Ника Каирами| Криминальная драма

(Финальная глава 1 части истории.) Спустя несколько дней на меня вышел один из доверенных Вардана. Отличаясь немногословностью, всунул мне в руки билет и коротко пересказал поручение Шайтана явиться к нему в срочном порядке. Может, так даже лучше, подумал я про себя, тем же вечером регистрируясь на рейс до Костаная. Уже сойдя с трапа, вдохнул сухой морозный воздух и усмехнулся сам себе: год назад я осознанно уходил от смерти, сейчас же летел к ней на всех порах.  На такси добрался до дома Вардана за час. Постучал в железные ворота и принялся ждать. Никакого ответа. Постучал вновь. Спустя минут пять лязгнул замок и ворота слегка приоткрылись...

В другой раз мажора из Бугатти я встретил в центре города, всего в нескольких кварталах от дома матери.  Сынок прокурора, светясь неозабоченной веселой жизнью, сидел на уличной террасе небольшого кафе в обнимку с девушкой. Лёгкий шейный платок и невесомые кудряшки развивались под потоками пронизывающего ноябрьского ветра. Мажор смотрел на нее с нескрываемым удовольствием и легонько стирал что-то с уголков ее губ. Девушка улыбалась. И в улыбке этой сквозило незнание будущего. Того будущего, которое уготовано её мажористому принцу с Бугатти. Я тоже не знал, для чего он понадобился Рустему. Но глядя...

Как и предсказывал Старшина, я ушёл в запой. Не в тот мелкий ежедневный запойничек на войне, когда пьешь, чтобы отделаться от совести. Я ушел в самую настоящую беспробудную пьянку, чтобы к этой самой совести воззвать.  Не было её. Ни отголоска, ни эха.  Мои руки по локоть были в крови, но я не терзался муками. Когда засыпал, не видел снов. Когда вспоминал ребят, не видел перед внутренним взором их лиц. И только глядя на себя в зеркало, видел пустой и мертвый взгляд. Тогда приходило осознание, что умер я там. Выгорел изнутри. И тогда же приходил ужас. Не от того, что убивал. А от того, что мог убить ещё...

Приказ об увольнении в запас дошёл до нас спустя месяц окончания контрактной службы. Постарался ли в этом командир или приказ в действительности нас долго искал, я не знал.  Выдав скопом контрактную зарплату в меньшем, чем стоило, количестве, повторно проинструктировав о неразглашении, командир посадил нас в машину гуманитраки, отправлявшуюся на границу с нашей страной. Проезжая мимо частично восстановленного КПП, не сговариваясь стянули головные уборы. Проводили взглядом яркий летний пейзаж, перекрывший взгляду дорогу к бараку и опустили глаза вниз...

– Знаешь, чего я хочу больше всего? – Спросил меня как-то Мержинский. – Чего? – Выбраться из этого дерьма и пустить свинец в висок этого урода. Даже не вдаваясь в подробности было ясно, что речь шла о командире. – Не они наши враги, Димон, – сказал Антон спустя минуту молчания. – Враги те, кто нас сюда отправил. Правда в его словах была. В целом, у меня сложилось верное представление. Мы действительно были расходным материалом. Только я ошибся во времени. Там, на КПП, мы делали нужное дело. Не ввязывались в войну, охраняли. Здесь же... Просто убивали. Без цели. Без смысла.  Понятие "враг" было размыто до такой степени, что само командование не имело точного определения этого слова...

Утро четвертого дня со смерти ребят стало для всех фатальным. - Вот и пришёл пи**ец, - спокойно констатировал Сепуха, когда все подскочили с постелей от раската взорвавшегося снаряда. - Боевая готовность, бойцы! В казарму ворвался взъерошенный Старшина. Обвёл всех тяжёлым взглядом. - Со слухом плохо? Боевая, мать вашу, готовность! - рявкнул, что есть мочи. - Влезаем в портки и автомат подмышку! Пока ливер целый... - Севушонок! Севушонок, мать твою! - Зарычал он в рацию. - Подкрепление. Срочно. Сами не справимся. .... - Херня какая-то... Обстреливаем и позиций не меняем. Накроют всех нахрен! - Поделился артиллерист из прибывшего подкрепления...

Солнечный зайчик Десять часов утра. КПП. На посту были буквально все. Усиление. Ещё вчерашнее официальное перемирие сменилось необъявленной войной. До нас она ещё не дошла. Но её отголоски уже были слышны вдалеке. С утра мимо поста не прошел ни один гражданский. Из местных с нами была только Лена. Её присутствие здесь было лишним. Но даже война не могла затмить их бурный роман с Антохой. - На ливер всех пустят скоро, а вы тут шашни крутите, - скрежетал зубами Сепуха. - Какой грозный братик, - неизменно отзывалась Лена. - Сам когда с Людкой связался - обо всем забыл. - У Людки хотя бы голова есть...

Как-то вечером в казарму наведался Старшина, застав всех врасплох. Мержинский резво сгреб карты в кучу и засунул под тумбочку. - Все в сборе? - Кроме постовых, - отозвался Сепуха, скидывая последнюю карту. - Хрен с ними. Кто не успел – тот в дураках, - поделился Старшина, затаскивая деревянный ящик. Следом двое караульных внесли подносы с нехитрой снедью. - Праздник какой-то? - Кому праздник, а кому полвека. - Поздравляем, - отчеканили хором, вытянувшись по струнке. - Под трибуналом поздравлять такими темпами будете. Чего орете? - За полвека – по полста не плохо бы... - Запомни, Морж: алкоголики всегда ищут повод выпить и утешение, что выпили по поводу...

Рано утром меня, Сороконога, Макса, Серёгу, Мержинского и Сепуху отправили на смену охране блок поста.  В нашем распоряжении была маленькая постовая будка с тремя стульями, столом и электрическим чайником внутри.  Жители ближнего села, спешившие в город, подозрительно косились на наши новые рожи, попутно приветствуя Сепуху. Ближе к обеду к нам заглянула молоденькая девушка. - Тебе что-нибудь нужно? - Спросила она у Сепухи. - Купи пачку сигарет, будь другом. - Хорошо. - Заинтересованный голубой взгляд прошёлся по нам. Сороконог тут же подобрался. По всему было видно, что девушка пришлась Антохе по душе...

В первый же день заступа на дежурство, нас отправили сопровождать колонну гуманитарной помощи. Она прибывала с границы, проходила через наш блокпост и направлялась в город. Охранял, как правило, целый взвод. Нас запихнули в старый, видавший виды УАЗик и отправили вперёд. За нами шла колонна, по бокам ее охраняли ещё два УАЗа, четвертый замыкал шествие. По дороге нас никто не побеспокоил. Гражданские, изредка встречающиеся на улицах, спешили расчистить дорогу, убравшись от нас подальше. Военные с дружественной стороны пропускали свободно, только проверяли документы. Бойцы недружественных сторон все время ставили палки в колеса, заставляя выгружать едва ли не все содержимое фуры...

Через день, собрав в рюкзак все свои немногочисленные шмотки, я отправился в неизвестность. Грузовик забрал меня у КПП, сделав ради меня круг через весь город. Провожать меня никто не стал. С позавчерашнего дня парни были молчаливы и переговаривались только между собой. Так, чтобы я не мог расслышать их диалога. Перед сном лишь пожелали "пера из жопы птицы, для лёгкого полета". В машине сидели ещё пятеро без отличительных знаков на форме. Они молчаливо и сосредоточенно смотрели себе под ноги. Гробовая тишина резала слух. Из кабины не доносилось даже звука радио. Впервые со дня принятия решения, я начал понимать, в какую задницу ввязался...

Месяц КМБ показался мне раем, тогда как Макс весь свой энтузиазм начал потихоньку терять. Мы сдружились с некоторыми бойцами, но особой сплочённости среди нас не было. Все прекрасно понимали, что ещё до присяги нас распределят по разным частям и дивизиям. Сам день присяги не подарил мне особо никаких эмоций, чего нельзя было сказать о светящемся гордостью Максе. К счастью, нам удалось попасть в одно подразделение воинской части. Все вокруг сияли от радости, предвкушая пару часов со своими родными. Нам по этому поводу светиться было ни к чему. Ко мне все равно никто не приехал. Да я и не сообщал, куда меня, собственно, отправили служить...