Непридуманные рассказы Бабы Лизы

Лена сидела на кухне с блокнотом и ручкой. Декабрь, за окном темнело рано, а на плите булькал борщ. Она решила навести порядок не только в квартире перед Новым годом, но и в голове. — Что ты там пишешь? — Андрей заглянул через её плечо, держа в руках пакет с мандаринами. — Список желаний? — Список тех, кто меня бесил в этом году, — невозмутимо ответила Лена, выводя очередную строчку. — Ого. — Муж присел рядом, с интересом разглядывая страницу. — И я там есть? — Андрюш, ты там отдельной главой. Он фыркнул, но промолчал...

Декабрь в нашем городе — это когда утром выходишь на работу в темноте, а вечером возвращаешься в такой же темноте. Солнце словно забыло про нас, решило, что у него есть дела поважнее, чем освещать наши промозглые улицы. И вот ты идешь по этой темноте, как слепой котенок, спотыкаясь о невидимые кочки и лужи размером с Байкал. Вот и сегодня Марина брела домой после очередного рабочего дня, который растянулся далеко за положенное время. Начальница Светлана Петровна в последний момент вспомнила про срочный отчет, который «нужен был еще вчера»...

Лена стояла у разделочной доски и медитировала над луком. Не в смысле медитации — просто смотрела на него минуты три, пытаясь вспомнить, зачем вообще его достала. Ах да, салат. Оливье. Завтра приезжает мама. — Серёж! — крикнула она в сторону гостиной, откуда доносилось бормотание футбольного комментатора. — Серёжа! Муж возник в дверном проёме с телефоном в руке. Лицо сосредоточенное, явно не оторвался от чего-то важного. — М? — Сбегай в магазин. Мне для оливье нужна одна штука. Очень специфическая...

— Серёжа, ты куда? Она же сказала направо! — Марин, я тридцать лет за рулём. Знаю, как на трассу выехать. — Но Оксана сказала... — Какая ещё Оксана?! — Сергей даже руки от руля оторвал на секунду. — Это же программа! Марина многозначительно промолчала и отвернулась к окну. Программа. Конечно. Только вот её, законную жену, он так не слушается. Началось всё три недели назад, когда Серёжа притащил домой новый телефон. С большим экраном, «чтобы навигатор лучше видеть». Марина тогда ещё посмеялась — мол,...

Лариса проснулась оттого, что в квартире было слишком тихо. Тишина была какая-то неправильная — не утренняя, мягкая, когда Виктор уже встал и пытается бесшумно закрыть дверь в ванную, а настороженная. Она открыла глаза и сразу поняла: его нет дома. Кровать рядом остыла, тапки стояли на месте. Непонятно. Лариса подошла к окну, отодвинула штору. На улице был тот самый ноябрьский утренний сумрак, когда ещё темно, но уже не ночь. И вот тут она замерла. Её машины не было. — Витя? — позвала она в пустоту...

Наташа долго смотрела на спину мужа, прежде чем закипеть по-настоящему. Лёня сидел на диване, уткнувшись в телефон, и уже который вечер был чем-то сильно увлечен. Пальцы быстро бегали по экрану. Губы сами собой растягивались в улыбку. Не просто улыбку — какую-то тайную. — Лёнь, ты ужинать будешь? — спросила она нарочито громко. — Угу, — ответил он, не поднимая головы. — А когда? — Сейчас. «Сейчас» значило минут через сорок, она уже знала. Наташа стукнула половником о край кастрюли, но Лёня даже не вздрогнул...

В воскресенье вечером Марина объявила о решении, которое изменит их жизнь навсегда. Точнее, с понедельника. — Всё, Серёжа. С завтрашнего дня начинаем новую жизнь, — она стояла у зеркала в прихожей, недовольно разглядывая себя в профиль и в анфас. — Бегаем по утрам. Брокколи. Никаких булочек. Серёжа, который как раз доедал воскресные сырники со сметаной, кивнул. Он знал этот тон. Тон, когда лучше не спорить. — Угу, — сказал он осторожно. — А с какого времени бегать будем? — В шесть утра! — Марина развернулась к нему, и в её глазах горел тот самый огонь...

Она поняла, что заболела, не по градуснику. А по борщу. Точнее, по полуборщу. Бульон в кастрюле кипел как-то зло, капуста стояла в миске отдельной обиженной кучкой, свёклу она так и не натёрла, а сама сидела на табуретке, держась за голову, и думала только об одном: «Хоть бы он не подсмотрел, сколько у меня…» Градусник предательски запищал ещё в подмышке — электронный, подарок свекрови «чтоб без этих ваших ртутей». Она достала, прищурилась, и цифры поплыли двойным ощущением несправедливости: 38,5...

Когда я впервые заикнулась о котёнке, Саша посмотрел на меня так, будто я предложила купить слона. Или, ещё хуже, — второй холодильник. В нашу-то хрущёвку. — Нет, — выдал он. Не «давай подумаем», не «может быть, но». Просто «нет». Как приговор. Как диагноз. Как запись в трудовой. — Сань, ну давай хотя бы обсудим... — Нечего обсуждать, — он даже бровью не повёл. — Шерсть везде. Запах. Орёт по ночам, как резаный. Да и вообще, у меня аллергия. — Какая аллергия?! — я даже привстала. — У тебя нет никакой...

Надя проснулась и сразу потянулась к телефону. Шестой час утра, за окном темень, но она уже не спала. Открыла прогноз погоды — минус два, облачно, без осадков. Опять. Третью неделю ждёт снега, как будто первое свидание назначено, а он всё не приходит. — Ну что, опять смотришь погоду? — муж Серёга повернулся на другой бок и сонно пробурчал. — Надь, ты же его ждёшь каждый год, как электричку. Всё равно приедет, когда захочет. — Не понимаешь ты ничего, — она встала и подошла к окну. — Первый снег — это не просто осадки...

Лариса проснулась от того, что кот сидел у неё на груди и молча смотрел в лицо. Не мурлыкал, не тыкался носом — просто смотрел, как врач перед тем, как огорошить диагнозом. — Федя, слезай, — пробормотала она и попыталась перевернуться на бок. Кот не двинулся с места. Его янтарные глаза были полны укоризны и какого-то особенного, философского презрения. — Ну что ты? — Лариса потянулась к телефону. Экран показывал 11:47. Суббота. За окном моросил дождь, хотя слово «моросил» было слишком деликатным...

Запах корицы и мокрой шерсти висел в маленькой квартирке на окраине Москвы. Осень заглядывала в окна назойливой серой мухой, и Ольга Петровна, женщина лет шестидесяти с лицом, хранящим отпечаток былой строгости, пыталась отогнать тоску чаем с тремя ложками варенья. Тоска не отступала. Её источником был не дождь за окном и не застуженная батарея, а молчащий вот уже третий день телефон. Стеклянная башня и кружки для ежей На другом конце города, в стеклянной башне, откуда было видно всё, кроме человеческих душ, её дочь, Катя, с раздражением тыкала в экран смартфона...