Дети

Костя был самым весёлым мальчишкой небольшого двора: всего два двухэтажных дома с тремя подъездами в каждом. Все жители знали друг друга, многие дружили и были как родня. Дети играли и ходили друг к другу в гости, а в дожди сидели в подъездах, собравшись компаниями. В те времена восьмидесятых годов ещё не было в домах домофонов повсеместно. Костя был заводилой в играх, ребята слушались его, даже те, которые и постарше. Среди девочек Костя выделял Олю, тихоню, но верного товарища во всех играх. Оля...

- Люди! Помогите! Тут женщина на дороге! Вызовите скорую! - кричали прохожие, не обращая внимания на плачущую девочку, стоящую в стороне. Девочка лет пяти пыталась пробраться сквозь кольцо зевак, что замкнулось между ней и матерью, но все её усилия были тщетны. - Мама, мамочка-а, - девочка села прямо на асфальт и заплакала. Мать успела вытолкнуть её с пешеходного перехода на обочину, когда прямо на них из-за угла вылетела иномарка. "Быстрее!" - это было последнее, что сказала мать перед тем, как мощный удар автомобиля подбросил её в воздух, как тряпичную куклу...

– Позвони Марине… Сообщи, что случилось, – Сергей Иванович рассеянно посмотрел на дочь… – Не могу я, пап… Мы же не разговариваем… – Тем более позвони… Может, хотя бы смерть мамы вас как-то примирит… Говорят: горе сближает… – Ладно… Позвоню…, ‒ скрепя сердце согласилась Лиза… *** Со старшей сестрой они не ладили с самого детства. Марина была всего на год старше, но вела себя так, будто Лиза – глупее ее сто крат. Кроме того, она была шумной, непослушной и очень хитрой… Сама устраивала всякие недоразумения, а потом сваливала все на Лизу...

Уложив волосы, она надела прямо на голое тело платье и пожалела, что в таком виде нельзя выйти на улицу. Сквозь тонкую ткань проступили плавные линии девичьей фигуры. Ей захотелось рассмотреть себя повнимательнее, и, сбросив платье, она залюбовалась своим отражением в большом зеркале. Бархатистая нежная кожа, не тронутая загаром, блестящие темные волосы, упругое тело - сильное и гибкое, длинные ноги, тонкая талия и едва расцветшая грудь, конечно далеки от античных канонов, но все равно весьма соблазнительны своей свежестью и холеностью...

— Юр, всё, я пошла, — Валентина Николаевна заглянула в гостиную, где её муж, Юрий Фёдорович, возлежал на диване и ленился. Лениться в выходные — это традиция, святая и неприкосновенная. — Уже? Так рано? Валь, а мож ну его, этот торговый центр? Оставайся, метет–то как! — откликнулся он, приподнялся на локте, кивнул на окошко, за которым сыпал мокрый, противный снег. — Не рано. И не «ну его»! Хоть раз, одна, без всех этих вот «Вааааля, ну скока можно…», «Валентина, куда стока макарон, в багажник не влезет…», «Валя, я сейчас уеду!», «Валька, я уже взопрел, а ты всё копаешься!»...

-Наконец-то я отдохну от тебя, Света. Я же мечтал, что сдам тебя в клинику, а сам буду жить в свое удовольствие и тратить деньги. Не только на себя. Найду себе кого-то помоложе и покрасивее. Ты, конечно, тоже ничего. Но есть и лучше. Света поморщилась, в очередной раз услышав то, что говорит Костя. Она понимала, что это всего лишь наваждение, игра воображения, галлюцинации. Ее муж говорит что-то другое, доброе, хорошее. Но Света слышит именно это. -Я буду приезжать каждый день, звонки по видео связи...