Улыбнись и Попробуй

— Сынок, выгони её из квартиры, пока не поздно. Она разрушает твою жизнь! Марина притаилась за дверью. Голос свекрови из спальни звучал отчётливо — Андрей включил громкую связь. Она прижалась спиной к стене в коридоре, боясь пошевелиться. — Ну, мам… — устало отозвался Андрей. Скрипнула кровать — он переворачивался на другой бок. — Что мам?! Посмотри, во что ты превратился. Где твои амбиции? Где карьера? Сердце колотилось так громко, что Марина боялась — муж услышит. За окном шумело ночное море, ветер трепал занавески через приоткрытую форточку...

— Ну, здравствуйте, труженики! Я к вам — за гостинцами! Звонкий голос ворвался в кухню через открытое окно, заставив Нину вздрогнуть. Щипцы выскользнули из её рук и с громким плеском упали в кастрюлю с кипящей водой. Брызги обожгли запястье, но боль отошла на второй план — на пороге стояла Светлана собственной персоной. Младшая сестра выглядела безупречно: новая осенняя куртка цвета бордо, безупречный маникюр и та особенная улыбка, которая появлялась у неё только в сезон сбора урожая. В руках она держала большую плетёную корзину — пустую, разумеется...

— Ты получил своё подтверждение? Прекрасно. Теперь получи и это. Алина положила на кухонный стол конверт с результатами ДНК-теста, а рядом второй документ — заявление о разводе. Её голос звучал холодно, отстранённо, словно она говорила с незнакомцем. Артём поднял глаза от бумаг. Цифры расплывались перед глазами: 99,9% вероятность отцовства. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Алина развернулась и вышла из комнаты. Звук её шагов по коридору казался оглушительно громким. Артём остался сидеть за столом, не в силах понять, как обычное сомнение превратилось в ка та строфу...

— Ты же всегда нас выручала. Мы знали, что ты не подведёшь. Марина стояла посреди тесного офиса автосервиса, сжимая в руках письмо из банка. Пыльные жалюзи пропускали косые лучи закатного солнца, освещая танцующие в воздухе пылинки. Запах машинного масла и старой резины, привычный с детства, теперь вызывал тошноту. — Это за кредит? — её голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. — На полтора миллиона? На моё имя? Отец сидел за столом, заваленным счетами и накладными. Его морщинистые руки спокойно перебирали бумаги, словно ничего особенного не происходило...

«— Не забудь про проценты, Марин. Три тысячи долга и полторы сверху. Не банк же я, чтобы бесплатно давать», — голос отца прозвучал в трубке спокойно, почти буднично. Марина стояла у окна своей тесной кухни, где подоконник служил и рабочим столом, и сушилкой для тарелок. За окном тянулся серый вечер, снег таял и превращался в мутные лужи. На сковороде тихо шкворчали макароны с остатками колбасы — ужин из того, что было. Она молча слушала, как отец рассуждает о «финансовой дисциплине» и «ответственности взрослого человека»...

Алексей слушал телефон, не веря своим ушам. На другом конце провода мать, Галина Сергеевна, говорила своим обычным тоном — сухим, уверенным, будто речь шла не о судьбе сына, а о покупке картошки на рынке. — Я передумала, Лёш. Деньги на ремонт не дам. Лене машина нужна, — произнесла она без капли сожаления в голосе. Повисла короткая тишина. Только дыхание и едва различимый треск в линии. Алексей еще крепче сжал телефон. В душе — даже не злость, а та привычная, тупая боль, которая поселилась где-то под рёбрами ещё в детстве...

В небольшой двухкомнатной квартире старой панельной девятиэтажки свет горел только на кухне. За окном гудели машины, в соседней квартире надрывался телевизор. Валентина Сергеевна сидела за кухонным столом, не сводя глаз с сына. Антон мерил шагами крохотную кухню, прижимая к уху телефон. Его голос то повышался до крика, то падал до шёпота: — Да понимаю я! Сказал же — всё улажу! Дайте ещё неделю... Что? Нет, подождите... Он швырнул телефон на стол с такой силой, что кружка матери звякнула. Валентина Сергеевна вздрогнула и подняла на сына усталые глаза...

— Лёш, ты там не уснул? Мы тут шампанское открыли! — прозвучал из гостиной звонкий голос тёщи Алексей молча перевернул котлеты на раскалённой сковороде. Брызги масла обожгли запястье, но он даже не поморщился — привык. Шестой час у плиты, и конца не видно. На соседней конфорке булькал борщ, в духовке томилась утка с яблоками, на разделочной доске высилась гора нарезанных овощей для салата. Из-за стены доносился весёлый гомон — смех, звон бокалов, обрывки анекдотов. Там, в гостиной, собралась вся...

— Алёна, милая, ведь твоя квартира стоит без дела? — Лидия Ивановна отложила вилку, промокнула губы салфеткой. — Мы тут с Кириллом подумали... Алёна замерла с ножом над разделочной доской. По кухне плыл запах запечённой курицы с чесноком. Пять минут назад всё было обычно — субботний ужин, звонок Сергея: "Мама с Кириллом уже в подъезде, зашли на минутку". Вошли с тортом и белыми хризантемами, Кирилл сразу полез в холодильник за пивом. — Кириллу нужна помощь. Он нашёл отличное помещение под пекарню на Васильевском...

— Раз уж тебе в тягость заботиться о брате, — голос матери звучал ледяным, — значит, освобождай квартиру. Марина стояла в прихожей московской двушки с чемоданом в руках. В квартире гулко тикали настенные часы — подарок дедушки. Было далеко за полночь, но сна не было ни в одном глазу. Галина Николаевна, её мать, упрямо сжимала тонкие губы, скрестив руки на груди. В её позе читалась непоколебимая решимость судьи, вынесшего окончательный приговор. Марина молчала. Что тут скажешь? Все слова были выговорены час назад, во время той ужасной ссоры на кухне...

— Когда нас не станет, тебе всё останется, — произнесла Людмила Ивановна, не поднимая глаз от тарелки, которую в третий раз протирала полотенцем. — Квартира твоя будет, живи спокойно. Анна стояла у окна с чашкой чая в руках. За стеклом мерцали огни девятиэтажек спального района. Мать гремела посудой на кухне, перекладывая тарелки с места на место без особой надобности, а из соседней комнаты доносился монотонный гул телевизора — отец комментировал вечерние новости сам себе под нос. Пальцы Анны сильнее сжали чашку...

— Простите... кто вы такие? — произнесла Марина, застыв на пороге собственной квартиры. Она только что вернулась с суточной смены в скорой помощи. Ноги гудели, голова раскалывалась от усталости, и всю дорогу домой она мечтала только об одном — горячий душ, чашка чая и долгожданная тишина. Но вместо привычного полумрака прихожей её встретил яркий свет, запах жареных котлет и... чужие люди. На её любимом диване развалился незнакомый подросток в наушниках, из которых доносился грохот рэпа. В коридоре на батарее сушились чужие носки — полосатые, с дырками на пятках...