ПоразмыслимКа

Он умел смешить так, что зал взрывался смехом, а сам в это время внутри умирал от одиночества. В каждом фильме — короткий эпизод, одна реплика, неуклюжий жест, и этого хватало, чтобы зрители запомнили его на годы. Савелий Крамаров был человеком, которому смеялись вслед миллионы, но почти никто не догадывался, что смех этот стоил ему слишком дорого. Он не был героем эпохи, не был трибуном, не бросал вызов системе — просто жил, как мог. И всё равно оказался чужим в собственной стране. Его знали до последней интонации, но не знали самого...

Он должен был стать третьим человеком в космосе. Фотографии с его лицом ретушировали, имя вычёркивали из архивов, будто его никогда не существовало. Но среди тех, кто знал Григория Нелюбова, ни один не сомневался: если бы судьба повернулась чуть иначе — на орбите первым мог оказаться именно он. Есть старая чёрно-белая фотография: Королёв, Гагарин, Титов и ещё кто-то сбоку, в полутени. Неясная фигура, срезанная, расплывшаяся, словно в спешке вытертая ластиком из истории. Это и есть он — человек, который шагнул к звёздам, но сорвался раньше, чем успел подняться...

Есть люди, о которых невозможно сказать односложно. В них будто живут два человека — один для сцены, другой для жизни. И если на экране они сияют, вызывают улыбку и кажутся безупречными, то за кулисами часто прячутся усталость, сомнения и то самое слово, которого все боятся — вина. Валерий Гаркалин был из тех, кто умел быть добрым. Настоящим, без показного благородства. Его мягкость не была слабостью — в ней жила редкая способность понимать других, не унижая себя. Он не умел грубить, не умел ставить точку...

— Где ключи от шкатулки? — голос Ольги дрожал, пальцы вцепились в резную деревянную коробочку, словно в оружие. — Я знаю, что они у тебя. Мама сказала. Наталья медленно обернулась. Она ждала этого разговора последние три месяца — с того самого дня, как не стало бабушки Анастасии Ивановны. — Оль, давай присядем и спокойно поговорим, — попыталась она. — Нечего тут говорить! — Ольга с силой опустила шкатулку на стол. — Думаешь, я не вижу, как ты действуешь? Сначала втёрлась в доверие к бабушке, потом начала ею крутить… — Прекрати, — Наталья старалась говорить тихо, хотя внутри всё кипело...

Ирина проснулась от странного звука — будто кто-то на цыпочках пробрался в их маленькую ванную и нарочно оставил кран открытым. Тонкая струя воды стучала о кафель, отдаваясь в голове назойливым эхом. Она со вздохом поднялась, натянула халат и пошла закрыть кран. Это был не первый случай: Дмитрий часто забывал такие мелочи. Но за последние месяцы каждая его небрежность ложилась на плечи Ирины тяжёлым грузом. Вернувшись на кухню, она включила чайник и стала резать хлеб. На столе, словно каменная глыба, возвышалась стопка неоплаченных счетов — коммуналка, интернет, кредитная карта...

Кухня была тесной, но Лена привыкла считать её своим маленьким островком. На стене — рисунки детей, на подоконнике — горшки с зеленью, на столе — простая скатерть, которую она меняла каждую неделю. Всё это было не про роскошь, а про уют. Но именно здесь, на этих нескольких метрах, чаще всего вспыхивали бури. — А мы вот тоже в тесноте живём, — протянула Оксана, сестра Сергея, театрально окинув взглядом пространство. — Только у кого-то, знаешь ли, и пятикомнатные квартиры водятся. Лена резала овощи для салата и делала вид, что не слышит...

Мария осталась одна: на ней кредиты, слёзы и старый лабрадор. Сергей ушёл к молодой красавице, а потом вдруг вернулся — требовать назад собаку. Но встреча закончилась совсем не так, как он ожидал… Звонок раздался в половине десятого вечера, когда Мария уже собиралась завершить последний заказ на дому. Комната была наполнена лёгким запахом лака и крема для рук, на столике в беспорядке лежали кисточки и флакончики с блестящими оттенками. В кресле дремала клиентка, утомлённая рабочим днём. Мария вздохнула, отложила пилочку и вытерла руки о полотенце...

Елена жила впроголодь, веря каждому слову мужа о «трудных временах». Пока в её руки случайно не попал конверт с правдой… Елена Сергеевна никак не ожидала увидеть у себя на пороге курьера с плотным белым конвертом. Был морозный зимний вечер, метель за окном стучала в стёкла, и ей казалось, что весь день будет таким же спокойным и обыденным, как сотни других. Она собиралась поставить чайник, когда раздался звонок в дверь. — Для вас, распишитесь, — буднично произнесла девушка в униформе, протягивая журнал...

Ольга ехала домой и спокойно устроилась на своей нижней полке с билетом и ногой в гипсе. Но в вагоне нашлась пассажирка, которая решила иначе: «Я мать! Ты обязана уступить место моему ребёнку!» — кричала она на весь состав. Крики, обвинения во лжи и даже угрозы вызвать полицию — весь вагон снимал перепалку на телефоны. Чем закончился этот скандал — и кто в итоге оказался неправ? Ольга ехала к родным домой ночным поездом. Станция отправления осталась позади, вагон постепенно утихал: кто-то разворачивал...

Марина пришла знакомиться с родителями жениха и случайно услышала шёпот будущей свекрови: «Сын, выгони её из квартиры». Она была готова всё бросить, но вскоре правда оказалась совсем не такой, как она думала… С самого раннего детства Марина слышала от матери одну и ту же фразу: — Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Ирина Васильевна произносила эти слова так часто и с такой убеждённостью, что они превратились для дочери не просто в житейский совет, а в неоспоримый закон, почти семейную заповедь, которую нужно хранить и передавать дальше...

Он пахал землю весь сезон, поливал грядки, берег каждый кочан. Но однажды овощи начали исчезать прямо с огорода. Николай Петрович решился на ночную засаду и поймал дерзкого воришку. Казалось, справедливость восторжествовала… но всё обернулось так, что платить пришлось самому хозяину. В деревне заговорили, а сам Николай понял: силы уходят, а правды всё равно нет. Анна Сергеевна сидела в тени старой яблони, держа на коленях любимую книжку с пожелтевшими страницами. Сад был наполнен сладковатым запахом малины и щебетом скворцов, и женщина, прикрыв глаза, почти задремала...