Питомец и его мир

Люди выбирают породу по внешности. Не думают про характер, потребности, размер. Потом мучаются сами и мучают собаку. Сегодня расскажу про пять пород, которые НЕЛЬЗЯ держать в квартире. Если только вы не готовы превратить свою жизнь в кошмар. Хаски - самая популярная порода для разрушения квартир. Красивые, похожи на волков, харизматичные. И абсолютно неподходящие для жизни в четырёх стенах. Хаски выводили для езды в упряжке. Они должны бегать 20-30 километров в день. У них энергии на троих собак...

За тридцать три года практики я понял: большинство проблем со здоровьем собак начинается с миски. Неправильное кормление убивает тихо, но верно. Месяц назад привели щенка овчарки Рекса. Три месяца, понос уже неделю, худой как скелет. Хозяева кормили его "по-человечески" - утром каша с молоком, днём суп, вечером макароны с тушёнкой. "А что не так? - удивлялись они. - Мы же сами это едим." Пришлось объяснять очевидное: у собак кишечник в три раза короче человеческого, совсем другие ферменты, иная кислотность желудка...

За тридцать лет работы ветеринаром я понял: размер собаки никак не связан с размером её самооценки. Чихуахуа весом полтора килограмма может управлять домом эффективнее овчарки весом в тридцать раз больше. А декоративные породы - это не живые игрушки, а настоящие собаки со всеми вытекающими сложностями. Прошлой осенью привели ко мне чихуахуа по кличке Цезарь. Весил килограмм семьсот, помещался в дамской сумочке, но вёл себя как генералиссимус. Семья из пяти человек жила по его расписанию. Завтрак в семь утра - строго по будильнику...

Кеша сидел на жёрдочке, повернувшись спиной к миске. Я поменяла воду, насыпала свежий корм. Семечки лежали нетронутыми уже десятый день. — Кеша, ну съешь хоть одну семечку, — попросила я. Он даже ухом не повёл. Просто сидел и смотрел в угол клетки. Перья на спине взъерошены, глаза полузакрыты. Попугай был не мой. Жил у тёти Лиды — маминой старшей сестры. Я к ней приезжала каждые выходные. Продукты привезти, по дому помочь, просто поговорить. А заодно — послушать их с Кешей разговоры. — Лида, моя хорошая! — орал он, когда она входила в комнату...

Зося не появлялась дома уже четвёртый день. Я ставила ей миску с утра — к вечеру корм оставался нетронутым. Звала её со двора — тишина. Спрашивала у соседок — никто не видел серую кошку с белым галстуком на груди. — Может, кто подобрал, — сказала Лидия Михайловна из седьмой квартиры. — Красивая ведь. Я кивнула, но знала — не подобрал никто. Зося просто исчезла. Восемнадцать лет она жила с нами. Прибилась к подъезду худым котёнком, когда Анечка ещё в садик ходила. Дочка увидела — и всё, никого слушать не стала...

Стучу себе по лбу и смотрю на то, что натворил Персик. В мастерской пахнет скипидаром и кофе. Кот сидит у окна и вылизывает правую переднюю лапу. Синюю. От краски, которую я вчера оставила на полу рядом с мольбертом. А на холсте — том самом, что грунтовала три дня для заказа Елены Николаевны — четыре ровных отпечатка. — Персик, зачем ты это сделал? — Голос срывается на писк. Он поднимает морду, смотрит на меня жёлтыми глазами и продолжает умываться. Видимо, считает, что всё сделал правильно. Заказ сдавать завтра...

— Марта, брось это! — крикнула я, увидев, что наша овчарка что-то тащит в зубах у калитки. Было семь утра, я вышла покормить кур. Марта обычно встречала меня у крыльца, но сегодня стояла у забора. В зубах у неё болтался какой-то тёмный комочек. Подошла ближе — щенок. Живой, но еле дышащий. Грязный, худой, покрытый какими-то болячками. Совсем крошка — дней десять от роду, не больше. И явно не овчарка. Короткие лапки, висячие ушки. Обычная дворняга. Марта держала его осторожно, не сжимая зубы. Положила к моим ногам и села рядом...

— Отведите собаку в другую комнату, — сказал доктор Петров с порога. Рекс стоял в коридоре и смотрел на него. Просто смотрел. Не лаял, не рычал. Но уши были прижаты, а в глазах я видела что-то такое, от чего у меня самой становилось не по себе. — Рекс, иди сюда, — позвала я. Он не пошёл. Переступил с лапы на лапу и остался стоять. — Я не могу работать с агрессивным животным в помещении, — добавил врач, поправляя очки. — Это небезопасно. Мама лежала в спальне уже три недели. После инсульта она говорила только шёпотом, левая рука почти не слушалась...