Истории из жизни от подруги

Все началось с телефонного звонка. Обычный будний вечер, я готовила ужин, дети делали уроки на кухне. За окном медленно спускались ранние осенние сумерки, пахло жареной картошкой и луком — уютным, простым, нашим миром. Андрей задержался на работе, как он сказал. Телефон вибрировал на столе, и я, вытирая руки о полотенце, подняла трубку, не глядя на номер. Думала, он. Голос был незнакомый, официальный и холодный, как сталь. «Алло, это супруга Андрея Николаевича Соколова?» Я подтвердила, и поток...

Все началось с мелочей. С той самой сахарной пыли, что незаметно оседает на крыльях доверия, пока они не становятся каменными и неспособными к полету. Ее звали Лидия Петровна. Для всех вокруг – образцовая бабушка, щедрая соседка, женщина с трудной судьбой, вырастившая сына одна. Для меня – архитектор моего личного ада, мастер манипуляций и мать моего мужа, Артема. Мы познакомились с Артемом в университете. Он был таким другим: надежным, спокойным, с ясным взглядом. Его отец ушел из семьи, когда Артему было пять, и он вырос в теснейшей, я бы даже сказала, удушающей связи с матерью...

История Ольги и Дмитрия началась с легкого осеннего дождя. Именно в такой серый, промозглый день пять лет назад они встретились в кофейне, спасаясь от непогоды. Он – высокий, с добрыми глазами, уступил ей последнее место у окна. Она – собранная, с острым, цепким взглядом юриста, сначала отказалась, но он был настойчив и обаятелен. Дождь лил несколько часов, они пили капучино и говорили обо всем на свете. Тогда он казался ей тем самым принцем, который пришел спасти ее от одиночества. Ольга к тридцати годам уже отчаялась найти того самого человека...

Аня закрыла последний файл, щелкнула мышкой, и экран монитора погрузился в темноту, отразив ее уставшее лицо. Поздний вечер за окном офиса был густым и бархатным, усеянным россыпью городских огней. Она потянулась, слыша, как хрустят позвонки. Тридцать лет, своя небольшая, но успешная компания по организации мероприятий, квартира в престижном районе, машина у подъезда. Все, о чем можно было мечтать. И кромешная, пронзительная пустота, которая обрушивалась каждый вечер, когда нечем было забить голову, кроме цифр отчетов и списков дел на завтра...

Жизнь Юли до встречи с Антоном была похожа на аккуратно упакованный чемодан: всё на своих местах, ничего лишнего, полный порядок. Таким же был и её мир, центром которого была двухкомнатная квартира в старом, но уютном доме с лепниной на потолках и дубовым паркетом. Эта квартира перешла к ней от бабушки, женщины строгой, но безмерно любившей свою внучку. Для Юли эти стены были не просто бетоном и кирпичом. Они впитали в себя аромат бабушкиных пирогов с капустой, запах старых книг, терпкий дух духов «Красная Москва» и тихую, всеобъемлющую любовь...

Солнечный луч, игривый и навязчивый, пробивался сквозь плотную занавеску и упал прямо на веко Алёны. Она медленно открыла глаза, и первое, что она увидела, было нежно-розовое платье подвенечного наряда, бережно водруженное на манекен в углу спальни. Не платье, а облако, сотканное из шелка, кружева и тысячи бусинок, переливающихся в утреннем свете. Сегодняшний день должен был стать самым счастливым в ее жизни. Днем, когда она станет женой Глеба. Имя это, такое привычное и родное, заставило ее улыбнуться и потянуться...

Лена закрыла входную дверь, повернула ключ два раза и, прислонившись лбом к прохладной деревянной поверхности, выдохнула. День был долгим, насыщенным той усталостью, что копится не столько в мышцах, сколько в глубине души. Работа бухгалтером в небольшой фирме требовала постоянной концентрации, и к вечеру голова гудела от цифр и отчетов. Единственным лучом света в этих буднях была мысль о доме, о муже, о их общем маленьком проекте — ремонте на кухне. Кухня была их больной мозолью. Маленькая, с обоями...

Все начиналось как в самой прекрасной сказке. Та, что с «жили они долго и счастливо». Моя жизнь с Виктором была именно такой – выстроенной, прочной, наполненной теплом и взаимопониманием. Мы познакомились не в огне страсти, а в спокойном, ровном свете, который со временем разгорелся в настоящее, уверенное пламя. Он был моей опорой, моим лучшим другом, моим мужем. Наша квартира была нашим общим детищем. Мы покупали ее в ипотеку, будучи еще просто влюбленной парой, и каждый вечер, расписываясь в кредитных...

Елена Викторовна проснулась от привычного, встроенного в ее подкорку, как чип, звука будильника. Еще ночь, густая и непроглядная, прилипла к окнам, но она уже встала, не позволяя себе ни секунды слабости. Шепотом, чтобы не разбудить спящих за стеной, она проговорила: «Пять часов. Пора.» Пятнадцать лет. Пятнадцать лет ее жизнь измерялась не годами и месяцами, а этим утренним ритуалом. Тишина квартиры была обманчивой; она была наполнена гулом ожиданий. Сейчас дочь Аня, ее зять Игорь и маленькая Маша...

Все началось с тихой, навязчивой ноты в оркестре их семейной жизни. Не с фальшивой трубы или сбитого барабанного ритма, а с едва уловимого диссонанса в виолончели, которую Аня слышала только во сне. Это было что-то неуловимое: чуть более долгие паузы в разговорах, чуть более рассеянный взгляд Виктора, когда он думал, что она не видит, чуть более частое использование им слова «работа». Именно это слово — «работа» — и стало катализатором. Виктор улетел в командировку на север, в Мурманск, на неделю...

Солнце субботнего утра струилось через кружевные занавески, отбрасывая на старый паркет причудливые узоры, похожие на иней. Елизавета Петровна, закутавшись в мягкий, поношенный халат, сидела на кухне с чашкой кофе. Это было её священное время – время тишины, покоя и медленного, осознанного пробуждения. За окном шумел весенний город, но здесь, в её маленькой двухкомнатной крепости, царил мир. Она вдыхала аромат свежесваренного арабики и смотрела, как пылинки пляшут в солнечных лучах. В такие моменты она чувствовала себя удивительно цельной и самодостаточной...