Психолог / Сексолог Сергей Витищенко

Стояла поздняя осень. За окном лениво стрекотал дождь - у самой форточки струйки капель прокрадывались по стеклу, словно колотили в маленький барабан… В доме тихо, только часы над холодильником гулко отсчитывали время: тик-так, тик-так. Татьяна, привычно порывшись в ящике для писем, вдруг нащупала нечто новое, чужое... Плотный белый конверт. На нём - аккуратная наклейка с надписью крупными буквами: "Напоминание о задолженности". Рука замерла с письмом, как птица на ветке. Сердце чуть вздрогнуло - вот оно, предчувствие беды...

Когда за дверью раздался резкий звонок, сердце у меня подпрыгнуло, будто что-то нехорошее должно случиться. Обычно в такую пору у нас не бывает гостей… И правда, стоял Константин, бывший муж. Щёки красные, взгляд тяжёлый, будто в гости он пришёл не с добром - с угрозой снегопада в июне. - Возвращай мои подарки обратно, - резко бросил он, даже не поздоровавшись. Пальто скидывать не стал, будто на минуту зашёл - только громыхнул дверцей, из телевизора тут же стихли голоса. Я смотрела на него, не понимая,...

Я, Татьяна, всегда считала себя женщиной здравомыслящей. Пережила многое: и лихие девяностые, и развод, и одиночество, и взросление своей единственной дочери Ольги. Мы с ней прошли через детские болезни, слёзы из-за тройки по математике, первую любовь и первую измену ещё в институте - всё было на моих глазах, всё приходилось вытаскивать на себе, как умеешь. Сейчас, кажется, в доме стало тише. То ли потому, что Ольга работает и почти не бывает дома, то ли потому, что выросла и нарочно избегает разговоров по душам… Я всегда это чувствовала кожей - когда ребёнок отдаляется...

Весна подкралась незаметно - всё в этом году как-то будто бы быстрее, насыщеннее, ярче, а Ирина всё никак не может выдохнуть. Уж казалось бы, жить бы да радоваться - а нет. Легко сказал бы кто другой: "Подуй на проблему, и она улетучится". Только у Ирины от этих "простых разговоров" по дому накопилась целая гора немытых эмоций. - Всё время сама, - бормочет она себе под нос, складывая посуду в посудомоечную машину. От кухни до спальни - пару шагов, но и там своя мелочь: мужу нужно то рубашку погладить,...

Вечера у нас с Виктором всегда складывались примерно одинаково - да и чего греха таить, вся жизнь, как на репите, пошла уже лет двадцать подряд. Кто-то скажет, привычка - вторая натура, а мне всё думается: не слишком ли мы привыкли молчать друг с другом? Вот и сейчас - забытый, чуть потрескавшийся стол у окна. Скрипят ножки кресел на линолеуме, чайник сдержанно фырчит на плите… А я режу помидоры, словно колдую над ними - хочется добавить в этот вечер хоть каплю вкуса. Виктор сидит напротив, за газетой, хотя глаза всё время бегают в сторону телевизора...

Скрип стула - первый сигнал того, что вечер привычный, почти механический. Лидия ставила на стол последнюю тарелку салата из огурцов с укропом - и почему-то злилась на себя: ну ведь хотелось поставить всё красиво… а снова получилось кое-как, сама же всё делаю наспех! Александр в это время замыкал плиту, пока суп не закипел во второй раз - он ворчал себе под нос, как всегда, даже некоторые буквы проглатывал. - Что ты опять налил не в ту чашку… Я же только что расставила, - Лидия попыталась говорить спокойно...

В квартире пахло ароматным жасминовым чаем. С улицы, сквозь приоткрытое окно, доносились голоса: кто-то внизу звякал ключами, просил подержать лифт, чьи-то каблуки гулко простукивали асфальт. Уже было почти одиннадцать - поздновато для Марининого возвращения. Но вот тихо щёлкнул замок, и легкая, чуть уставшая тень метнулась по коридору. Ольга, не выдержав тревоги, поджидала мать в прихожей. Кто-то бы сказал - заботится, но тревога жгла её до боли, словно неостывший утюг, забытый на любимой рубашке...

Когда мама приезжает в гости, в доме наступает особый - и только ей понятный - порядок. Даже хрустальный звон ложек в чайных стаканах становится громче, будто каждая мелочь кричит: "Внимание! Здесь хозяйка!" В этот раз всё было по привычному сценарию: загрузки пакетов едва не до отказа - словно мы живём на острове без магазинов, - суетливое встряхивание подушек, смахивание невидимых соринок, пересчёт варежек… И уже первые её слова за обедом становились началом маминых манёвров по "наведению уюта"...

В супермаркете стоял запах хлеба, чего-то сладкого и чуть-чуть - безысходности. Ольга в который раз крутила в руках куклу с облезшей коробкой, и что-то прозрачное, невидимое сидело на душе. Раньше выбор был проще, получила зарплату - вперед! Берёшь всё, что деткам понравится, ещё и на мужа хватит, и обязательно что-то себе, пусть даже мелочь, в косметичку. Сейчас - все по-другому. Цены будто забрались на крышу, а доход… ну, Олег всё обещает: "Скоро будет лучше, увидишь! Поднимут зарплату - дочкам всё купим, будем жить!" Но это "скоро" так и не становится сегодня...

Вечер укутал кухню мягким светом лампы. За окном серела осень - кто-то бы сказал: самая тягучая пора… Но всё драгоценное вдруг становится особенно ясным в тусклом золотом свечении - и одиночество, и усталость, и лоскутки надежды совсем на дне большой семейной жизни. Виктор мерно шуршал на табуретке - пальцы медленно, почти на автомате, перебирали бумажки… старые покупки, чеки из супермаркета, листки со скупой строчкой: "Хлеб - 52 р.", "Молоко - 79", и дата… в углу витая тетрадка, слишком старательно бережёная...

В пятницу вечером в квартире пахло чем-то мучным. Я тайком вытащила из пакета шуршащие булочки, поставила на подоконник - пусть остынут. На кухне мелькали две кружки, которые Андрей почему-то всегда ставил вверх дном. Пятая годовщина. Кто бы мог подумать… Пять лет - это как детская ладошка на стекле. Место остаётся, а тепло уходит. - Ты снова забыла зажечь свечи, - шутливо укорил Андрей, выходя ко мне в простой футболке, с чуть растрёпанными волосами. - Где атмосфера? Я кивнула. Ну, свечи… Да хоть бы кто-нибудь зажёг смысл в наших разговорах...

Солнце щурилось в старенькие стеклопакеты, разводя по занавеске золотистые прожилки. Павел стоял у плиты - кофейник сопел, а за окном на мокром февральском воздухе тяжело порхали вороны. Всё началось в тот самый миг, когда мама объявила о пенсии. - Всё, Паш, теперь ты будешь мне коммуналку закрывать. По совести, по справедливости. Вот ты мне всю жизнь помогал, а теперь помогай по-настоящему, взрослый ведь, - сказала она однажды, расстилая ладошкой свою стопку квитанций. Тогда у Павла внутри всё сжалось...