Филатов (рассказы)

Мы встретились на Мясницкой. Обычно я приглашаю подруг с сайта знакомств в район Третьяковки. Тот исторический пятак мне и люб, и знаком, и памятен. Пережидал жару в кофейне. Швы после операции ещё не сняли. Перемещаться в Замоскворечье не хотелось. В боку саднило, в немеющей, обложенной льдом, груди покалывала набухшая сырая тяжесть. Тянул кофе, читал Уэльбека, вспоминал недавний разговор с родителями. Корил себя за беспутный образ жизни. Я всегда хочу быть в глазах отца и мамы солидным и правильным...

Перед операцией я читал Стивена Кинга. Рассказ лишен откровенной мистики, даже Гоголь в иных произведениях не жалел воображения, не церемонился с нервами читателя. Кинг с возрастом заметно поуспокоился. Ничего другого перед операцией читать не хотелось. Меня разместили в хорошей палате. Соседи - пожилые мужики. Тот, что постарше - замдиректора завода. Дедушка помладше - водитель. Он еле передвигается в силу перенесённой операции страшно и много матерится. Управленец выбирает слова осторожно. Он знает их силу, возможности...

Игнатий Прудов по жизни ходил осторожненько. Природная мечтательность помогала не вязнуть в лишних разговорах, не тратить ценное время на пустое. Ко всему, чего касался, будь то домашний быт или стояние в очереди, он относился просто, без щепетильности. Внешний вид его, хотя и старательно прибранный выдавал в нем человека аккуратного да и только. Иной раз и забористый пьянчуга возле ларька умеет подобраться самым выгодным образом. Но единственная сила кружила его, оживляла взгляд, делая его на короткое время игривым и даже, в пылу азарта, беспардонным...

Помню, как в деревне бабушка Софья Ивановна продавала молоко парное. Мозолистыми руками ставила банку с вытянутым сверх нормы горлышком на стол. Теплое, с грязноватой, взмыленной пеной. С мягким черным хлебом оно выпивалось в три глотка. И немного сносило башку. София Ивановна дожила до глубокой старости. Морщины не омрачали вечно загорелое от долгого пребывания на свежем воздухе лицо. Ложились точными штрихами, придавали ее лицу суровость. Такие встречаются на советских плакатах. В ее скорой походке угадывался молчаливый призыв всех одиночек - шумите без меня...

Таня умерла в машине скорой помощи. Дорогу подновили еще в прошлом году, машина неслась споро. Горячка сразила молодую женщину накануне вечером, пунцовое лицо страдальчески корчилось, руки отяжелели. Над телом больной супруги, тихо чертыхаясь, хлопотал Олег: предлагал попить, гладил лоб, метался из кухни в комнату, суетливо возился за рабочим столом, елозя взглядом в мониторе компьютера. "Олежа не ругайся. Мне уже легче. Иконы висят в комнате. Не надо".  В окно прилетел плохо собранный снежный комок...