Киношные истории от Зейница

Это история феномена. Рассказ не о людях, а о явлении, о том, как одна небольшая лента перевернула всё. Иногда революции происходят тихо. Без манифестов, без громких заявлений. Они приходят на экраны скромно, почти случайно - как чёрно-белая короткометражка, втиснутая в киносеанс между серьёзной драмой и хроникой социалистических достижений. Именно так в 1961 году к советскому зрителю пришёл «Пёс Барбос и необычный кросс». И мало кто в тот момент понял, что только что произошло землетрясение. Что правила игры поменялись навсегда...

Заваривайте чай. Мы отправляемся в 1961 год. В кабинет, где пахнет пылью старых газет и надеждой, которая ещё не знает, что вот-вот станет чудом. Бывают в жизни моменты, когда кажется, что всё остановилось. Что дорога кончилась, а новая - не видна. Примерно в таком состоянии находился молодой режиссёр Леонид Гайдай в начале 60-х. Его предыдущий фильм, «Жених с того света», цензура изрезала так, что от замысла мало что осталось. В кинематографических кругах уже начали поговаривать: «Ну, одним режиссёром меньше»...

Помните эту певицу из фильма «Афоня»? Уверен, что да, хотя видели вы её на экране меньше минуты. Бывают в кино песни, которые становятся не просто саундтреком. Они превращаются в самостоятельного героя. В голос души персонажа, да что там персонажа - целого поколения. В фильме Георгия Данелии «Афоня» такая песня одна. Та, под которую пьяный, несчастный, бесконечно одинокий сантехник Борщов выплясывает свою тоску на пустой танцплощадке. «Милый, чё, да милый, чё?». Простые, почти частушечные слова...

Бывает, что самый страшный провал случается не в начале пути, а на его первом, долгожданном взлёте. Когда кажется, что крылья уже расправлены, высота набрана, и осталось только лететь. Именно так случилось с Леонидом Гайдаем в 1958 году. Его дебютная полнометражная картина «Жених с того света» должна была стать билетом в мир большого кинематографа. Вместо этого она едва не стала его могильной плитой. И история эта не просто о конфликте с цензурой. Это история о том, как художника ломают, но не могут сломать...

В жизни каждого творческого человека бывает своя вершина. Момент, когда кажется, что достиг всего. Ты на пике, ты признан, ты - победитель. А потом наступает тишина. И в этой тишине звучит самый страшный вопрос: «А что дальше?». Владимир Меньшов в начале 80-х знал об этом чувстве не понаслышке. Его картина «Москва слезам не верит» совершила невозможное - завоевала «Оскар». Казалось бы, после такого триумфа дороги должны расстилаться сами. Но вместо этого режиссёр оказался в творческом тупике, который длился три долгих года...

В кино, особенно в том, советском, которое мы так любим за его человечность, за правду, за прожитые на экране жизни, почти не было места для компьютерных чудес. Каждая магия там была рукотворной. Каждое чудо - результатом риска, упрямства и иногда - отчаянной храбрости актёров. «Любовь и голуби» - фильм на редкость тёплый и уютный. Но один из его самых пронзительных и смешных кадров - тот самый, где Василий выходит из двери своей квартиры прямо в Чёрное море, - дался такой ценой, что даже спустя десятилетия от этой истории холодеет кровь...

Бывают фильмы, которые кажутся частью нашей памяти. Они были всегда. Как будто не их снимали, а они просто явились, чтобы стать общим достоянием, эдаким «тёплым одеялом» для души. «Любовь и голуби» - именно такой случай. И сложно представить, что этой лёгкой, пронзительной комедии могло не быть. Что её почти похоронили в недрах киноконторы, едва она родилась. Но это было именно так. Апрель 1984 года. Владимир Меньшов, режиссёр, ещё не остывший от триумфа своей картины «Москвы слезам не верит» и «Оскара» за неё, спешит в Госкино с новым готовым фильмом...