Я ЧИТАЮ

– Пап, кто эти люди на фотографии? – дочь показывала на снимок, где отец обнимал незнакомых женщину и детей. Отец замер у порога. В руках дочери была фотография, которую он считал надежно спрятанной в старом кейсе на антресолях. – Верни это немедленно, – голос его дрогнул. – Я убиралась на антресолях, мама попросила. Нашла целую коробку. Пап, кто эта женщина? А мальчик и девочка? – Это... коллеги по работе, – он протянул руку за снимком. – Коллеги? – дочь отступила. – Почему тогда ты их обнимаешь, как родных? Почему у девочки твои глаза? Мать вошла в комнату с полотенцем в руках...

– Саша, Лена, присядьте, – мать говорила так тихо, что они с трудом разбирали слова. – Мне нужно вам кое-что сказать. Брат с сестрой переглянулись. Мать выглядела страшно. Бледная, руки дрожали. В глазах такая мука, что Лена сразу испугалась. – Мам, что случилось? Ты заболела? – она подошла ближе, но мать отстранилась. – Тридцать два года назад... в роддоме... – она зажмурилась. – Я подменила вас. В комнате повисла гробовая тишина. Александр замер с чашкой кофе на полпути ко рту. Лена медленно опустилась на диван...

– Мария Ивановна? Вы не платите по потребительскому кредиту уже три месяца, – мужской голос в трубке звучал сухо. – Какой кредит? – она села на стул. – Я никаких кредитов не брала! – По нашим данным, вы оформили кредит на пятьсот тысяч рублей полгода назад, – настаивал собеседник. – Это ошибка! – голос ее дрожал. – Мне семьдесят лет, откуда у мне кредит? – Документы были предоставлены, подпись ваша. Готовьтесь к визиту судебных приставов. Когда она повесила трубку, в голове пронеслось: документы...

– Мама, нам нужно поговорить, – Андрей стоял на пороге кухни, держась за косяк. Лицо каменное. Валентина Ивановна обернулась от плиты, где жарила котлеты. Сердце кольнуло. Она знала этот тон. Так он говорил, когда в детстве разбивал что-то ценное и боялся признаться. – Что случилось, Андрюша? – она вытерла руки о фартук. – Ты больше не прописана в квартире. Слова повисли в воздухе. Валентина не сразу поняла их смысл. Котлета зашипела на сковородке, запахло гарью. – Как это не прописана? – она шагнула к нему...

– Что это за письмо? – Валентина держала в руках белый конверт с логотипом банка. – Оно адресовано тебе, но почтальон положил в наш ящик. Муж резко обернулся от телевизора. Лицо побледнело. – Давай сюда, – он протянул руку. – Это реклама какая-то. – Здесь написано "Уведомление о задолженности", – она разглядывала конверт на просвет. – Виктор, ты брал кредит? – Валя, отдай письмо, – в его голосе появились металлические нотки. – Прямо сейчас. Она медленно вскрыла конверт. Пальцы задрожали, когда глаза наткнулись на цифры...

– Дорогие гости! – свекровь поднялась из-за стола, взяв в руки микрофон. – Какой чудесный день! Спасибо всем, кто пришел разделить с нами эту радость! Невеста Алина улыбнулась, поправляя белоснежное платье. Жених Максим крепко сжал её руку под столом. В банкетном зале звучала музыка, гости весело переговаривались, дети бегали между столами. Всё было идеально. – Я так долго ждала этого дня, – продолжала Валентина Петровна, мать жениха. – Максим, мой единственный сын, наконец нашел свое счастье. Алиночка, доченька моя...

– Дорогие наши, за вас! – подняла бокал Светлана, подруга Ольги со студенческих времен. – За крепкую семью, за верность, за любовь! – За Витю и Олю! – подхватил Игорь, коллега мужа. – За образец для подражания! Ольга улыбалась, чувствуя, как румянец разливается по щекам. Двадцать пять лет. Серебряная свадьба. Кто бы мог подумать, что та девчонка из провинциального городка дотянет с мужем до такой даты? А они смогли. Вырастили двоих детей, построили дом, пережили кризисы и болезни. И вот они здесь, в ресторане, в окружении самых близких людей...

– За именинника! – гости подняли бокалы, и хрустальный звон наполнил банкетный зал. – За нашего дорогого Игоря Петровича! – подхватила соседка по столу, пожилая женщина в синем платье. Игорь улыбался, принимая поздравления. Пятьдесят лет. Солидная дата. Жена Наташа сидела рядом, время от времени нежно сжимая его руку. Дети смеялись за соседним столом. Коллеги, друзья, родственники. Все, кто дорог. Настоящий праздник. – Спасибо всем огромное, – начал было Игорь, но теща Валентина Ивановна решительно поднялась со своего места во главе стола...

– Здравствуй, Иван, – женщина в черном пальто стояла на пороге дома с чемоданом в руке. – Я вернулась. Анна замерла в кухне, услышав знакомый голос из прихожей. За семь лет она никогда не слышала этот голос вживую, но знала его из рассказов, воспоминаний, извинений мужа. Она поставила чайник и прислушалась. – Екатерина, ты не можешь просто взять и приехать, – голос Ивана дрожал, как и всегда, когда речь заходила о его прошлом. – Мы договаривались... – Договаривались? Иван, давай честно. Договариваться можно только с теми, кто соблюдает договоры, – услышала Анна холодный смех...

– Мама? – незнакомый мужчина стоял на пороге, сжимая в руках потрепанный рюкзак. Анна Ивановна отшатнулась. Сердце екнуло. – Кто вы? Что вам нужно? – Это я, Андрей, – голос его дрожал. – Твой сын. Она замерла. Перед ней стоял ее мальчик, пропавший пятнадцать лет назад. Но это был не тот юноша, которого она помнила. Усталый мужчина с сединой на висках. Глубокие морщины вокруг глаз. Руки в шрамах. – Андрюша? – прошептала она, чувствуя, как подкашиваются ноги. – Живой? – Живой, мам, – он улыбнулся, и в этой улыбке она узнала сына...

– Мама, у меня беда, – голос Лены дрожал в трубке. – Машу из садика выгоняют, задолженность тридцать тысяч. Говорят, больше не водить. Валентина Ивановна вздрогнула. Внучке только четыре, куда же ее, бедняжку? – Ленуся, родная, откуда такие деньги? Ты же платила всегда. – Платила, мам, – дочь всхлипнула. – Но Сережа три месяца без зарплаты сидит, кризис на заводе. Нас уже предупредили последний раз. – Хорошо, доченька, хорошо. Приезжай завтра, я с книжки сниму. Когда Лена уехала с деньгами, Валентина Ивановна долго сидела на кухне...

– Посмотри на эту подпись, – тихо сказала Анна, протягивая мне завещание. – Разве это похоже на отцовский почерк? Я взял документ. Руки слегка дрожали. Похороны отца прошли всего неделю назад, а мы уже сидели в кабинете нотариуса и делили наследство. Стыдно было даже самому себе в этом признаться. – Что ты имеешь в виду? – спросил я, разглядывая подпись под завещанием. – Папа всегда писал с наклоном вправо. Сильным наклоном. А здесь буквы почти вертикальные, – Анна придвинулась ближе. – И еще. Видишь эту букву «В» в фамилии? Он всегда делал ее с двумя петельками, такой характерный росчерк...