История травматолога-ортопеда, который не бросил работу после неудачных операций.
Уральскому институту травматологии и ортопедии ни к чему комиксы о вселенной Marvel. Здесь работники не читают о Железном человеке, они его собирают. Несколько раз в день по три и более часов.
Заведующий травматолого-ортопедическим отделением № 1 Юрий Химич — новый герой нашего сериала «Спасатели» оперирует больных уже 19 лет. Он не боится титановых спиц и скальпеля в руке, зато очень переживает за своих пациентов. О любимой работе и неизбежности несчастных случаев доктор Уральского института травматологии и ортопедии имени Чаклина рассказал ЕТВ.
«Хирурги подобны летчикам»
«Я не знаю, каким богам говорить „спасибо“, но, несмотря на то, что у нас не медицинская династия, в 14 лет мне в голову втемяшилось, что хочу стать врачом. С первого курса института у меня опять же было иррациональное ощущение, что моя профессия — травматолог.
Каждая медицинская специальность отражает некий склад характера. Я уверен,что не смогу работать врачом скорой помощи. Приехал, пациента взял, довез и забыл про него, а потом следующий, следующий, следующий… Хочется видеть лечение от начала и до конца. По-моему, травматология — самая наглядная область медицины: человек шел, упал, сломал ногу, вы его прооперировали, он начал ходить, вы смотрите снимки, следите за тем, как он восстанавливается.
Конечно, я не летчик, но сравниваю хирургов именно с ними, ведь это люди, для которых профессия становится не работой, а делом всей жизни. Если летчика отлучить от неба, он расстроится и примет это за страшное наказание. С нами то же самое».
Пять дней в неделю по несколько часов Юрий Химич оперирует пациентов. Сейчас он занимается сложной хирургией позвоночника: убирает грыжи, исправляет сколиозы, лечит переломы. Но когда-то ныне заведующий отделением был робким студентом, руки которого совсем его не слушались:
«Помню свою первую операцию. Я тогда учился на третьем или четвертом курсе и бегал в травматологию на врачебные дежурства: помогал на уровне „принеси — подай“. Настал тот день, когда доктор позвал меня в операционную. У пациента случился перелом голени. Нужно было провести спицу через пяточную кость, чтобы сделать натяжение и повесить груз. Я вспоминаю этот случай с улыбкой, потому что даже не могу назвать его операцией. Это скорее манипуляция. Но в тот момент было ужасное волнение и счастье от того, что мне доверили это дело. Руки тряслись и я не чувствовал инструмент и пациента».
«Мы люди, а не боги»
Как восстанавливался его первый пациент, Юрий Викторович не видел. Теперь же он следит за шагом, вздохом, температурой и пульсом каждого своего больного. До операции есть время, и можно осмотреть некоторых пациентов. В коридоре хирурга окликает женщина. Екатерина Изовых второй месяц лежит в отделении с дочерью Яной. Женщина, как и многие другие, спряталась от фотоаппарата, но поделилась с нами радостной новостью:
«Мы поступили сюда из Нижнего Тагила. У моей девочки был оскольчатый перелом пятого позвонка. Доктор поставил ей штыри и два импланта, — улыбается Екатерина и показывает на нашего героя. — Сначала нам говорили, что дочь не будет ходить. Теперь она на коляске, но уже на следующей неделе врачи обещают, что Яна встанет и пойдет!»
Однако не все операции проходят гладко. Такие случаи принято называть«несчастными». Несчастными здесь становятся все участники событий, а хирург, вдобавок, — козлом отпущения:
«Не ошибается тот, кто ничего не делает. К сожалению, мы не боги. И есть такие вещи, которые происходят не по нашей вине. Недавно у моего коллеги был случай: поступила пожилая пациентка с неправильно сросшейся бедренной костью. Исправить недостаток можно только, если перерубить эту кость. Осложнение, которое вышло в итоге, описано и бывает с частотой 1:10 000, когда маленький костный фрагмент повреждает артерию. Мы оперативно вызвали сосудистых хирургов, артерию зашили, но что случилось, то случилось. Никто не мог этого предугадать.
Другой пример, когда все закончилось неблагополучно. Была операция с передним доступом, через живот. Там, прежде чем добраться до позвоночника, мы работаем с крупными сосудами. У пациента, который лежал на столе, обнаружилась аневризма аорты. Это состояние, когда стенка аорты постепенно расслаивается и лопается в какой-то момент. Проблема в том, что человек ничего не подозревает и не чувствует. Увы, звезды сложились так,что аорта лопнула на наших глазах. Пациент умер».
Говорить о грустном доктору всегда неприятно и волнительно. Как бальзам на душу действуют истории со счастливым концом, когда благодарные пациенты приходят в гости:
«В прошлом году я оперировал подростка с тяжелой формой сколиоза. Риск подобных операций в вероятности задеть спинной мозг. Если что-то случится не так, пациент останется инвалидом. Так вот после операции у этого веселого 15-летнего мальчишки не заработали ноги. У всех паника и куча седых волос. Пришлось срочно размонтировать конструкцию и уменьшить степень коррекции деформации. Далее реанимация, интенсивная терапия. О, чудо, пациент начал ходить! Мне стало не просто легко на душе. Кажется, что солнце снова стало светить. Этот пацан приходил на прошлой неделе. Он снова бегает и играет в футбол».
«Сомневаюсь в себе и боюсь за других»
Казалось бы, за 19 лет практики Юрий Химич уже повидал все, что можно. Но он до сих пор боится оперировать людей. Слишком большая степень ответственности. Из-за этого иногда приходится брать пару дней на раздумья,чтобы решить, как лучше провести операцию и так ли она необходима человеку. «Операция как шахматная партия», — расхожее выражение среди коллег главврача. Что изменится в организме, если я схожу вправо или влево? Так размышляют опытные хирурги:
«Есть такой термин „стресс операционной раны“. С точки зрения обывателя, хирург должен быть хладнокровным, но, когда ты режешь, и в миллиметре от инструмента пульсирует аорта, становится не по себе. Как ни странно, но чем больше доктор оперирует, тем больше боится операций. Все потому, что хирург уже видел много хороших и плохих случаев. Зачастую, когда пациент уже в наркозе, а я держу скальпель в руке, то я повторяю про себя: господи, сделай так, чтобы все было хорошо».
«Я не уговариваю лечь под нож всех до единого, потому что это ни к чему. Если стоит выбор, чтобы сделать операцию, но оставить человека инвалидом, то в чем смысл? Наши врачи хотят, чтобы пациент жил полноценно. Понятно, что это не будет спорт больших достижений или прыжки с парашютом, зато человек будет счастлив. Операция — это доход врача, но отказ от операции — имя».
Расслабиться в выходные дни главному хирургу помогает охота и рыбалка, но стоит просто выйти на улицу, как «профессиональная деформация мышления» [наш герой дал себе такое определение — прим. ЕТВ] дает о себе знать. Как же не оценить прохожих, когда наблюдаешь за их походкой и осанкой.
