Стакан молока

История учит, что ничему не учит. И правда, если бы государства делали вывод из уроков истории, то ни голода, ни конфликтов, ни войн никогда не было. Потому что дешевле и проще договориться. Потому что, как уже не раз случалось, победители через некоторое время часто с изумлением догадывались о своём поражении... Если бы все девушки вдумывались в содержание народных песен или хотя бы приложили к себе историю бедной Лизы, которую поведал Карамзин, то меньше стало бы личных трагедий – маленьких с точки зрения всего человечества...

Не сплитуйте наш язык! Не сплитуйте! Смотрю программу по ТВ. Идёт передача о борьбе за чистоту русского языка. На экране ведущий, молодой и красивый, и его соведущая, такая же молодая и красивая. – Наконец-то в Думе хотят апрувить кейс о русском языке, – заявил ведущий. – Вау! – воскликнула соведущая. – Наконец начинается клининг русского языка! – Да! – подхватил ведущий. – А то, что ни нарратив, то хорромейкинг. Кругом сплошной спам и скам! Поставим наконец бан этому флуду! Сейчас мы прервемся на рекламный контент, а потом продолжим… И понеслась реклама...

Нынче Надцонов обновит американский почвообрабатывающий посевной комплекс с «Джон Диром», ждёт, приедут ребята из техноцентра, настроят, первый день проследят за работой. – И сколько ты в него влупил? – спросил вечно недовольный Аркаша Захаров, тоже фермер, но, похоже, бизнес выходит на финишную прямую. Пить вино и растить хлеб одновременно ещё никому не удавалось. Аркаша уже продаёт остатки техники, Надцонов железо брать отказался, а часть пайщиков неудачника принял. Трактор сгрузили с платформы и загнали в ангар, Владимир освободил место, чуть сдвинул семенные вороха...

Первая самостоятельная посевная запомнится Надцонову на всю жизнь. Прежде всего, схватились за пайщиков, ведь своей земли немного. Пошли по родне, по соседям, сразу встал вопрос о цене, старый колхозный бригадир Мирохин сказал, что он свой и старухин пай дешевле, чем за пять центнеров чистого зерна, не отдаст. – Дед Киприян, ну как я могу тебе на берегу, ещё и подошвы не замочив, сказать, что добуду? Ты же старый крестьянин, а если совсем не уродит, тогда как? – Тогда, мил человек, продавай машину и мне расчёт деньгами… по цене рынка...

Когда бушевал коронавирус, в соцсетях вовсю цитировалось высказывание Ильи Ильича Мечникова (1845–1916): «Здоровому организму вакцина не нужна, а больному она опасна». Под этим щитом противники вакцинации наступали на её сторонников, кричавших, что он такого не говорил. Хотя при знакомстве с мечниковской теорией иммунитета, понимаешь, что именно это утверждение там одно из стержневых. За учение о фагоцитозе Мечников вторым из русских учёных (после Ивана Павлова) получил Нобелевскую премию. О клетках...

Утро после того колхозного собрания выдалось необычное. Ещё вчера метелило и ветер перегонял поздний снег от забора к забору, а нынче притих, словно присмотреться хочет. Звёзды неба не покидают, хотя уж вроде светает. Фонари на столбах горят ярче прежнего, а машинный двор прямо твой аэродром, Владимиру приходилось летать в Москву на ВДНХ как передовику, видел и запомнил. Зашли в красный уголок, друг над дружкой подшучивают, а волнение есть. Тут же представитель из бухгалтерии. Заведующий машинным...

– Любо да мило смотреть на родные наши места, сколько годов живу, а не могу насладиться. До чего же всё по порядочку: и речка, и озерки кругом, всё рыбное, едовое. И луга заливные, когда снегов много, с высоких мест стекает водичка в низину и в речку, а та в разлив – особая, видать, страсть: раскинуться, плечи расправить, заодно и камыш со всякой всячиной вычистить. Два холма по ту сторону деревни, издавна зовут их Женские Груди, понятно, в деревне не особо выбирают красивые выражения, но издали они очень похожи, ежели мне память не изменяет...

Рассказ // Илл.: Художник Владимир Порошин Это был старый городской парк: на дорожках асфальт в крупных трещинах, берёзы с вороньими гнёздами, деревянные скамейки с высокими спинками, на которые можно опереться и расслабиться. Долго сидеть не получалось – ещё холодновато, хотя светило майское солнышко. Дети уже успели нарисовать крестики-нолики на сухих островках подсохшего асфальта. Прогуливались мамочки, монотонно качающие разноцветные коляски. Эта женщина тоже катила коляску по дорожке, потом тихо села рядом на мою скамейку...

Рассказ / Илл.: Художник Фабиан Перез (фрагмент картины) В сумрачном зале бара с веселым названием «Три сосиски» было немноголюдно – на дворе стоял совершеннейший день, и до вечера было далеко. Тишина и покой господствовали в обычно шумном заведении. Танцпол был пуст, цветомузыка не сияла огнями и даже потолочные вентиляторы крутились вполсилы. Из динамиков негромко звучали бессмертные мелодии классиков. Бармен, молодой человек в ярко-лимонном жилете, со скучающим видом стоял за стойкой и, скрывая зевок, оглядывал зал...

Рассказ / Илл.: Художник Андрей Подшивалов Этот отпуск начался раньше, чем хотелось: опять пришлось подстраиваться на работе под других. Значит, и уехать из деревни придётся раньше, не дождавшись настоящей грибной поры. Вот что по-настоящему люблю – тихую охоту. Та, где стреляют на поражение, не для меня, рыбалку тоже не переношу из-за разорванных крючком губ и последних конвульсий ещё недавно красиво блестевшей в воде рыбёшки. Начало августа – только самый первый слой грибов. Обычно собирал в сентябре, когда схлынут такие же, как я, черти-отпускники...

Рассказ / Илл.: Художник Ольга Симонова Состояние было отвратительное. Такое же было в десятом классе, когда из-за предательства враз кончилась её первая любовь. Тогда казалось, что жизнь больше не имеет смысла, и Лиза несколько дней придумывала варианты самоубийства. Прыгать с крыши или лезть в петлю она не хотела, это было бы слишком банально. Вот если бы погибнуть при совершении какого-то подвига, чтобы потом все говорили только об этом, и её Славик страдал от своего непостоянства, но людей из...

Светлой памяти тёти Дуни // Илл.: Художник Василий Фомок Дуня прожила в своём дому всю жизнь, замуж не вышла, таких в их селе было много, да разве только в этом селе?! В России, особенно в деревне, семьи всегда были большие, но войны окаянные на родимую сторонку сваливались, гибли мужики. И многие, даже очень красивые женщины, так и оставались незамужними. Мама у Евдокии прожила девяносто с лишним лет. Всё время на ногах, только маленько и полежала перед смертью. Улыбаясь, говорила: – Ой. Сроду не лежала...