Тихое слово | Рассказы для души

Я всегда думала, что после Мальдив меня уже ничем не удивить. Ошибалась. Жизнь — она как бухгалтерская проверка: если кажется, что всё сошлось, жди корректировку задним числом. Прошло полгода. Полгода тишины, в которой я научилась слышать себя. Без Дениса, без его мамы, без чужих голосов на моей кухне. Квартира снова стала моей — не по документам даже, а по ощущениям. Я знала, где скрипит пол, где утреннее солнце бьёт в глаза, и как тикают часы, когда в доме наконец никто не ноет. В тот вечер я разбирала бумаги — привычка бухгалтера не лечится...

Шесть месяцев спустя после того, как Иван ушёл, хлопнув дверью, Екатерина всё ещё находила его вещи. Сегодня в ящике для столовых приборов попался странный гаечный ключ — от чего он, она не знала. Иван любил собирать мебель, чинить сантехнику, копаться в розетках. Говорил, что это его медитация. Катя швырнула ключ в мусорное ведро с таким чувством, будто хоронила последнюю память. Квартира снова была её. Тихой, стерильно чистой, предсказуемой. Утром — кофе. Вечером — сериал. Выходные — уборка и поход в магазин...

Дождь за окном давно перестал быть умиротворящим фоном, превратившись в назойливый аккомпанемент к бесконечному мытарству. Виктория стояла у того же окна, но уже не смотрела на стекающие капли. Она всматривалась в своё отражение в тёмном стекле, пытаясь найти в нём ту самую Вику, которая три года назад была так счастлива. Нашла только тёмные круги под глазами и новую морщинку у губ. Подарок от нервов. Четыре месяца. Сто двадцать дней. Именно столько Галина Петровна прожила в их — нет, в её — квартире...

Стояла мерзкая слякотная московская ноябрьская ночь. Дождь стучал по стеклу так назойливо, словно мелкий пакостник выбивал морзянку: «деньги-деньги-деньги». Полина сидела на полу посреди абсолютно пустой гостиной в своей новой трехкомнатной наследственной квартире и смотрела на единственный включенный торшер. Тень от него ложилась на паркет длинной и уродливой, как её последний разговор с бывшим. Прошло уже три месяца с того дня, как судья хлопнула деревянной колотушкой и произнесла «брак расторгнут»...

— Ты сейчас серьезно? — Юлия смотрела на экран телефона так, будто он мог извиниться. — Еще раз. Обнови. Она нажала пальцем на экран, хотя прекрасно знала — ничего не изменится. Приложение банка открылось снова. Баланс — 3 214 рублей. — Ну конечно… — выдохнула она и резко села на край дивана. — Просто идеально. Декабрь. Конец года. Самое время. За окном уже темнело, хотя было всего пять вечера. Внизу во дворе коммунальщики развешивали гирлянды на елку, матерились, тянули провода. Соседский мальчишка носился с хлопушкой и орал, что до Нового года осталось две недели...

— Ты вообще слышишь, что говоришь? — Алёна швырнула полотенце на стол так, что оно соскользнуло на пол. — Сегодня двадцать девятое декабря. Через два дня Новый год. У меня день рождения. И ты предлагаешь мне перенести гостей, потому что твоей маме «неудобно ехать днём»? — Я ничего не предлагаю, — Дмитрий даже не поднял глаз от телефона. — Я просто передаю, что сказала мама. — Конечно, — усмехнулась Алёна. — Ты у нас всегда просто передаёшь. Как курьер. Без своего мнения. Дмитрий вздохнул, отложил телефон, потёр лицо ладонями...

«Перед Новым годом люди сходят с ума по-разному, — подумала она. — Кто-то гирлянды вешает, кто-то ипотеку берет. А кто-то решает продать чужую жизнь, потому что ему так удобнее». — Я тебе говорю без истерик, — Валерий говорил быстро, будто боялся, что его перебьют. — Время такое. Или сейчас, или никогда. Рынок шевелится, люди деньги крутят. Витьке нужен толчок. — Толчок куда? — Галина хмыкнула. — В очередную яму? — Не начинай, — он дернул плечом. — Там всё просчитано. Партнеры нормальные. Бумаги будут...

— Ты вообще понимаешь, что ты только что сделал?! Марина сказала это не громко. И от этого фраза ударила сильнее, чем если бы она сорвалась на крик. Дмитрий даже не сразу поднял голову. Он стоял посреди кухни, в куртке, с рюкзаком за плечом, как будто зашёл на пять минут — и сейчас уйдёт. Только вот уходить было некуда и не к кому. За окном мигали гирлянды — декабрь подходил к концу, дворники уже поставили во дворе кривую ёлку, а в подъезде пахло мандаринами и чьим-то дешёвым освежителем. Новый год был близко, слишком близко, чтобы делать вид, что всё ещё можно отмотать назад...

— Ты вообще понимаешь, что ты сейчас сказала? — Дмитрий стоял посреди кухни в куртке, с телефоном в руке, даже не разуваясь. — Ты мне это в декабре говоришь. Перед Новым годом. — Понимаю, — спокойно ответила Елена и сделала глоток уже остывшего чая. — Именно поэтому и говорю сейчас, а не потом. — Потом — это когда? Когда мать окончательно замёрзнет в своём доме? — он повысил голос. — Когда она сляжет? — Дима, давай без этого театра, — Елена посмотрела на него прямо. — Ты только что вернулся от неё...

— Ты серьёзно сейчас? — Светлана даже не сразу поняла, что именно сказал Дмитрий. — Ты пришёл, хлопнул дверью и с порога начинаешь вот это? — Я начинаю то, что должен был начать ещё утром, — Дмитрий швырнул ключи на тумбочку так, что они звякнули. — Почему ты не ответила моей матери? — Потому что я не обязана отвечать по первому требованию, — спокойно сказала Светлана, хотя внутри уже поднималась знакомая волна. — Особенно когда мне присылают список покупок, как курьеру из доставки. — Опять ты за своё, — Дмитрий тяжело выдохнул, снимая куртку...

— Да, Дима. Именно сейчас. Татьяна резко закрыла ноутбук и отодвинула кружку с остывшим чаем. За окном мигали гирлянды соседнего дома — кто-то уже развесил огни к празднику, декабрь медленно ползал к концу, а в квартире стояла вязкая, тяжелая тишина. Дмитрий сидел за столом, уткнувшись в телефон, делал вид, что читает новости. На самом деле он давно не читал — просто тянул время. — Ты даже не хочешь выслушать нормально, — буркнул он. — Мы же не чужие люди. — Вот именно, — Татьяна встала. — Мы не чужие...

— Ты вообще понимаешь, что ты сейчас сказала? — голос Виктора был не просто громким, он резал, как стекло по кафелю. — То есть я здесь никто? — Ты здесь муж, — Алла говорила ровно, хотя внутри уже трясло. — Но собственник квартиры — я. И это не обсуждается. — Ах вот как… — Людмила Петровна демонстративно усмехнулась и положила ладони на стол. — Значит, восемь лет копила — молодец. А замуж вышла — и сразу забыла, что семья — это общее? — Я ничего не забывала, — Алла повернулась к свекрови. — Я просто не собираюсь переписывать свою жизнь на чужое имя...