(Не)критично: искусство, мода и культура

Что получится, если совместить искусство, спиритический сеанс и шведскую сдержанность? Фильм «Хильма» (2022). Фильм Лассе Халльстрёма — как акварель, разлитая по сырой бумаге: кое-где расплывается, кое-где светится, но в целом — приятный способ ненавязчиво познакомиться с художницей, которая опередила свое время и в известном смысле — сама себя. Снимать кино о художнике — дело всегда рискованное. А уж если художница не просто рисует, а буквально вызывает вдохновение через спиритические сеансы — тут режиссер попадает в зону турбулентности...

Подобно героиням сказок, она умела разглядеть чудо в простой крестьянской утвари. Вообразим себе русское искусство рубежа XIX-XX веков без сказочных иллюстраций Ивана Билибина, без замысловатой резной мебели в неорусском стиле, без этой всеобщей одержимости фольклором. Трудно? А ведь у всего этого был свой вдохновитель, причем в юбке — Елена Дмитриевна Поленова. Родившись в 1850 году в Петербурге в интеллигентной семье (отец — археолог, мать — художница-любительница), Лена была обречена на интересную жизнь...

Вместо воздушных пачек и грациозных пируэтов — скрюченные пальцы, тяжелые прыжки и героиня, танцующая до смерти; публика, ожидавшая новую «Жар-птицу», получила не балет, а культурный шок, с которым не смогла справиться. Перенесемся в Париж, 29 мая 1913 года. Театр Елисейских Полей. Цвет европейской культуры в шелках и фраках собрался на премьеру нового балета Игоря Стравинского для «Русских сезонов» Дягилева. Они ожидали чего-то в духе «Жар-птицы» — томной экзотики, расписных декораций, мелодий, ласкающих слух...

О том, как ванна стала источником самого живучего мифа в истории искусства прерафаэлитов. Картина Джона Эверетта Милле «Офелия» — одна из тех, что въедаются в культурную память: тревожная, красивая и необъяснимо знакомая. Прекрасное лицо девушки, плывущей в окружении цветов, давно стало иконой искусства прерафаэлитов. Но за этим живописным образом скрывается история куда менее живописная — история женщины, подарившей Офелии не только лицо, но, кажется, и свою судьбу. Элизабет Сиддал — художница,...

Вы их точно видели — в бассейнах, школах, столовых. Но не думали, что у них есть биография. В советской архитектуре было немало вещей, которым не мешало бы немного тепла. Но среди бесконечных бетонных коробок и строгих фасадов нашелся один герой, который пришел в прямом смысле просветлить ситуацию — встречайте: стеклоблок. Этот скромный элемент, похожий на мускулистый кирпич из хрусталя, стал эмблемой не столько стиля, сколько утилитарного оптимизма. Им облицовывали лестничные пролеты, городские...

О деньгах, любви и музейной ревности. Как-то я опубликовала пост о вторичном рынке искусства — и, как водится, нарушила хрупкий этический покой. Кто-то счел, что продавать работы из собственной коллекции — значит предавать искусство, относиться к нему слишком расчетливо, почти цинично (хотя искусство всегда балансирует между храмом и биржей). Мол, истинная любовь к прекрасному несовместима с калькулятором. Аргумент красивый, почти как афоризм. Вот только, как и многие афоризмы, — удобен, пока не сталкивается с реальностью...

В мире искусства, где обычно все решает выставочная деятельность, Хильма аф Клинт решила иначе — оставить свои шедевры на хранение… духам и времени. Шведская художница, которую сегодня справедливо причисляют к первопроходцам абстракции, почти весь XX век провела в архивной тени. Тем не менее, ее яркие, медитативные полотна, предвосхитившие Кандинского, Малевича и Мондриана, были созданы задолго до того, как слово «авангард» стало звучать как заклинание. Ирония судьбы? Возможно. Или просто план, полученный по каналу связи с потусторонним...

Ее жизнь — это портрет кисти Серова, открывший художнику дорогу к славе, приусадебные мастерские в родовом имении и... фарфоровые изоляторы, которые до сих пор делают на купленном ею заводе. Если звезды русской меценатства — это яркие созвездия, известные каждому, то наша героиня — скорее изящная туманность, которую разглядишь не сразу. В тени Мамонтовых и Тенишевых легко было затеряться, но именно в этой тени и происходило порой самое интересное. Пока одни блистали в салонах, другие, вроде Екатерины...

Когда Энди Уорхол начал методично — почти молитвенно — повторять образ Мэрилин Монро на холсте, он, по сути, занялся тем, чем позже займется интернет: бесконечным копированием и распространением образа. Только вместо алгоритмов у него была шелкография, а вместо лайков — холодная ирония поп-арта. Слева — 25 цветных штамповок, словно кричащий витринный ряд дешевого гламура. Справа — те же 25, но выцветшие, как газетная полоса наутро после сенсации. Трагедия? Или рекламный билборд вечности? Уорхол, этот алхимик масс-медиа, не просто тиражировал Монро, но и препарировал сам механизм мифотворчества...

Начало XX века: мир искусства бурлит, как вода в чайнике Малевича. Художники наперебой изобретают «измы», но главный вопрос витает в воздухе, пропитанном масляной краской: кто же первым осмелился нарисовать то, чего нет? Учебники шепчут: «Кандинский, 1910-й». Но история, как капризная муза, любит сюрпризы. Пока Кандинский размышлял о духовном в искусстве, шведская художница Хильма аф Клинт уже писала абстракции — с 1906 года, но словно украдкой от всего мира. Ее студия стала кузницей пророчеств:...

Фабрики? Конвейеры? Нет, это не про них. Русский кустарь выжил в XIX, пережил XX век и теперь продает тепло рук хипстерам на маркетплейсах. 1890 год, Московская губерния. Местный умелец Василий в свободное от сенокоса время мастерит самовары. Его сосед Григорий режет детские игрушки, а жена Григория, Агафья, шьет тельняшки — полосатый хит губернской моды. Все они — кустари, предки современных крафтовых брендов. Не фабрики, не артели, а скорее, стартапы на дому: без инвесторов, но с изрядной долей смекалки...

История балета полна парадоксов: чтобы создать эталон воздушности, понадобилась девочка с неказистой внешностью. Говорят, чтобы увидеть призрака, нужно сильно верить. В Петербургском музее театрального и музыкального искусства до апреля обитают самые очаровательные призраки балетной сцены — сильфиды. И виной тому выставка «Пьер и Сильфиды», которая открылась в сентябре. У организаторов получилось не столько культурное событие, сколько настоящий роман в костюмах и документах, главные герои которого — французский балетмейстер-чародей Пьер Лакотт и его вечная муза, балерина Гилен Тесмар...