получила от продажи её машины, потому что это было необходимо, чтобы съехать, и просила, чтобы я никому не рассказала, потому что «он отнимет и это».
Спустя десять лет я узнала обо всем, мама боялась говорить мне правду, пока я была ребёнком.
Как оказалось, отец избивал мою маму, она была на тот момент без образования, потому что ей пришлось бросить университет из-за беременности мной.
Отца устраивало то, что его жена сидит дома целыми днями и не общается ни с кем (мужиками на хорошей работе). Он категорически запрещал ей восстанавливаться в университет, он боялся. По правде говоря, мама не хотела выходить за него, она просто хотела ребёнка, его родители настояли на свадьбе, чтобы не позорить семью, мол «обрюхатил и свалил». Но все же маме удалось закончить обучение. Отцу это не нравилось и он начал предпринимать меры, чтобы мама не могла устроиться на хорошую работу. Он не мог позволить себе, чтобы женщина была успешнее него. Ведь он прекрасно понимал, что моя мама на это способна. Меры были крайними. Он начал её избивать, а она не могла куда-либо ходить на собеседования со следами побоев. Ей приходилось как-то замазывать синяки, и она работала в конченных магазинах всякого барахла, куда никто не ходил. Стоило ей добиться чего-то, когда кто-то из знакомых звал её в нормальную организацию, он опять устраивал побои.
Зависимость от алкоголя тоже была его пороком, когда он приходил с работы, где частенько пил с коллегами, он устраивал «профилактику».
Скорее всего, после этого всего встает вопрос, почему мама не ушла от него раньше? Он ей попросту угрожал. После очередной попойки она решила сказать о своих намерениях уйти. Ему это не понравилось и он приставил нож к горлу и сказал, что убьет её, если она подаст на развод.
В итоге она всё-таки смогла перебороть страх. Он просил её не подавать заявку о побоях при условии, что при разделе имущества, он отдаст 2/3 от стоимости квартиры, она согласилась, а он обманул.
В конце концов, я была ребёнком, который любил своего отца, но был запуган мамой. Я избегала его. Так как я не знала правды, я не понимала ничего. Мы виделись каждую неделю по выходным. Таким было его желание. Я любила и люблю их обоих, несмотря ни на что, но тогда я обижалась, если мама не давала мне видеться с ним.
Всё же, я росла без отца. Поэтому моими друзьями были в основном парни несколько старше меня. Мне не хватало мужского общества. Видимо пошли какие-то отклонения в психике, я не знаю точно, но в детстве я вела себя как мальчик, одевалась так, играла в «мальчиковые игры» и тд.
Сейчас, когда мне уже 20 лет, я пытаюсь всё анализировать и трезво смотреть на ситуацию, но мне всё ещё обидно смотреть на отцов и детей на улице, каждый раз себя спрашивая, почему этого не было у меня. Особенно сильно обида проявлялась, когда мама решила, что готова к новым отношениям, и в нашем доме стали появляться другие мужчины. Я не давала им задерживаться. И сейчас виню себя в том, что не давала ей быть счастливой. Я была ребёнком, который хочет полноценную семью, а «не маму и отчима».
Всё это сильно повлияло на меня. И теперь я не вижу смысла в браке и семье. Были серьезные отношения, которые я закончила, потому что они заходили уже слишком далеко. И теперь избегаю «серьёзности». И до сих пор, как маленькая, смотрю с обидой и болью на счастливые полноценные семьи, каждый раз задавая вопрос: «Почему я не росла так? Чем я заслужила такое детство».
Катя, 18 лет:
«Отца своего в жизни я не знала, моя мать принесла меня к нему, когда мне был месяц и мы были отвергнуты. Была я воспроизведена в мир, собственно, по пьяни. Жила долгое время за счёт бабушки и дедушки и воспитание было их же. Позже появился отчим, Саша, всё было хорошо. Правда, в один момент, при моём около-совершеннолетним возрасте он решил, что я вдруг стала возлюбленной всей его жизни. Не отпускал ни на секунду.
Вдруг произошёл корпоратив на нашей общей работе, где я накидалась, будучи уже полностью жизнеспособным и ответственным человеком. Он отвёз меня домой на такси. Мать осталась на корпоративе. Просыпаюсь, ничего не помню. На следующий день подходит отчим и спрашивает, как я себя чувствую. После недолгого разговора узнаю, что меня пытались изнасиловать. После более глубокого разговора уже с людьми чуть отстраненными узнаю, что это был метод меня отдалить от всего, что происходит в моей жизни. Итог — я живу отдельно, чуть ли не была выселена моя мать, так как квартира, в которой мы жили, была не наша. А всё от чего? От того, что отчим был в меня влюблён».
«А судьи кто?»
В прекрасной России настоящего существует серьёзная проблема, не вынесенная на общественное обозрение. В отличие от западной культуры, где существует социальный дискурс по проблеме отцовства, в российском культурном поле образ отца незначителен и мал. В англоязычных странах широко известно понятие «Daddy Issues», о нём пишутся тексты
и музыка, анализируется образ отца в массовой культуре: кино, комиксы, поэзия. На Западе отец — активно влияющий на подрастающее поколение родитель.
Для российской семьи наличие отца, подчас, уже роскошь.
Неучастие мужчин происходит при том не только во взаимодействии с детьми, и страдания от этого испытывают не только они. Есть достаточно забавный по звучанию и достаточно трагичный по содержанию термин: «поколение сэндвич». О чём это? Сэндвич в этом случае социальный. Субъект, который мы рассматриваем как начинку сэндвича, зажат между двумя булочками социальных обязательств. С одной стороны — подрастающие дети, требующие обслуживания, внимания, контроля. И как только вы спокойно вздохнули, откинув ещё один проект по работе в папочку «сделано», и уложили детишек спать, вас прихлопывает с другой стороны булочкой — престарелые и болеющие родители. Проблема эта очень остра, ведь государство не спонсирует непродуктивные проекты, а пенсионеры в его логике — самый непродуктивный класс. Так что «как нам быть с бабушкой?» — дело семейное. А теперь вспоминаем, с кем ассоциируется чувство эмпатии, забота, умение ухаживать и оказывать помощь хрупким существам, как дети или старики? Женщина страдает от нехватки мужской помощи, однако, воспринимает это как должное.
«Как-то грустно, че делать то?»
Рефлексия и артикуляция проблемных моментов понемногу, но помогает справляться с препятствиями на пути к здоровому взрослению. Да, мы пострадавшие от неправильных семей. Корень проблемы — гетеронормативная парадигма, порождающая патриархат, а значит и поддерживающая гендерные стереотипы. Пока она существует, нельзя будет избавиться от самой идеи дихотомии мужского и женского. Безуспешны будут все наши попытки достигнуть общества, в котором пол перестаёт определять черты характера, профессиональные качества, ожидаемое поведение и иные характеристики. Только после отказа от гетеронормативности возможно говорить об освобождении от предубеждений.
И в каждой рассказанной выше истории красной нитью тянется мысль о том, что статус-кво неизбежно приводит к страданию. Отцы, не познавшие любви своих детей. Матери, пережёванные культурой в людей не из плоти и крови, но из камня и стали. Дети, поголовно сбегающие из семьи, где они не чувствуют себя равными и любимыми. Выходом из сложившейся ситуации представляется тотальный пересмотр нашего отношения к модели “мать/отец”. Основным шагом будет переход к принятию концепции “родитель 1/родитель 2”. Вместе с тем, для реалий нашей страны, это решение кажется чересчур радикальным. Хотя в этом случае, мы хотели бы ошибаться. На данном этапе, учитывая, что большинство российских семей — это гетеросексуальные пары, не страдающие от вопросов по поводу своей гендерной идентичности, хорошим началом будет раскрепощение роли отца. Необходима переоценка вклада, который он вносит в воспитание ребёнка.
Нет ничего постыдного в том, чтобы пожалеть сына, который разбил себе колено и плачет. Мужественности от сопереживания ни в вас, ни в нём от этого не убудет. А ребёнок будет знать — папа любит, по-настоящему. Близкий контакт с отцом с раннего детства, напротив, создаёт установку, в которой мальчик не переживает на каждом шагу о том, что он может эту мужественность как то "потерять”. Это избавляет от тревожности и рождает долгожданную революцию в понимании того, что мужественность — это многогранное явление тонкой и сложной организации. Оно о честности, сопереживании и великодушии, а не о готовности с каменным лицом четвертовать символического “врага”. И в этом контексте девочка тоже может быть “мужественной”, не теряя при этом очков “женственности”.
Ребёнок, вне зависимости от пола, должен понимать, что отец, как и мать — главная защита и опора в жизни. Любящий родитель, способный приласкать в момент нужды. Друг, который готов оказать помощь, настоящий напарник, воспринимающий тебя на равных. Такое отношение отца закладывает в ребёнка уверенность в своих силах. Учит его честности в чувствах и умению сопереживать. Такая модель открытого отца даёт и сыну, и дочери способность говорить смело, а мыслить дерзко. Ведь ребёнок всегда знает, что папа — рядом.
Авторы: Алексей Алексеев, Дарья Васильева
Иллюстраторы: Аня Молочко, Сонечка Фабер
Редактор: Мария Кучевасова
