"Замечательные или замеченные историей"

Несмотря на решительные протесты, графа Растопчина произвели в генералы от инфантерии, и 24 мая 1812 года Указ о его назначении генерал - губернатором Москвы был подписан монархом. Теперь предстояло, забыв о своих предпочтениях, засучить рукава и приниматься за работу. Первой заботой нового руководителя древней столицы стали руководство настроениями, царившими среди граждан и борьба с некоторыми из них. Ультра патриотические высказывания, вплоть до шапкозакидательских, он скорее поддерживал, да и выпускаемые им агитационные афишки способствовали распространению подобных настроений. Для поддержания боевого духа москвичей Растопчин даже скрывал от них правду об отступлении русских войск на первом этапе войны и заверял горожан, что до Москвы Наполеона ни в коем случае не допустит... С упадническими же настроениями генерал - губернатор непримиримо боролся самыми разными методами. Скажем, Николай Карамзин (тоже видный член "русской" партии) говорил: "Почему бы не уступить Наполеону Литву и прочие Польские губернии, без которых мы можем обойтись... Лучше что - нибудь сохранить, чем всё потерять." При этом Карамзин намеревался вступить в народное ополчение, чтобы биться с французами на улицах родного города. Знаменитого историографа Растопчин, конечно, не тронул, но иностранцев, в том числе французскую театральную труппу, выслал из Москвы в Нижний Новгород. Туда же он отправил тех дворян, которые не скрывали своего франкофильства. Как показали дальнейшие события, многих из них он тем самым спас от праведного гнева москвичей. Второй задачей генерал - губернатора стало снабжение армии всем необходимым. Он и здесь оказался на высоте. Москва регулярно посылала в действующую армию до 600 возов продовольствия и боеприпасов, гужевой транспорт, шанцевый инструмент, пополняла её людскими ресурсами (достаточно сказать, что с армией Кутузова из Москвы уйдёт 63т. ополченцев, собранных Растопчин). Продолжение следует... А

Не удивительно, что относительная независимость, вернее вызывающая строптивость Растопчина, порой вредила его отношениям с монархом. Он один раз подвергся высылке в свое имение при Екатерине II и дважды высылался в них при Павле I. В результате в решающий момент в марте 1801 г.в Петербурге не оказалось двух основных столпов Павловского царствования: Аракчеева и Растопчина, что без сомнения облегчило задачу заговорщикам и способствовало успеху дворцового переворота. При Александре I Растопчин долго не назначался ни на какие государственные посты, так как молодой император ещё с гатчинских времён невзлюбил графа (может быть виной тому была всё та же относительно независимая позиция Растопчина?) Зато тот понемногу сделался одной из знаковых фигур в так называемой "русской" антинаполеоновской партии, во главе которой стояла любимая сестра императора Великая княгиня Екатерина Павловна. В 1807 г. Растопчин создаёт своё самое известное публицистическое произведение "Мысли вслух на Красном крыльце". В нём он призывал сограждан гордиться своей страной, превозносил черты русского характера и призывал отказаться от слепого подражания французам. "Мысли вслух..." так понравились адмиралу и языковеду А. С. Шишкову, что тот издал их, не спрашивая разрешения автора. Так или иначе, но к 1809 году Растопчин из отставного сановника превратился в видного публициста и общественного деятеля, к мнению которого прислушивались широкие круги дворянства и горожан. Поэтому, когда весной 1812 года пришлось подыскивать кандидатуру на пост генерал - губернатора старой столицы, то его имя прозвучало одним из первых. Сам же он совсем не рвался занять эту должность, во всяком случае говорил Вёл. кн. Екатерине Павловне: "Боже, сохрани меня от сей напасти! Москвичами очень трудно управлять;к тому же они никогда не любили ни одного из своих начальников." Да и Александру I, в ответ на его предложение, Растопчин ответил: "Ваше Величество, найдите для меня какое- нибудь другое

Фёдор Васильевич Растопчин. (Строптивый сановник). Судя по мемуарам, большой симпатии у сограждан граф Растопчин никогда не вызывал. В лучшем случае они считали его человеком умным, образованным, способным занимать самые высокие должности, но неуживчивым, язвительным, готовым рискнуть своим положением ради острого замечания в адрес того или иного сановника, а то и члена царствующей фамилии. Позже на оценку личности и деятельности графа заметно повлиял его образ, созданный Львом Толстым в романе - эпопеи "Война и мир". Для писателя Растопчин оказался абсолютно антитезой народному герою М. И. Кутузову, а потому, он показан человеком самовлюбленным, безжалостным, заботящемся только об успешной карьере. Действительно ли Растопчин был таковым, поговорим позже. Покамест отметим, что при упоминании имени графа, перед глазами современников и потомков возникает прежде всего Москва лето - осень 1812 года, её генерал - губернатор и поистине эпические события, происходившие в старой столице. Хотя деловые качества, умение организовать работу, увлечь слушателей, а вместе с этим - острота осуждений и заметная строптивость, начали проявляться у Растопчина гораздо раньше. О последней стоит сказать особо. Вот он становится камер - юнкером при дворе Екатерины II и спустя некоторое время пишет надёжному адресату (обязательно надёжному, потому - что "чёрные кабинеты" для перлюстрации почтовых отправлений появились в России именно при Великой императрице) : "... Находясь при дворе, я призван все видеть, постоянно изумляться и каждый день находить новые лица достойные презрения". Или его отзыв на смерть Григория Потемкина, быстро ставший известным при дворе: "Великий человек исчез, не унося с собою ничьих сожалений, кроме разочарования лиц, обманутых в своих надеждах, и слёз гренадёров его полка, которые, лишаясь его, теряют возможность воровать безнаказанно". А непонятное для многих решение Растопчина сменить большой двор Екатерины II на малый Великого князя Павла Петровича? По его мнению, в Гатчине перед ним открывались более широкие перспективы, но всё - равно уход от Великой императрицы к её нелюбимому сыну - это поступок! Став со временем любимцем наследника престола, Растопчин осуждал отношения Великого князя с фавориткой Екатериной Нелидовой и бросал опасные фразы, типа:"Невозможно без содрогания и жалости видеть все, что делает Великий Князь - отец, он как - будто бы изыскивает все средства внушить к себе нелюбовь". Граф порой позволял себе противоречить Павлу. Однажды тот, уже будучи Императором, приказал Растопчину подготовить указ об удалении Императрицы Марии Фёдоровны в монастырь. Растопчин промедлил с исполнением приказа, а потом предупредил Павла, что разлад в царской семье может вызвать возмущение подданных, а так же выставить Россию в невыгодном свете в Европе. Павел был вынужден с ним согласиться. То же самое произошло в 1800 году, когда монарх прислушался к Растопчину, уже канцлеру Империи, и не подписал готовый указ об объявлении войны с Англией. Заметим, что граф - единственный из всех сановников, который, не страшась гнева монарха, посетил умиравшего в опале А. В. Суворова. Продолжение следует...

Даже малостью, внешним видом поступиться не хотел. Был в жизни Дениса Васильевича эпизод, когда его хотели назначить командиром конно - егерской бригады, что являлось заметным продвижением по службе. Так ведь отказался, так как пришлось бы сбрить усы, поскольку егерям они не полагались по форме. Это нежелание жить по приказу, вернее по указке сверху, и было главным в характере и жизненной позиции Давыдова. В автобиографии (в которой, как было принято, он писал о себе в третьем лице) Денис Васильевич заявляет не без иронии:"... но единственное упражнение: застегивать себе поутру и расстегивать к ночи крючки и пуговицы от глотки до пупа, надоедает ему до того, что он решается на распашной образ жизни и в начале 1823 года выходит в чистую отставку". Бунтарем он не был, и опять вступает в службу, и будет брать Варшаву в 1831 году. Не верил он и в успех замыслов дворянских революционеров, издевался в" Современной песне" над показным, модным либерализмом. В верной службе Денис Васильевич ценил ту же честь гражданина, которая заставляла его ревностно отстаивать независимость собственной позиции. Однако российское самодержавие было, по его словам, тем "домовым, который долго ещё будет давить её (Россию), тем свободнее, что... она сама не хочет шевелиться". Дружба... Верность арзамасскому братству, которое подружило его с Жуковским, Пушкиным, Вяземским, Батюшковым и в котором он чувствовал себя как среди испытанных партизан, сохранялась Давыдовым всю жизнь. Ради друзей он был готов на то, в чем отказывал начальству. Когда в 1831 году Денис Васильевич окончательно оставил службу, Жуковский - вот уж неисправимый романтик - попросил старого партизана прислать ему на память левый ус, как "ближайший к сердцу". Наш герой послал приятелю необычный подарок, а в приложенном письме сообщил: "Вот десятая часть оного, то есть все то, что я мог собрать из - под губительных ножниц, лишивших меня боевой вывески. Посылаю тебе её, она осеребрилась восемью войнами.... ". Верность опальному, а затем отправленному в отставку любимому командиру А. П. Ермолову. Горькие потери друзей, некоторые из которых он сопровождает замечательными словами:" Как Пушкин - то и гением, и чувствами, и жизнью, и смертью парит над нами! " И конечно, он не мог не видеть, что чистой службы для начальства становилось мало. Требовались беспрекословное подчинение, гибкий позвоночник, ревностное исполнение распоряжений свыше. Честь службы, чем дальше, тем больше делалась несовместимой с честью личной, с чувством собственного достоинства. Для Давыдова - человека свободного даже там, где свободным быть почти невозможно, это оказалось неприемлемым. В карнавале российской жизни первой четверти XIX века он успешно творит легенду о себе самом: "Я люблю кровавый бой! Я рождён для службы царской! Сабля, водка, конь гусарской С вами век мой золотой!" Или: "Я не поэт, я - партизан, казак!" Или еще: "Жомини, да Жомини, А об водке ни полслова". Только самые близкие друзья знали или догадывалась, что это не более чем талантливо созданная маска и великолепно сыгранная роль. Недаром знаменитый собрат Давыдова по музе А. С. Грибоедов, говоря о нём, вздохнёт с пониманием и лёгкой завистью :"... сам творец своего поведения." Ну что тут добавить?...

Денис Васильевич Давыдов "Творец своего поведения". Почему при звука этого имени поднимается настроение и теплеет на душе? Чем так близок и привлекателен для нас Денис Давыдов, и главное - кем он представляется в нашем воображении? Гусаром, поэтом, партизаном, дуэлянтом? Что греха таить, ими тоже, но это отнюдь не основные причины, вызывающие наши симпатии к нему. Давыдов был и остаётся человеком эпохи романтизма, эпохи пылкой дружбы и раздумчивого одиночества;верной до последней капли крови службы Отечеству и бдительно охраняемого чувства собственного достоинства, когда действительно: "Честь - никому!" Малая родина... Денис Давыдов родился в Москве, на улице Пречистинке, в семье полковника, прошедшего школу Суворовских баталий. Позже наш герой снимает квартиры на Поварской, Арбате, Смоленской. Создаётся впечатление, что неугомонный гусар, то ли никак не решится осесть на одном месте, то ли не может отыскать подходящее для себя пристанище в старой столице. В конце концов Давыдов покупает усадьбу на Пречистинке, то есть возвращается в родные пенаты. Правда достаточно скоро новый домовладелец понимает, что ему не по карману содержать огромный дом с многочисленными "службами" и пишет шутливую "Челобитную" московскому директору Комиссии строений: Помоги в казну продать За сто тысяч дом богатый, Величавые палаты - Мой Пречистинский дворец. Избавиться от дворца удалось не скоро, но нет худа без добра, поскольку здесь же, на Пречистинке, поселился после отставки его боевой товарищ генерал А. П. Ермолов. Здесь же Денис Васильевич женился на Софье Чирковой, принесшей покой и уют в его метущуюся душу. Служба... За свою жизнь Давыдов участвовал в восьми разных кампаниях, о чем сам с гордостью писал:"Имя моё во всех войнах торчит, как казацкая пика." Но рождён он был, по его словам, для 1812 года. Накануне Бородинского сражения (село Бородино, кстати, принадлежало отцу Давыдова) Денис Васильевич по распоряжению М. И. Кутузова становится командиром армейского партизанского отряда численностью в 130 человек, созданного для диверсионных рейдов в тылу врага. В ноябре 1812 года отряды Давыдова, Сеславина и Фигнера окружили под Ляховым бригаду генерала Ожеро и после яростного боя взяли в плен 2 тысячи солдат, 60 офицеров и самого Ожеро. 10 марта 1813 года Давыдов в нарушение приказа занял со своим отрядом германский город Дрезден. От гнева (а то и от военного суда) непосредственного командира, генерала Венценгероде, желавшего самолично вручить ключи от город Александру I, его спасло только заступничество Кутузова. Именно оно вынудило императора произнести известную фразу:"Победителей не судят". Нет, были, конечно, и кресты, и звезды, и чины, правда, в 1814 году звание генерал - майора у Дениса Васильевича по недоразумению отобрали, и он некоторое время опять походил в полковниках. Да и орденов по его заслугам должно было бы быть поболее. Что делать, не складывались у него отношения с Зимним дворцом. Может быть потому, что Давыдов и на войне, и в мирное время оставался партизаном, то есть человеком, который нет, не гуляет, а мыслит и действует сам по себе:"Урывками служит", - неодобрительно отзывался о генерал - майоре Николай I. На птичьем языке власти это означало, что не желает человек быть под постоянным её контролем... Продолжение следует....

Некоторые стали называть Карамзина царедворцем, льстецом. Это совершенно не так. Историк не любил двора и дворцов, а с Александром I и его любимой сестрой Екатериной Павловной разговаривал учтиво, но откровенно. О прочих обитателях Зимнего дворца Карамзин вообще отзывался уничижительно:"Больше лиц, нежели голов, а душ ещё меньше". Главным его шагом в отношениях с императором стала записка "О древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях", переданная монарху в 1811 году. В ней Николай Михайлович подверг критике не только планы преобразований Александра, но и многие деяния Петра Великого. Александр I был для него царём - неудачником не потому, что его реформы не осуществились, а потому, что они шли во вред России. Начиная с Петра I за большинством начинаний монархов стояло не превращение подданных в граждан, а укрепление деспотизма в стране одного лица и одного сословия. О столь дорогом сердцу историка росте общественной нравственности в таком случае не могло быть и речи. Своим же завистникам Карамзин ответил презрительным:"Те, которые у нас более всего вопиют против самодержавия, носят его в крови и в лимфе"! Трудно сказать, тревожился ли он из - за набиравших в России силу тайных обществ. Но 14 декабря 1825 года он кружит вокруг Сенатской площади, впитывая дыхание редкой для России свободы и частого для неё бунта. Не признавая декабризма, призывая на головы восставших пушечные залпы, Карамзин в то же время сформулировал главный принцип защиты мятежников:"Заблуждения и преступления этих молодых людей", - писал он, - "суть заблуждения и преступления нашего века". Начиная с 14 декабря, Николай Михайлович умирает... Подорвано не только здоровье (он сильно простудился на Сенатской площади), но и вера в нравственный прогресс власти и общества, на которой держалась вся его жизнь. Умер он 22 мая 1826 года и похоронен в Александро - Невской Лавре. В 1845 году на его родине в Симбирске установлен первый памятник русскому историку. Уроки его глубоки и многообразны, о его влиянии на русскую литературу и историческую науку уже говорилось, но Карамзин учил нас ещё и увековечивать славные страницы прошлого России. Именно по его предложению установлены памятники Минину и Пожарскому в Москве, а также жителям Владимира, героически защищавшим свой город в годы монголо - татарского нашествия. Консерватор Карамзин уповал на рост просвещения и исправление общественной морали. Революционеры видели и видят спасение в улучшении социально - экономических условий жизни людей. Со времён Карамзина эти условия жизни в большинстве стран созданы вполне сносные, но мир от этого не стал ни справедливее, ни спокойнее. Может быть действительно попробовать опираться на просвещение и мораль?

Посещение Карамзиным Европы совпало с революционный событиями во Франции. К ним Николай Михайлович сначала отнёсся доброжелательно, однако лето и осень 1792 года подорвали его надежды на установление подлинно просвещенной монархии. Террор якобинцев с одной стороны и гонения Екатерины II на масонов - с другой, поставили писателя перед фактом, что, то ли идеи Просвещения не правы, то ли люди не сумел воплотить их в жизнь. Так или иначе, события во Франции привели к розни, террору и гонениям на Просвещение. Правда истории состояла в том, что якобинская диктатура породила императора Бонапарта, то есть укрепила основы традиционной монархии. В это время у Карамзина вырвались вроде бы странные для него слова: "В душе я реапубликанец, таковым и умру." Но ведь он считал просвещенную монархию лучшей формой правления, причём тут республика? Дело в том, что развитие самодержавия, по его мнению, должно идти в направлении уменьшения самовластия царя и установления просвещенной формы правления. Именно просвещение должно было воспитывать настоящих граждан и постепенно привести к установлению республики. В конце 1803 года по ходатайству друзей Карамзина, Александр I назначает того официальным историографом. "Постригшийся в историки", по выражению П. А. Вяземского, Карамзин в 1818 году выдал в свет восемь томов своей "Истории Государства Российского". Цена каждого тома составляла от 50 до 60 рублей, что примерно равнялось размеру оброка крестьянина за два года. Несмотря на это, издание разошлось за 265 дней и почти мгновенно потребовалось второе. А. С. Пушкин отметил:"Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Коломбом." Фёдор Толстой (Американец) выразился гораздо лаконичнее:"Оказывается у меня есть Отечество!" Карамзин открыл, Карамзин - Колумб, но ведь многотомные "Истории России" В. Н. Татищева или М. М. Щербатова выпускались и до него. Дело, наверное, в том, что они оказывались по силам только специалистам. Широкая публика начала интересоваться историческими работами именно с Карамзина. Иными словами, другие исторические труды, может быть, имели большее научное значение, но культурным событием в жизни России стала именно "История" Карамзина. Недаром выход её новых томов становился крупным общественным событием, и даже противники Карамзина, нападая на его творение, подтверждали значимость этой работы. Продолжение следует...

Российский XIX век оказался весьма богат не только событиями, но и своеобразными личностями, хотя некоторые из них оставили о себе не слишком добрую память. Однако, как справедливо говорил главный редактор известной серии ЖЗЛ А. В. Петров, замечательный человек не обязательно должен являться героем или образцом для подражания (словосочетание "замечательный человек" можно перевести как: "замеченный историей"). Поэтому им иногда оказывается злодей, но не рядовой уголовник, а такой персонаж, чьи осуждаемые современниками поступки, громко отозвались в жизни той или иной страны, а то и мира в целом. Ведь не изучая причин, породивших монстров, придётся пребывать в постоянном напряжении, ожидая появления на земле очередного подобного злодея. Столь страшных персонажей XIX век России, слава Богу, не знал, однако люди мало приятные, но тем не менее повлиявшие на жизнь страны, (а потому историей замеченные и отмеченные), встречались и в нём. НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ КАРАМЗИН ("РЫЦАРЬ ВЕСЁЛОГО ОБРАЗА") Писать о людях, родившихся в России XVIII века, не просто. В то время ещё не существовало устойчивой мемуарной традиции, дневники были редкость, да и начинались они часто с рассказов о карьерном дебюте пишущего. На арену жизни, если судить по дневникам и воспоминаниям, выходил сразу взрослый человек, не желающий рассказывать об этапах становления своей личности. Вот и в случае с Карамзиным мы очень мало знаем о его детстве, родителях, домашнем обучении. Николай Михайлович родился в 1766 году в дворянской семье, жившей в Симбирском далеке, почти на границе обжитой части тогдашней Российской империи. Его отцом был отставной капитан Михаил Егорович Карамзин, матери Николай почти не помнил. Она умерла рано и отец женился во второй раз на тётке будущего сановника и поэта И. И. Дмитриева. Позже тот станет близким другом Карамзина. Окончив Симбирский пансион Фовеля, Николай Михайлович уезжает в Москву, где поступает в пансион профессора Университета И. М. Шадена и одновременно посещает лекции в единственном ВУЗе России. Юноша надеялся продолжить обучение в Лейпцигском университете, но по настоянию отца начал службу в лейб - гвардии Преображенском полку в Петербурге. Карьера военного его совершенно не привлекала и сразу после смерти отца он вышел в отставку поручиком и уехал в родной Симбирск. Здесь он вступил в масонскую ложу и запоем читал всё, что попадалось под руку. Заодно, или, по его выражению, "между делом", он овладел английским, французским, немецким, греческим, итальянским и польским языками. Новый переезд Карамзина в Москву совпал не только с укреплением его связей с масонами, но и с дебютом на литературном поприще. Здесь он получил первый гонорар за перевод какого-то французского романа (гонорар был выдан натурой, то есть книгами). Жил он в эти годы совершенно по - разночински, поскольку литературные труды прокормить не могли. Карамзин попытался поправить свои денежные дела с помощью карточный игры, но это занятие ему претило. Да и его друзья - И. И. Дмитриев, Н. И. Новиков, четыре брата Тургеневых - располагали к совершенно иным занятиям. В мае 1889 года Николай Михайлович, собрав с их помощью достаточную сумму денег, совершает один из решающих шагов в своей жизни. Он отправляется в путешествие по Западной Европе с условием описать свои заграничные впечатления. Его "Письма русского путешественника" появились в журнале и отдельным изданием. Язык "Писем" оказался смел, нов и привлекателен для многих русских читателей. Однако нашлись и недовольные этими языковыми новациями, а потому "Письма" породили партии карамзинистов и антикарамзинистов, которые позже будут пополняться в связи с выходом его повестей:" Бедная Лиза", "Наталья боярская дочь", "Деревня". Главное ж заключается в том, что именно с этих пор начинаются страсти по Карамзину - спор о том, кто он: писатель, журналист, политик, историк? Каковы его политические взгляды: ретроград, консерватор, либерал? Да и перед самим Николаем Михайловичем заграничные впечатления - размышления поставили немало важных вопросов. Продолжение следует...

Друзья, скоро День Обуви! Когда услышишь вой пурги, То станет вовсе не до смеха, Готовь ботинки, сапоги, Что греют ноги мягким мехом. Весной и осенью - не то: Тепло зовём, с дождями дружим, Мелькают куртки да пальто И туфли шлёпают по лужам. Подует летом ветерок, Зовя в неведомые дали, И босоеожек шепоток Заглушит шлёпанье сандалей. Будь прочной, кожа, мягким, мех - Прекрасны обуви обновки, Но лучше всех, желанней всех Нам все сезонные кроссовки. Знакомый с детских лет уют, Он день за днём зовёт и манит. У двери скромно тапки ждут, Когда же их черёд настанет...

Друзья, 1 октября День Пожилого Человека. Звучит немного грубовато: "Старик", "Старуха". Нет, ребята, Обидно это им. Они нам сказки говорили, В театры, секции водили, А летом - даже в Крым) Они за нас переживают, Им годы тяжелы бывают, Так пусть порой ворчат. Пусть хмурят брови недовольно, Ведь им и радостно, и больно За всех своих внучат. Нет, не "Старик" и не "Старуха", Названья эти режут ухо И не уместны тут. Отыщем им слова иные, Вот, скажем, "люди пожилые", И пусть себе живут!

Друзья, скоро День Пряника. Вы подумайте, ребята, Тула, Городец, Саратов, Вязьма и Коломна. Чем они стране известны, С древних пор нам интересны, Чем гордятся скромно? Что печатным называют, Что с начинкою бывает Сладкою, фруктовой? Что откусишь осторожно, Оторваться невозможно, И кусаешь снова? Ну, конечно, это пряник! Не пельмень, не плов, не драник, Просто вкуснотища! Все их любят, все их знают И никто не забывает Ни богач, ни нищий!

Друзья, скоро День Первых Признаков Зимы. Ночью стало неуютно, Вроде б не силён мороз, Но в подушку поминутно Прячу свой озябший нос. Утром выгляну в окошко, А на лужах льда кружки, Кажется, ещё немножко И готовь свои коньки. Окна вдруг заиндевеют, Станет матовым стекло, Только днём их отогреет Солнца робкое тепло. На ветвях синичек стая, Иней, словно бахрома, Что же это означает? Начинается зима...