Дизайнер Слава Ушаков

"Неоклассика как развод после 35"** Неоклассику заказывают не когда хочется красиво, а когда хочется всё вернуть. Как было. До. До развода, до одиночества, до того как ты узнала, что можно любить в одну сторону девять лет подряд. Ты приходишь ко мне — уже не плачешь. Ты прошла это. Ты даже улыбаешься. Ты вся в таблицах с мебелью, подборках молдингов и референсах с итальянских сайтов. Ты говоришь: — Хочу неоклассику. Сдержанно. Без золота. Но чтоб с ноткой тепла. Но не пафосно. Но чтоб с историей. Но чтоб современно. Но чтоб… — Я понял, — говорю. — Чтобы он пожалел. Потому что неоклассика — это не стиль. Это попытка собрать себя заново, но уже с лепниной и шёлковыми шторами. Это когда у тебя всё развалилось — а ты хочешь хотя бы симметрию. Ты выбираешь карниз — не просто потому что красиво, а потому что он держит. Хоть что-то держит. Ты просишь камин — не для тепла, а чтобы в него можно было смотреть и молчать, и никто не спрашивал, о чём ты думаешь. Ты хочешь обеденный стол с колоннами — не потому что гостей звать, а потому что ты больше не хочешь есть с пластиковых досок, купленных "на первое время". Неоклассика — это ***терапия. Это когда ты превращаешь потерю в интерьер. А боль — в ткань с подкладом. И сидишь потом на диване в велюре, и знаешь: теперь здесь никто тебя не разлюбит. И в этой строгости, в этих серых стенах и латунных ручках есть только одна вещь, которая точно настоящая. Ты. Та, которая выжила, вымыла пол, и заказала нормальный, сука, светильник.

Она когда-то работала в офисе. Сделки, маникюр, Outlook, кофе в бумажном стакане. Секс по расписанию. Жизнь — по ТЗ. Муж — вечно занят, душа — вечно молчит. А потом что-то щелкнуло. Планеты, наверное. Или хуй знает что. И она уехала. В Сочи. С кошкой, колодой Таро и текстилем ручной выделки. Теперь она — астрологиня. Смотрит на Венеру и выбирает шторы. По луне. По сердцу. По оттенку своих прошлых ошибок. Она делает себе интерьер. Бохо. Не потому что модно, а потому что в этом хаосе есть жизнь. Где всё разное, всё как будто из разных жизней, но всё — её. Подушки, как бывшие — разные, мятые, но любимые. Гирлянды — как надежда, что будет светло, даже если сейчас темно. Стул с трещиной — но на нём сидел настоящий смех, и она его не выбросит. Ты приходишь к ней, и тебя встречает запах ладана, кофе и мандаринов. И ты не знаешь, плачешь ли ты от уюта, или от того, что внутри тебя этого уюта нет. Бохо — это не стиль. Это способ сказать: "Я была в аду, и теперь живу с кактусами, ковром из Грузии и ебучими ловцами снов". И пусть всё разное. И пусть никто не поймёт. Зато в этом доме можно быть собой — разной, яркой, разбитой, счастливой, живой.

Фьюжн — это когда у тебя в башке такой пиздец, что ты уже даже не стараешься его замаскировать. Ты его декорируешь. Хочу диван как в "Эмили в Париже", кухню как у мамы, и пол как в Берлине, только светлее, и чтобы “вау”, но чтоб по деньгам, и чтобы было про меня, но без моего прошлого”. Что? Ты чё, ебанулся? Ты сам понял, что сказал? Ты открываешь Pinterest. У тебя в 17 вкладках твои личности. В одной — ты изысканная блядь. В другой — грустная скандинавская сосна. В третьей — бывший менеджер из Open Space с тревожным кишечником. Фьюжн — это не стиль. Это признание, что ты, сука, не умеешь жить. Ты умеешь только собирать чужие куски и клеить из них видимость счастья. Ты хочешь всё и сразу. А получаешь всё в ебучей куче. Где и стул, и жизнь, и мозги стоят неровно, но зато “по-своему”.

Всё начинается невинно. Мягко. Почти по-дружески. — Слав, а если чуть-чуть… ну вот тут чуть-чуть подсветку, и вот тут нишу, и здесь — ну чутка мрамора, и может ещё один шкаф, а полку — чтобы дышала. Ну ты понял. Чуть-чуть. Чуть-чуть, блядь. Как будто это приправа. Как будто у нас жизнь в режиме “на вскидку”, а не смета, где каждая цифра — это часть твоей печени. Ты идёшь навстречу. Ты добрый. Ты понимающий. Ты, сука, творец. Ты мечтаешь, чтоб клиенту было заебись. А потом смотришь — и у тебя ещё чуть-чуть улетело в 470 тысяч. Полка из массива. "Ну она же небольшая". — Да, сука, но дерево росло 80 лет, и везли его на муле из ебеней. Ты всё ещё хочешь мягкий свет? А в ебало тебе не хочется мягкий удар сметой? И вот ты сидишь. С отчётом. С лицом, как у священника, которому принесли список грехов и сказали: "Ну это всё… по чуть-чуть же было." А клиент смотрит: — А чё так дорого? — Блядь, потому что мы всё "чуть-чуть" и проебали все "хоть где-то сэкономим". Интерьер — это не фуршет. Ты не накладываешь по ложечке. Ты строишь. И за каждое “чуть-чуть” кто-то платит. Обычно — ты. Душой. И жопой. И временем, которое мог бы потратить на себя. Или хотя бы на сон. Но ты — дизайнер. Ты снова соглашаешься. И только потом, когда тебе 45, ты живёшь на съёмной, ешь лапшу и рисуешь очередной "чуть-чуть". И думаешь: а не хватит ли, блядь?

Ты садишься писать смету. Сначала с душой. Потом — с калькулятором. Потом — с крестом. Внутренним. Ты открываешь Excel. И будто открываешь грехи. Твои. Клиентские. Объектные. Кармические. Ты пишешь: — Кухня — столько. — Свет — столько. — Мебель — ну примерно. — Потолки — тут может быть всё, даже Бог. — Запас — ну хотя бы 20%. И уже знаешь: ничего, сука, не совпадёт. Никогда. Ни с чьими ожиданиями. Особенно с твоими. Ты делаешь два варианта. Один — реальный. Второй — чтобы не обосраться на первом звонке. Клиент смотрит. И говорит: — А это со всем? — Со всем. — А можно в два раза дешевле, но чтобы впечатление, и вино, и чтоб “вау”? — Можно. Только душу с собой принесите. Будем менять на фасады. Смета — это не таблица. Это грязная мантра. Карта пути, где каждый поворот стоит как твоя вера в профессию. Ты хочешь честно. Но честно — больно. Ты хочешь в кайф. Но кайф — за деньги. Ты хочешь по любви. А получается по текущему курсу. И вот ты сидишь. С цифрами. С ноутбуком. С сердцем, которое опять не включено в стоимость. И понимаешь: ты снова берёшь этот заказ. С этим бюджетом. С этими “может быть”. С этой сметой — которая ведёт тебя, сука, в пизду. Но по маршруту с красивыми картинками.

Мужская гардеробная — это кладовка с алиби. Там всё просто: две рубашки, четыре футболки, одни джинсы, и набор хуй пойми чего — от шортов для ремонта до носков, купленных ещё при первой бабе. Мужик в гардеробной не хранит стиль. Он там хранит иллюзию, что у него всё под контролем. Что вот эти стопки — это порядок, а не доказательство, что ему похуй. На полке инструмент, старый паспорт, коробка с проводами от техники, которой уже нет. В углу — куртка, которую он больше не носит, но выбросить страшно: “а вдруг всё вернётся — и она понадобится”. А потом ты заходишь в женскую гардеробную. Это не комната. Это музей всех её жизней. И каждая юбка там — как экспонат времени, когда она ещё верила в чудеса. Тут платье, в котором она думала, что выйдет замуж. Там — блузка, в которой он сказал, что уходит. Вон та обувь — для жизни, которая так и не началась. И вот эта гардеробная не про вещи. Она про надежду, что если всё это аккуратно развесить, то и в душе будет порядок. Хотя, блядь, не будет. Никогда. Она стоит среди вешалок, и кажется, что всё под контролем. Но если вынуть хотя бы одну пару туфель — всё рассыпется. И она снова останется просто женщиной. Без системы. Без витрин. Просто живой. А мужик смотрит на всё это и думает: "Вот ебануться, конечно." А сам прячет под свитером свой первый айфон и старые джинсы. На всякий случай. Вдруг и у него тоже что-то было настоящее.

"Контемпорари как убаюкивающее “всё норм”, когда всё давно не норм" Контемпорари — это стиль для тех, кто всё ещё делает вид, что справляется. Но внутри давно разъёбанные розетки, эмоциональная плесень и протекающая самооценка. Там всё мягко. Спокойно. Деликатно. Без острых углов — потому что если ты ещё раз уебёшься об правду, то просто не встанешь. Ты заказываешь бежевое на бежевом, молочные оттенки, как сцена из рекламы успокоительного. И хочешь, чтоб диван был, как объятие, которого тебе никогда не хватало. Контемпорари — это не стиль. Это заглушка. Между тем, что ты чувствуешь, и тем, что ты можешь себе позволить. Ты не орёшь — ты приглушён. Ты не плачешь — ты подсвечен. Ты не живёшь — ты оформлен. В этом интерьере можно лежать, можно дышать, можно не объяснять. Потому что никто не спрашивает. Все думают: "О, у тебя так спокойно…". А ты внутри уже на коленях. Но с хорошим текстилем.

Хай-тек заказывают те, кто устал. От чувств, от людей, от своего бардака. В голове, в жизни, в кладовке. Он заходит ко мне — вся жизнь в табличках, в заметках, в Excel, а сердце — в сейфе. Говорит: — Хочу всё чётко. Гладко. Без тёплого. Без дерева. Без текстиля. Без… Блядь, без шансов вообще на ошибку. Ты смотришь — и понимаешь: он хочет не интерьер. Он хочет невроз упаковать в мебель. Хай-тек — это когда: душ стеклянный, диван как запятая, а кухня — как операционная. И всё это настолько идеально, что ты начинаешь бояться дышать. Как будто вдох испортит композицию. Как будто чувство сломает этот глянец. Он говорит: — Я люблю, когда всё под контролем. А сам — в пижаме, которую не стирал три дня. И в глазах — ни одной эмоции, но внутри орёт. Ты смотришь на этот хай-тек. И видишь не стиль. А панцирь. Купленный за дорого. Чтобы не тронуло. Никто. Никогда. А потом он спрашивает: — А будет уютно? Ты улыбаешься. И не говоришь, что единственный уют в этом проекте — это ты. Пока не ушёл.

@Каждый новый проект — это как утро после запоя. Ты помнишь, кто ты. Но нихуя не помнишь, как жить. Белый лист. Ты на него смотришь — и он на тебя. Ты: — Ну что, сделаем красиво? Он: — Попробуй, сука. Ты чертишь линию. Как будто вскрываешь себе вену, чтобы посмотреть, какого цвета сегодня вдохновение. И вдруг — идёт. Сначала одна идея. Потом другая. Потом клиент всё ломает, и ты снова с этим ёбаным белым листом. И ты понимаешь: этот лист — он как зеркало. Показывает тебя. Настоящего. Своими сомнениями, злостью, верой, инерцией. И если ты смог — значит, жив. Значит, дизайнер. Значит, ещё держишься.

Ты приходишь ко мне. С ногтями, сумкой, отчаянием и фоткой из журнала "AD". — Хочу ар-деко. Чтобы сияло, как у тех пиздатых баб, что живут красиво и с личным терапевтом. Я тоже так хочу. Я заслужила. И я понимаю: ты не люстру выбираешь, а справедливость. Ты хочешь отомстить за кухню с линолеумом, за трельяж, который вонял смертью, за мать, которая говорила “вот у людей — красиво, а у нас — не до жиру”. Ты хочешь жить в стиле, в котором никто тебя не принижает. В котором тебя не бьют словами, не сравнивают с Зиной из соседнего подъезда, не просят "не пачкать обои, мы только наклеили". Ар-деко — это не мода. Это месть. В золоте. На ногах. С позолотой на ебле и новой кроватью с подголовником за 600 штук. Ты не хочешь жить как раньше. Ты хочешь жить как будто ты ебаная Моника Беллуччи, а не тётя Лена с Дыбенко. И я тебя понимаю. Потому что в каждой люстре, в каждом бархате, в каждом зеркале — ты кричишь: "Я, сука, стою того. Я буду жить красиво. Даже если внутри всё ещё хуйня".

Понедельник — это когда Бог не доделал воскресенье, а дьявол уже начал вторник** Просыпаюсь. Время — ебаные 07:42. За окном — свет. Внутри — тьма. Кофе — как гвозди, душ — как наказание. Трусы не те. Настроение — вообще без трусов. Понедельник — это когда жизнь смотрит на тебя и говорит: — Ну давай, жри говно. А ты такой: — А можно с перерывом на обед? Почта — уже полна. Люди — уже бесят. Клиент с 09:03 прислал сообщение: «Доброе утро! Хотел уточнить по визуализации от пятницы, не потерялись ли вы?» Потерялся, Ванечка. Внутри себя. В пизде этой реальности. В пятницу ты отдал мне надежду. А теперь хочешь отнять жизнь. Понедельник — это бессмысленный секс без прелюдии: быстро, неудобно и с долгими последствиями. Ты вроде ничего не делал, а уже устал. И только где-то к вечеру ты понимаешь: всё, что тебя держит — это вторник. Он тоже говно. Но уже не так больно. #славаерофеев