Валентна Бари

(отрывок) Андрейка тихо плакал. Барсика рядом не было, и некому было успокоить ребёнка. За сорванной занавеской, обутый, не снявший с себя верхних одежд, разбросав руки в стороны и сильно храпя, спал пьяный отец. Сбросив с себя пальто и шапку, девочка подошла к кроватке, укрыла брата одеялом, дала соску. Осторожно ступая по скрипучему полу, девочка подошла к матери. Проведя рукой по слипшимся от крови волосам, прошептала: - Мам, ма-ма, вставай, Андрейка плачет.- Но мать не слышала её. - Мамочка, милая, мне страшно, вставай! - прозвучали в голосе надрывные нотки. Готовая расплакаться, она подняла голову матери, не узнавая самого доброго и самого красивого лица. Оно было избитым в кровь, чужим и отрешённым. - Ма-ма, встань, открой глаза! - И, уже не сдержав слёз, она впервые в жизни, совсем ещё короткой, плакала внутри себя, прикрывая рот ладошкой, плакала навзрыд, тихо поскуливая, боясь разбудить пьяного отца.

***   Запыхавшиеся труженицы вошли в избу, внося за собой струю морозного воздуха. Наскоро приготовленная яичница с луком, картошка в «мундире», солёные грибы, огурцы и помидорами поджидали уставших женщин.    - Ух ты! Молодец Июшка, угодила, - раздеваясь, сказала баба Дуня. - Да и повод для этого какой-никакой имеется. Ноне ж Крещение. Ну-ка, Верочка, принеси-ка из погребки сидорку, - снова выпроваживая Веру в сенцы, попросила бабуля.- А мы-то, дуры, в такой святой день лопатами махать удумали. Ничего, Бог простит благое дело.   Верка вернулась, неся бутыль с домашним яблочным вином.   - Ну что, бирданочки вы мои, усаживайтесь, покушаем, выпьем, согреемся, праздник отметим, - разливая по стаканам вино, говорила бабушка.   Слегка опьянев, Ия вспомнила про письмо, загрустила. Догадавшись о её печали, баба Дуня, нежно похлопав девушку по коленке, попросила:   - Июшка, девонька моя, давно я не слышала твоего чистого голосочка. Спой нам что-нибудь, доченька. - А ты, Вера, умоляю, не лезь со своим «козлетоном», - строго поглядев на Веру, сказала хозяйка.   Верке, как говорится, «медведь на ухо наступил». Она любила песни, любила петь, но это получалось у нее до того смешно и невпопад, что она была вынуждена смириться со своей бездарностью, но с удовольствием и умилением всегда слушала подругу. Закрыв глаза и покачивая головой в ритм мелодии, губами беззвучно вторила словам песни, ей и этого было достаточно. Ия запела, думая о сегодняшнем письме: Я помню ту иву – стояла над речкой, И ветви той ивы стучали в окно. Ветер, ветер, не плачь, Ветер, ветер, не надо, Ведь кончено с милым Между нами давно.   И были у мальчика чёрные брови,   И были у мальчика глаза-васильки.   Кого же теперь глаза эти губят,   Кого же теперь ласкают они?   Не допев  песню, девушка замолчала. Внезапно закрыв лицо руками, Ия впервые после того памятного дня, когда увозили ребятишек из детского дома, дала волю слезам. Она плакала, тихо всхлипывая. Это была очередная её утрата, потеря самого дорогого ей человека, которого она теряла так же, как маму, отца и тех беспомощных малышей.

***   Поставив вёдра на лавку в углу за печкой, скинув шаль, валенки и фуфайку, Ия бросилась на кухню. Взяв со стола конверт, подписанный знакомым крючковатым почерком, она почувствовала его невесомость, и ей почему-то не хотелось вскрывать письмо сразу. Раньше, срезав ножницами край конверта и достав письмо, девушка радовалась каждой написанной строчке, мысленно общалась с любимым человеком. Она прижимая к груди исписанные листочки, чувствовала тепло Славика, писавшего ей о любви, Слава писал Ие очень нежные письма. Перечитывая по два-три раза каждое, девушка бережно складывала их в заветную шкатулку, где хранила всё, что было связано с любимым человеком.   Ия вспомнила день, когда на вокзале провожала Славика в армию. Уединившись с ним, она прижималась к нему. Она не плакала, ничего не обещала. Она была уверена, что нет повода Славе сомневаться в её любви и верности. Она просто наслаждалась последними минутами перед долгой разлукой. Как-то встретив Полину, сестру Славы, Ия поинтересовалась, пишет ли брат. Та уклончиво, словно скрывая что-то важное, ответила, что пишет, но очень редко. Поля куда-то торопилась, а, может, сделала вид, что спешит. Она быстро запрыгнула в подъехавший к остановке автобус и уехала. Ия посмотрела в окно. Баба Дуся с лопатой дошла до калитки и, не останавливаясь, начала расчищать дорогу до колодца. Девушка зашла в комнату, где спала Вера. Положила письмо на стол. Она боялась утвердиться в своих подозрениях.   - Соня, хватит спать! Иди-ка, помоги бабуле, не то до самого вечера будем слушать охи да ахи,- сказала Ия, сбрасывая с подруги одеяло.   - Ну, Ийка, чего ты с утра-то ворчишь? - перевернувшись на другой бок, пробубнила Вера.    Поесть и поспать подруга любила, от того и была такой гладенькой да пухленькой, что для многих служило поводом подтрунивать над рыжеволосой толстушкой.   - Вставай, вставай! Собирайся! - Не унималась Ия.   Верка спустила ноги с кровати, вслепую забралась в тапочки и шаркая по половицам, пошатываясь, побрела до рукомойника. Умываясь, издавала такие ужасные звуки, словно её с головы до ног обливали колодезной водой.   - А вы что, уже позавтракали? - спросила раскрасневшаяся от утренней закалки Вера и, заметив лежавший на столе конверт, поинтересовалась, - от кого? От Славика?   Словно не услышав вопроса подруги, выглядывая в окно, Ия сказала:   - Еще не завтракали. Иди помоги бабуле, а то она до самого Сыктывкара дорогу очистит.   Верка заколыхалась от смеха, и Ийка тоже, но уже над самой Веркой. Натянув на голову старый бабкин вязаный чулок вместо шальки, девушка собралась в таком виде бежать на помощь бабе Дуне,   - Ты взгляни на себя, пугало! - Хохоча, Ия подвела подругу к трюмо. Указывая в зеркало пальцем, она не переставала смеяться, и вот уже вместе они потешались над Веркиным видом. Убедившись, что настроение Ие удалось поднять, Вера сменила головной убор. Выходя из избы, подмигнула Ийке и  сказала:   - Так-то вот, а то словно бука с утра!   Проводив Веру и догадавшись об её хитрости, Ия улыбнулась, благодаря подругу за поддержку. Взяв письмо и раскрыв его, с первых слов Ия поняла, что Славик больше не с ней: «Ия, прости меня. Я не мог написать сразу, не решался. Я трус и предатель, а ты заслуживаешь лучшего. Не жди меня, я не приеду. Вячеслав».    - Ну вот и всё, - прошептала Ия.    Всего несколько строк стали огромной пропастью между нею и любимым, и преодолеть эту пропасть было уже невозможно. Девушка забежала в комнату, из тумбочки достала деревянную шкатулку, открыла её и, положив в неё последнее послание, бросила в жарко затопленную печь, и уже вместе со святыми для девушки воспоминаниями, сгорали её надежды, её мечты, её первая любовь, а, может, и последняя.

***   После детдомовской семилетки девочки попали в ФЗУ. Выучившись на маляров-штукатуров, стали работать на стройке. Зарабатывая деньги, у них появилась возможность снять комнату у одной доброй старушки. Переселившись из общежития, подруги почувствовали домашний уют и тепло небольшого деревянного домика с русской печью. Временами девчонки вспоминали детский дом, соединивший их, таких не похожих друг на друга, ни по характеру, ни внешне.    ***    В раздумьях Ия не заметила, как прошла ночь. Она очнулась от скрипа половиц за дверью. Баба Дуня проснулась. Сейчас начнёт топить печь, копошиться, будить девчонок. К ним она относилась как к родным. Баловала блинчиками, сладкими пирожками, вареньем. Дожидалась с работы, порой ругала, когда подруги задерживались по каким-то причинам. Девушки не обижались на неё, понимая, что зла она им не желала, а поучала - так за дело.   Ия встала с постели, набросила висевший на спинке стула халат. Выйдя из комнаты, поздоровалась с бабулей, умылась. Одев «дежурную» фуфайку и обув валенки, на ходу одной рукой наматывая на себя платок, другой прихватив пустые вёдра в сенцах, едва не скатившись с запорошенного снегом крыльца, через нанесённые за ночь сугробы, стала пробираться к колодцу. Сегодня был её день натаскать воды в дом.    Ия пробиралась широкими шагами через сугробы, временами загребая снег в валенки, наскоро обутые на босую ногу. Кое-как добралась до колодца и, поочерёдно опуская вёдра в колодезную темноту, наполнила их, и глубже вдохнув морозного воздуха, взялась поудобнее за ручки вёдер, медленно, не торопясь, иногда теряя равновесие, по уже проторенным следам возвращалась к дому.    Баба Дуня широкой лопатой счищала снег с тропинки, тихо напевая какую-то песню. Завидев Ию она крикнула:   - Я давеча забыла, дочка... Там письмо, Зинка-почтальонша принесла, на кухонном столе лежит. Твой служака прислал, поди. - Увидев, что девушка ускорила шаг, что аж из вёдер вода стала выплескиваться, баба Дуня ей крикнула, - да не спеши ты, шалопутная. Поспеешь, не улетит же оно!

***    Ия вспомнила далекое детство. Ей пять лет. Отец прощается со всеми, его забирают на войну. Она у него на руках. Сашка с Борькой, её братья, обняв отца и уткнувшись в бушлат, не показывая слёз, прощаются, издавая  звук хлюпающих носов. Тётя Тоня, сестра отца, суетится, не сдерживая слёз, голосит, что-то бормочет и суёт отцу в руки свёрток:   - На, братка! В дороге пригодится. Там пирожки, сало.- Подойдя вплотную к Николаю, обняла, расцеловала его, кое-как проговаривая сквозь слёзы, тихо продолжала, - береги себя, Коля, а за детками я пригляжу.   Через четыре месяца на отца пришла похоронка. Ия помнит причитания тёти Тони, речитативом произносимые вместе с рыданиями:    - Ой, сироты вы мои, сироты! Что же нам делать-то? Как же кормить мне вас, во что одевать-обувать? За что ж вам такое-то, горемычные вы мои?   Ия не понимала, что происходит. Почему так громко плачет тётя? Подбегая то к старшему брату, то к среднему, спрашивала:   - Папа не вернётся, Борь? Его убили, Саш?    Братья молчали. Видя скорбь на их лицах, девочка заметила, что оба стали какими-то серьёзными, по-взрослому задумчивыми и немногословными.   Тётя Тоня была доброй женщиной, чистоплотной и хозяйственной. Похоронив ещё до войны своего больного туберкулёзом мужа, корила себя, что так и не решилась родить детей. Теперь же, оставшись вдовой и получив похоронку на единственного брата, она как могла поднимала троих его детей, восполняя упущенную возможность стать матерью.    Саше было 12 лет, Боре – 14, а Ие в сентябре надо было идти в первый класс.    Видимо, от горя, от тяжёлой жизни и безысходности, тётя Тоня стала чаще обычного «заглядывать в рюмку», постепенно спивалась, всё реже появлялась дома, а если приходила, то до безобразия пьяная. Она кричала, попрекала куском хлеба, иногда пускала в ход кулаки, и тогда подзатыльники доставались всем.   В сорок четвёртом Ию определили в детский дом. Достав старый отцовский чемодан, братья собрали вещи сестры, не забыв положить и любимое платье матери, которая умерла при родах младшенькой Ии, так и не приложив своё чадо к тёплой материнской груди. Провожали сестрёнку до самого детского дома. Сами мальчишки бросили школу и подрабатывали на железной дороге, разгружая вагоны с углем. В детдом братья наведывались редко    Вскоре в детский дом привели Веру. Её воспитывала бабушка, которая умерла в скором времени, получив похоронки на двух сыновей. Общее горе объединило девочек. Они не расставались ни на минуту. В классе сидели за одной партой, кровати их стояли рядом. Печали и радости переживали вместе, вместе ждали Ийкиных братьев, деля поровну принесённые гостинцы.    В конце 1944 года в детский дом из какого-то города, Ия не помнила его названия, привезли детей-инвалидов. Многие из них не могли ходить и передвигались ползком, делая при этом какие-то странные, приводившие в ужас, движения. Другие вовсе были уродцами, маленькими горбатыми карликами с большими головами, то внезапно начинающими кричать и плакать, а то смеяться истеричным смехом. Ие вначале страшно было смотреть на них, потом этот страх перешёл в жалость к этим беспомощным и никому ненужным деткам. Она брала на руки внезапно расплакавшегося малыша, успокаивала его. Тот, прижавшись к девочке, чувствовал её тепло, находил утешение, переставал плакать и тут же засыпал у неё на руках. Занимаясь малышами, Ия замечала, как они привязывались к ней и, завидев девочку, тянули руки, желая получить её ласку и участие. Когда ребятишек увозили, Ия не могла найти в себе силы выйти проводить их, не хотела, чтобы они видели её слёзы, так как малыши привыкли видеть девочку всегда доброй и весёлой. Глядя в окно, Ия видела, как их заносили в автобус. Они капризничали, не понимая, куда их увозят. Ия тоже не знала. Ей было очень больно расставаться с малышами. Она тихо плакала, не в силах сдержать слёз, кусала сжатый кулачок и не чувствовала боли. Вера стояла рядом, успокаивала, гладила её по спине,

Президенту Российской Федерации : Фамилия, имя, отчество: Бари Валентина Николаевна Организация: пенсионер Адрес электронной почты: vv.bari@inbox.ru Тип: обращение Текст Здравствуйте! Уважаемый Владимир Владимирович! Не знаю дойдёт ли до Вас моё послание. Вы на столько заняты, особенно сейчас в свете сегодняшних событий. Наболело! Ком боли подкатывает к горлу. В то время, когда наши ребята защищают рубежи России, отвоёвывая наши территории, освобождают наших граждан, мы должны объединиться и поддерживать наших воинов. А "российская культурная элита" (я не говорю, что все) в полном разгуле. Смотрю иногда НТВ-канал, и в передаче "Ты не поверишь..." раскрывается вся их суть! Я привожу пример эфира от 17.12.2022 г. Милявская озабочена только сексом, Сименович из собственных примеров излечивает от похмелья, подпитый Серов несёт какую-то ересь, Джиган 12.12. отметил свою свадьбу. Платье невесты приобретено за баснословную цену, и свадебный торт в 12 ярусов стоит 12 000 000 р. И всё это преподносится с такой помпезностью, что невольно задаёшься вопросом, а где их совесть, и есть ли в этих людях что-то святое? Не болит ли душа хоть толику за всё то, что сейчас происходит в России? Гибнут ребята, их же и защищая! И со стороны наших артистов - это просто кощунство!!! Плачут матери, потерявшие сыновей, жёны, чьи дети остались без отцов! Я сама восемь лет назад потеряла дочь, и скажу, что боль потери детей никогда не угасает. Считаю, что на такие негативные эфиры нужен ценз! Это смотрит молодёжь. О каком патриотизме тогда можно говорить? На многих каналах нашего ТВ показывают ролики о больных детках и звучит просьба помочь. Люди помогают, и я отправляю небольшие суммы из своей пенсии. А способна ли наша "культурная элита" на это? Не уверена! Я постоянно смотрю новости центральных каналов, и в курсе всех последних событий. Простые люди всячески оказывают содействие фронту, шьют обмундирование, вяжут тёплые вещи, дети пишут письма, которые согревают сердца нашим бойцам. Было бы гуманным со стороны этих артистов организовать агитбригаду, как это было во время ВОВ, и порадовать наших воинов. Куда там! Это им не на руку! Пусть едут альтруисты: журналисты и те, кто по собственной инициативе оказывает гуманитарную помощь. Вот и всё, Владимир Владимирович, что я хотела Вам написать. Даже полегчало. Надеюсь, моё обращение не останется без внимания. Отдельно хочу сказать, что я, мои близкие и знакомые с Вами и полностью поддерживаем нашу политику и наших бойцов! Отправлено: 18 декабря 2022 года, 20:31 фото взято из интернета

- Ты оглохла что ли ? Я оборалась  уже! - услышала Ия приглушенный голос подруги сквозь лёгкую дрёму, где ей было тепло и уютно. Этот сладкий сон не хотелось прерывать ни за что. - Нашла время спать, идём, - недовольно пробурчала Вера.    Нехотя встав с дивана, Ия подошла к месту ретуала, Вера усадила её на стул спиной к зеркалу. Напротив поставила табурет и установила  другое зеркало, поменьше, накрытое платком. Зажгла по обеим сторонам первого зеркала свечи, блюдце с медным обручальным колечком поставила посередине. Распустив Ие по плечам длинные волосы, чтобы придать побольше загадочности, Вера затараторила :    - Сначала перекрестись три раза…   - Ну вот ещё, придумала, - перебила ее Ия. - Может, ещё на колени рухнуть, как баба Дуня? - съязвила она.   - Молчи и слушай! - настоятельно продолжала подруга. - Перекрестишься, рука не отвалится. Так нужно, понимаешь? Как только снимешь с зеркала платок, внимательно, не моргая, смотри внутрь зеркального коридора и тихо проговори: «Суженый мой, ряженый приди ко мне наряженный!» И он придёт. Только ты его близко не подпускай, не то он может ударить. У тети Ани Завьяловой видела пятерню на левой щеке? - стараясь предостеречь подругу от неприятностей, спросила Верка. - Так вот, это оплеуха суженого за её чрезмерное любопытство, - сама же на свой вопрос ответила Вера.   - Дура ты! Это всего лишь  родимое пятно, - смеясь над подругой, сказала Ия.   - Ты не ёрничай, а дистанцию соблюдай, не то и тебе пришлёпают такое же родимое пятно! Все узрела? Долго суженого не разглядывай и постарайся вовремя набросить на зеркало платок, - дала Верка последние рекомендации.   Подруга отошла в сторону, а Ия, до последнего не веря в эту ерунду, решила всё-таки попробовать. Три раза перекрестившись, сняла с зеркала платок. Она всё же немного волновалась, но пока не понимала, почему. Перед ней появился зеркальный коридор, освещённый с обеих сторон множеством свечей. Девушка стала пристально всматриваться вглубь коридора и, приглядевшись, увидела медленно приближающийся силуэт мужчины, который постепенно становился чётче и яснее. То ли это какое-то наваждение, то ли на самом деле - Ия видит мужчину. Чёрные волнистые волосы, в костюме. «Ба-а-а! Этого ещё не хватало?!» - подумала девушка, заметив, что мужчина – силуэт припадает на левую ногу. Не на шутку перепугавшись, она быстро набросила платок на зеркало, вспомнив напутствия подруги на счёт оплеухи, резко встала со стула и быстро задула свечи.    - Убирай! Всё! - взволнованно произнесла Ия.   - Ну!? - спросила Вера. - Ты видела? Ийка, видела?   - Видела! Отстань! - стараясь избавиться от назойливой подруги, отрезала Ия. Притворно позёвывая, позвала спать. - Тебе завтра дрыхнуть, а мне с утра надо воды натаскать.   Спать девчонки легли на диване, обеим было жутковато после ночного гадания.   - Ий.., - не унималась Вера, - скажи, какой он? А? Ну, какой?   - Какой, какой, цыган хромой! Отстань! - окончательно разозлившись и отвернувшись от подруги на другой бок, крикнула Ия.    Зная непреклонный характер своей подруги, Вера вздохнула и больше не докучала Ию своими расспросами. Вскоре было слышно её сопение. На зависть  Верка засыпала быстро, едва приложив голову к подушке. Ия же долго не могла заснуть. Увиденный в зеркале мужчина снова и снова вставал перед глазами. Никого похожего на него она не могла припомнить. Среди знакомых она не знала кудрявого мужчину, да ещё и хромого. «Чушь! Мне просто это показалось!» - успокаивала она себя. Закрыв глаза и отсчитывая про себя: один, два, три..., она пыталась уснуть, но сон ещё долго не брал её.

*** Славика Ия впервые увидела в ФЗУ, где после выпуска из детского дома здесь же училась на маляра-штукатура. Они занимались в разных группах, и встретить его можно было только на коротких переменах, которых девушка ждала с нетерпением.    Парень понравился Ие сразу. Высокий, стройный, голубоглазый. Знающий себе цену, он всегда был обласкан вниманием девчонок. Ему это льстило, и он не упускал возможности воспользоваться этим. Ию он не замечал. Она тайно писала ему записки, в которых говорила о своих чувствах, но этим посланиям не суждено было попасть в руки адресата, они складывались и хранились в заветной шкатулке, о которой даже Верке Ия не говорила.   Ия вспомнила Новогодний бал, когда судьба, сжалившись над безнадежно влюблённой девушкой, соединила её и Славика. Блестящая мишура, самодельные маски и костюмы, музыка, танцы. Ия пришла в розовом шифоновом платье, доставшемся ей от матери. Оно было с отрезной талией, юбкой - «татьянкой» и открытым воротом-лодочкой. Платье подчеркивало стройную фигуру девушки, покатые плечи и красивую шею. Длинные вьющиеся светло-русые волосы придавали ей некое очарование и грациозность, и Ия казалась уже не угловатой детдомовской девчонкой, а преобразившейся Золушкой на сказочном балу.  Ия замечала взгляды, обращённые в её сторону. Она сжалась в смущении, но, почувствовав надежную руку подруги, высоко подняла голову, и, отбросив всякое стеснение, слилась в праздничном шуме новогоднего карнавала    Ни в толпе танцующих пар, ни среди остальных, пассивно стоявших в стороне молодых людей, Ия не видела Вячеслава. Ей очень хотелось, чтобы он увидел её такую красивую, весёлую. Она решила, что сама подойдёт к нему, пригласит на танец и не побоится признаться в своей любви. Ведь в эту волшебную Новогоднюю ночь должны сбываться все желания. Но девушка не видела парня, как не старалась вглядываться в маски присутствующих.    - Ийка, чего ты стоишь? Идём танцевать! - Верочка потянула Ию в общий круг. Но тут у Ии что-то замерло внутри, она почувствовала чьё-то лёгкое прикосновение и услышала знакомый голос.   - Идём потанцуем. - Это был он, Славик. Он смотрел на неё зачарованно, от чего у Ии закружилась голова, а внезапно появившийся яркий румянец выдал её волнение ещё больше. Чувствуя смущение своей избранницы, парень улыбнулся и повёл Ию в центр зала на танец, на её первый танец любви. От волнения девушка не могла удержать дрожь во всём теле. Она всегда очень хорошо танцевала, а сегодня сбивалась с ритма и, поняв причину, срочно взяла себя в руки. Подняв глаза, девушка почувствовала прилив неведомых сил. Выпрямив спинку, расправив плечи и слегка склонив голову вправо, Ия озарилась счастливой улыбкой, и больше уже ничто её не смущало. Надёжные крепкие руки парня держали её, она чувствовала их силу и тепло. Ей было просто хорошо! Они кружились в вальсе, не замечая последних звуков мелодии, продолжали танцевать, изредка встречаясь взглядами, нежно улыбались друг другу, и снова музыка уносила их в волшебном танце.    Взявшись за руки, влюблённые гуляли в снежном хороводе одиноких улиц, о чём-то говорили, смеялись, время от времени останавливались, как бы случайно прижимались друг к другу, замолкали, обменивались взглядами, уже понимая, что происходит с ними. Ие казалось, что всё это она видит во сне: его глаза, губы. Она чувствует тепло его рук, и не желает просыпаться, не хочет отпускать его, любимого и желанного.    Проводив девушку до общежития, Славик не хотел уходить. Согревая её озябшие руки в своих ладонях, паренёк оттягивал момент расставания. Но наступало утро, и надо было хоть немного поспать перед новым днём, обещающим много радостных впечатлений.

Глава 2  Ия    Не успев толком согреться в «вахтовке», девчонкам пришлось вновь окунуться в морозную ночь. Им хотелось быстрее добраться до дому, попить горячего чаю с малиновым вареньем и согреться под теплыми одеялами,   Уткнувшись поглубже в цигейковые воротники, Вера с Ией быстрым шагом пошли по заснеженной улице. Хруст снега под ногами, порывы холодного ветра нарушали тишину зимней ночи. Тёмные окна уснувших домов придавали некую слепоту пустым улицам, лишь только снег своей белизной освещал пространство, и оно уже не казалось таким безжизненным. - Баба Дуня, наверное, спит уже - сказала Вера, - только бы не проснулась.   Зайдя в сенцы, девушки стряхнули снег с платков и пальто, обмели веником валенки от налипшего снега, и тихо, чтобы не разбудить хозяйку, открыли дверь, осторожно накинув металлический крюк. Стараясь не шуметь, сняли одежды, обувь и на цыпочках, обходя уже знакомые скрипучие места застаревших половиц, направились в свою комнату. - Пришли? – услышали девушки. – Свет зря не жгите. Ужо спать ложитесь, - сквозь сон пробурчала баба Дуня. Переглянувшись и вздохнув досадно, что их план может сорваться, подруги пожелав бабуле «спокойной ночи», уже без опаски вошли в своё небольшое жилище. Зайдя в комнату, подруги заговорщически стали шептаться.   - Ну что, будем гадать? Завтра Крещение. Я с утра всё приготовила: и зеркала, и свечи, у бабули попросила обручальное кольцо, - сказала Вера, но, не получив никакого ответа, толкнула подругу в бок и спросила, - чего молчишь?   - Оно тебе надо, Вер? У тебя Василий есть. Кого ты ещё хочешь увидеть в зеркалах? - равнодушно отреагировала Ия на предложение подруги.    - Так ты попробуй! - настойчиво уговаривала Верка.    - Ладно, строй свои коридоры, - без особого желания сказала Ийка.    Удовлетворенно потерев ладонями и торжествующе улыбаясь, что удалось все-таки уговорить подругу, Вера занялась приготовлением к таинствам. Ия смотрела на неё, удобно усевшись в углу огромного старинного дивана, обтянутого дерматином и, с некоторых пор служившим ей тёплым ложем. Она не верила в мистику, но тайно всё же надеялась увидеть в зеркалах только Славика. Она давно не получала от него писем, и ей это казалось странным.

***    Ольге захотелось полностью вспомнить всё, что она услышала в далёком прошлом. Женщина взяла ручку, чистые листы и судорожно начала писать. Поначалу мысли путались. Она писала, потом всё перечёркивала. Фразы, то накладываясь друг на друга, то вмиг рассыпаясь, убегали куда-то. Ольге никогда не доводилось создавать что-то художественное, кроме школьных сочинений, да институтских рефератов. Много было испорчено бумаги. Женщина собралась с мыслями. Она набросала план, от которого можно оттолкнуться. И неожиданно из слов стали складываться фразы, предложения выстраивались в абзацы, постепенно переходящие в сюжет. И теперь Ольгу будто кто-то вёл, вдохновляя создать правдивую историю жизни её мамы - Ии.

***    Оля проснулась от того, что за окном, возле которого стояла кровать, слышались ужасные звуки ветра, похожие на вой волчьей стаи. Ей стало жутко ещё и от того, что в комнате было очень темно. Чтоб разглядеть что-то, даже раскрыв широко глаза, было невозможно. Она села, потом снова легла, хотела прижаться к матери, чтоб прогнать от себя все страхи, но  мамы рядом не было. Девочка окончательно была перепугана. Тут ещё и обледеневшие ветки хлестали в стекло, подыгрывая жуткому вою ветра.    - Мама, - тихо позвала Оля, но ей никто не ответил. Она спустила на пол босые ноги и, протянув вперёд руки, спотыкаясь то на задравшийся половик, то на стул, на ощупь пошла в направлении коридора. Подойдя ближе, она увидела слабый луч света, пробивавшийся сквозь небольшую щёлку ситцевых, казалось бы, плотно закрытых занавесок. Снова натыкаясь на небольшие преграды, девчушка пошла на свет уже более уверенно.    Подойдя вплотную к кухонке, Оля не решилась открыть занавеску сразу. Она прислушалась и поймала еле уловимый звук, похожий то ли на тихий плач, то ли на стоны. Оля поняла, что там мама. Девочка приложилась глазами к узкому отверстию и увидела Ию, стоящую на коленях перед иконой. Уткнувшись в ладони, мама тихо плакала и просила о чём-то. Её голос то усиливался, то постепенно смолкал до непонятных тонов, похожих на тихое рыдание. «Господи, помоги... - услышала девочка, - Господи храни их... Помоги мне найти Славика, Илюшку». Многого девочка уже просто не понимала, потому что названные матерью имена ей ни о чём не говорили, и это заставило её задуматься. Не ясно было, чего же просила мама у Бога и за кого. «Кому помочь? Кого хранить? Найти? Каких Славика, Илюшку?» Столько вопросов и ни одного ответа. Оля тихо вошла за шторку, и сияние свечи озарило её своим мутным светом. Мать не слышала, как вошла дочь, она продолжала что-то тихо шептать.    - Мам, ты о чём просишь Бога? - поинтересовалась Оля, положив руку на плечо матери. - И почему ты плачешь? - спросила она. Раньше дочке никогда не приходилось видеть слёз матери. Для неё она всегда была весёлой и счастливой. - И кто такие Славик и Илюшка? - снова поинтересовалась девочка.    - Олюшка? Я не услышала тебя, - став с колен, взволнованно отозвалась Ия. Обняв дочь, добавила, - Малыш, я тебе сейчас ничего не могу сказать, извини. Ты ещё маленькая, и многого не поймёшь.    - Я не маленькая, мама, - возразила дочь, - мне уже 12 лет.    - Оля, я всё тебе когда-нибудь расскажу, - уже строго сказала мать, пропуская дочь из кухни вперёд. Она проводила дочь до постели, а скоро и сама легла рядом, прижав её к себе.    Удивлённая тем, что Оля услышала и увидела, она совсем забыла про свои страхи, и, недолго о чём-то рассуждая, скоро уснула в тёплых объятиях матери. Ни на следующий день, ни в другие дни в покое мысли девочку не оставляли, и всякий раз Оля возвращалась к той загадочной ночи.    Через четыре года Оля вывела-таки мать на откровенный разговор. Она считала, что имеет право знать всю правду, потому что эта правда касалась и её. Тем более, что девочка уже и сама частично что-то узнала, но ей хотелось услышать всё от матери. Каждый вечер, уложив маленького Андрея спать, они сидели допоздна, и мама рассказывала ей каждый раз что-то новое, чего Оля раньше не знала.

- Малыш, вставай, половина восьмого уже. Ульяна обняла мать:    - Доброе утро, мамочка. Я люблю тебя очень, - сонно произнесла дочка. Точно также, как и Ольга, девочка потянулась, встала, и , как всегда, изо дня в день: душ, завтрак, сборы в школу.    - Уль, тебя заплести? - спросила Ольга, хотя ей сегодня этого не хотелось делать.    - Я сделаю хвост, - ответила дочь, будто читая мысли мамы.    Ольге нравилась самостоятельность младшей дочери, её аккуратность и ответственность ко всему. Глядя на Ульянку, она замечала, что они во многом похожи: густые волнистые волосы, отличающиеся лишь незначительным оттенком, открытые карие глаза, с внешней стороны подведённые кверху тонкой стрелкой, весёлые, озорные «чёртики» в зрачках, придающие хитринку и загадочность во взгляде, матовая бархатистая кожа, лёгкий румянец на щеках и слегка заостренный подбородок. «Что её ждет? - думала Ольга, - как сложится её жизнь дальше?» И в сердце защемило от нынешней безысходности. Тревога наступала, будоражила душу, но, как и раньше, Ольга мысленно отгоняла её прочь, каждый раз внушая себе, что всё будет хорошо. Это временно.    - Ну, всё. Спасибо. Я пошла, мамуль, - сказала Ульяна.    Провожая дочь в прихожей, мать помогла ей надеть ранец, Женщина невольно поймала себя на мысли, что Ия никогда не провожала её в школу.    Сегодня Ольга решила остаться дома. Холодно, да и надоели эти каждодневные бессмысленные походы. Она укуталась в плед, открыла страницу «Оракула». Читая, она не понимала смысла прочитанного. Мысли были о другом. Сегодняшняя тревожная ночь напомнила ей другую, ночь из далёкого детства.