Питомец и его мир

За тридцать три года практики я понял: большинство проблем со здоровьем собак начинается с миски. Неправильное кормление убивает тихо, но верно. Месяц назад привели щенка овчарки Рекса. Три месяца, понос уже неделю, худой как скелет. Хозяева кормили его "по-человечески" - утром каша с молоком, днём суп, вечером макароны с тушёнкой. "А что не так? - удивлялись они. - Мы же сами это едим." Пришлось объяснять очевидное: у собак кишечник в три раза короче человеческого, совсем другие ферменты, иная кислотность желудка...

За тридцать лет работы ветеринаром я понял: размер собаки никак не связан с размером её самооценки. Чихуахуа весом полтора килограмма может управлять домом эффективнее овчарки весом в тридцать раз больше. А декоративные породы - это не живые игрушки, а настоящие собаки со всеми вытекающими сложностями. Прошлой осенью привели ко мне чихуахуа по кличке Цезарь. Весил килограмм семьсот, помещался в дамской сумочке, но вёл себя как генералиссимус. Семья из пяти человек жила по его расписанию. Завтрак в семь утра - строго по будильнику...

Кеша сидел на жёрдочке, повернувшись спиной к миске. Я поменяла воду, насыпала свежий корм. Семечки лежали нетронутыми уже десятый день. — Кеша, ну съешь хоть одну семечку, — попросила я. Он даже ухом не повёл. Просто сидел и смотрел в угол клетки. Перья на спине взъерошены, глаза полузакрыты. Попугай был не мой. Жил у тёти Лиды — маминой старшей сестры. Я к ней приезжала каждые выходные. Продукты привезти, по дому помочь, просто поговорить. А заодно — послушать их с Кешей разговоры. — Лида, моя хорошая! — орал он, когда она входила в комнату...

Зося не появлялась дома уже четвёртый день. Я ставила ей миску с утра — к вечеру корм оставался нетронутым. Звала её со двора — тишина. Спрашивала у соседок — никто не видел серую кошку с белым галстуком на груди. — Может, кто подобрал, — сказала Лидия Михайловна из седьмой квартиры. — Красивая ведь. Я кивнула, но знала — не подобрал никто. Зося просто исчезла. Восемнадцать лет она жила с нами. Прибилась к подъезду худым котёнком, когда Анечка ещё в садик ходила. Дочка увидела — и всё, никого слушать не стала...

Стучу себе по лбу и смотрю на то, что натворил Персик. В мастерской пахнет скипидаром и кофе. Кот сидит у окна и вылизывает правую переднюю лапу. Синюю. От краски, которую я вчера оставила на полу рядом с мольбертом. А на холсте — том самом, что грунтовала три дня для заказа Елены Николаевны — четыре ровных отпечатка. — Персик, зачем ты это сделал? — Голос срывается на писк. Он поднимает морду, смотрит на меня жёлтыми глазами и продолжает умываться. Видимо, считает, что всё сделал правильно. Заказ сдавать завтра...