Алиса Крик | Простые истины

Я поставила сумку на пол и прислонилась к дверному косяку. Кухня встретила меня запахом жареного лука и тишиной — такой плотной, что хотелось развернуться и уйти. Но я пришла не за этим. — Где деньги? — Голос прозвучал глуше, чем планировала. Слова словно застряли где-то в горле. Жена Вити даже не обернулась. Стояла у плиты, помешивала что-то в сковороде. Лицо — как маска. Ни морщинки, ни намёка на реакцию. — О чём ты? Я сжала кулаки. Костяшки побелели. — Ты обещала. Витя сказал — вернёшь. Где? Она наконец повернулась...

Тарелки скользили под пальцами — вода остыла, а я всё стояла у раковины и смотрела в окно. За спиной шуршала Наталья, перекладывая что-то на столе. Голос у неё был ровный, размеренный, с паузами — как всегда, когда она хотела, чтобы каждое слово въелось под кожу. — Ты опять всё по-своему сделала. Вареники недоварены. Мила половину не съела. Я сжала губы. Ноготь большого пальца сам полез в рот — старая привычка, от которой не могла избавиться. Грызла его по ночам, когда не спалось. А не спалось часто — с тех пор, как они переехали к нам...

Я поставила чашку на сушилку и вытерла руки о полотенце. Фарфор был холодным — как всегда после мытья. Я любила этот момент: когда на кухне порядок, когда всё на своих местах. Это успокаивало. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — голос мужа прозвучал тихо, почти шёпотом. Я обернулась. Он стоял в дверном проёме, мял в руках ворот пиджака. Я сразу поняла — что-то случилось. Что-то плохое. — Дачу… я продал дачу. Слова повисли в воздухе. Я смотрела на него и не могла понять, правильно ли расслышала. — Что? — Долги...

Я стояла в коридоре больницы и слушала, как под ногами скрипит линолеум. Телефон в руке показывал семнадцать пропущенных — все от Людмилы, свекрови. Я не стала перезванивать. Просто шла по указателям к реанимации, держа Сёму за руку. Он тащил своего одноглазого мишку по полу и молчал. Дверь в палату была приоткрыта. Я толкнула её плечом и замерла. У постели Андрея сидела женщина. Светлые волосы собраны в хвост, на шее яркий шарф — оранжевый, как будто специально, чтобы все видели. Рядом трое детей...

Я сидела за кухонным столом и смотрела, как Алексей перебирает мои конверты. Пальцы быстро, почти небрежно листали чековые книжки — будто это его собственность, а не моя жизнь, разложенная на бумаге. — Мама, ты понимаешь, это не просьба, — он говорил торопливо, перебивая сам себя. — Ключи — сейчас. И деньги со счёта. Это подушка безопасности. Нам нужна подушка. Я крепче сжала чашку. Холодный кафель под босыми пятками напоминал, что я стою на своей земле. Желтоватый свет лампы над столом делал лицо сына незнакомым — резкие тени под глазами, сжатые губы...