ЖИВЫЕ СТРОКИ

Кабинет главного врача родильного дома давно не видел ремонта. Облупившийся подоконник, старый массивный стол и стул, на стене — почётная грамота Министерства здравоохранения. За столом сидела Валентина Игнатьевна, нынешний главврач, женщина лет пятидесяти с добрыми глазами. Напротив неё сидел Пётр Семёнович Михеев. Когда-то, двадцать пять лет назад, он занимал кресло главного врача этого же. Теперь же от былой важности не осталось и следа — лишь грусть в глазах и тоска. — Пётр Семёныч, я вас умоляю, — тихо, но настойчиво говорила Валентина Игнатьевна...

— Доктор милый, хоть кусочек пирога с капустой возьмите. Совсем заморённый вид у вас, — настаивала Анфиса Петровна, старейшая жительница Горловки, протягивая свёрток. Фельдшер Андрей устало улыбнулся, поправил очки. — Спасибо, Анфиса Петровна, только я не доктор. Я фельдшер. И пирог, конечно, возьму. Лекарство от любой хвори. — Лекарство-лекарством, а от тоски-то не поможет? — прищурилась старушка, пристально глядя на него. — Четвёртый месяц у нас, а будто мучаетесь вы тут, Андрей Владимирович. Как будто жизни в вас нет...

Девятнадцатилетняя Мария вышла замуж за тридцативосьмилетнего Анатолия в порыве, который она тогда приняла за любовь, а он — за удобство. Он был майором. Уверенный, статный. Она — студенткой педагогического колледжа, сиротой, жаждавшей своего угла, тепла и «настоящей взрослой жизни». Его прошлая жена, как он обронил на третьем свидании, «опустилась, запила», и он с трудом вырвал из того болота сына. Мария увидела в этом благородство. Постоянные переезды, временное жильё, чемоданы, никогда не распакованные до конца...

За окном автомобиля плыли, сменяя друг друга, унылые серые многоэтажки, осенняя листва в парке и снова многоэтажки. Марк крутил в пальцах ключ от новой, только что полученной квартиры. Он должен был чувствовать радость. Ведь он всего добился сам: упорным трудом, бессонными ночами, отказом от всего, что мешало карьере. А мешало, как ему казалось, всё: друзья, личная жизнь, простое безделье. Но он чувствовал лишь пустоту. Квартира была для него еще одной клеткой, пусть и красивой. Он въезжал в нее один...

– Эй, санитарка! Эй! Помоги, там раненый! Молодая девушка в длинной, забрызганной грязью и кровью шинели, с перекинутой через плечо сумкой с красным крестом, резко обернулась на крик. Шел октябрь 1943 года. Небольшой лесок у реки Днепр был перепахан взрывами, земля хлюпала под ногами, смешиваясь с дождем и чем-то более страшным. Воздух гудел от пролетающих снарядов и треска пулеметов. – Где? – ее голос был хриплым от усталости и недосыпа, но в нем была привычная командирская нотка. – Вон, в той...