Алексей Васиков

Сегодня моя ночная смена Можно не спешить успеть все, зная, что впереди твоя ночь. Вечером останавливаешься у кровати жителя Дома милосердия дольше, а разговор становится душевной беседой. Тема становится выдержанной, линия повествования открывает новые воспоминания. Нет напряжения внутри, не тянут звонки, задачи, поручения, дела. Когда уже не ощущаешь хоспис своим: имена и фамилии сменились и ещё не запомнились новые, вещи в комнатах перемешались и не все где надо, звуки и запахи или забылись, или вовсе стали другие незнакомые. Тогда «ночная смена» все ставит на свои места. Я злюсь и жду. «Алексей Александрович, пойдёмте! Надо Нину уговорить подышать кислородом». Злюсь, что не могут найти слова сами. Жду, что я ещё могу помочь, чему-то научить. Значит нужный тут, в смене все знающих и умеющих девчат. Горжусь каждым работником. «Я тут считала, - говорит мне другая Нина, - они ведь за день памперс тринадцать раз соседке сменили. Балуете вы нас, Алексей Александрович». А когда-то меняли только утром и вечером. Меняли, если есть свой памперс. Люблю склад. Просто кайф быть там и расставлять баночки, тюбики, распаковывать коробки, наполнять полки. Там все необходимое в достатке - это любовь Фонда «Вера». Там есть излишества и дивные находки - это Ваша любовь, друзья благотворители. Склад был моим, теперь у склада есть завхоз. Как же он будет зол, будет мой порядок перекладывать в свой. Вот тут две коробки с дневным кремом Lift+, а тут тоник энерджайзер для редких волос. Если будет у нас бабушка мисс мира 1950, все необходимое для ее красы уже есть) И целый вечер от сотрудников... - Надо бы сметанки бабушкам купить, спрашивают. - А почему третий день подряд рис. Нет, подлива разная, но то в обед, то сегодня в ужин. - Даниловна яиц просит свойских, надо бы купить. Так и живем. А ночью своя жизнь, свои другие звуки и тайны. Над столом у поста важные слова от Веры Миллионщиковой: «Жить надо сегодня. Не у всех есть завтра». И звучат они ночью глубже, точнее, лично. --- Спасибо каждому из команды Дома милосердия кузнеца Лобова. Вы всегда делаете чуть больше.

Человеку нужен человек. До последнего не верили, что в доме кто-то есть. Знали, но отказывались себе в этом признаться. Когда-то крепкий, с добротным полом по сей день. Просторный, но давно забытый... Печь, лежанка, иконы в массивных окладах, комоды и дубовые бельевые шифоньеры... Кто рос в этом доме, кого грели эти стены... Сырость, серость, как-будто ты не в жизни, а в негативе фотографии. Нас научили быть одинокими среди людей, друзей и семьи. Многие сегодня за норму принимают одиночество своих родных, отсутствие с ними глубоких связующих чувств. Между тем качество проживания строится на человеческих отношениях в момент рождения, жизни и смерти. Человек не тело, человек прежде всего душа. А тело, как и все в этом мире, вещь не постоянная, хрупкая и без каких-либо гарантий от производителя. А снижение двигательной активности не всегда может вести к падению качества жизни. Не всегда! Все зависит от тех кто рядом.

Добро потерянное — добро оцененное. Моя жена врач. Лечит словом и вниманием, тонкой работой по выздоровлению. Всех: младенцев, подростков, матерей и их мужей работяг, стариков и умирающих. И этих Всех чуть больше 1900. Почти каждое утро начинается со звонка. Нельзя, конечно, злиться на человека, когда он хватается за тебя, как за последнюю надежду. Но не всегда получается держать себя правильно. Не всегда... В 8:30 хоспис, где надо принять под контроль состояние 15 по-разному тяжёлых и очень тяжёлых подопечных; С 9:15 приём жителей посёлка. Глаза в глаза. Вдумчиво, взвешивая и понимая, принимая ответственность за решения. Общение и изучение вместо бумаг. БУМАГИ. Их время придёт вечером после 23:00. Поздним вечером, когда семья уснёт. С обеда (порой без обеда) - вызова. К тем, кто ждал дома. 4-6 визитов по посёлку и деревням. В самые разные дома и судьбы, в разные по цвету и глубине глаза. В тонкие ароматы парфюма и домашней еды или в грубые шлейфы табака и прелого белья. В 16:00 работа с электронными амбулаторными картами. Ещё одна часть работы выведенная за рамки приема. Работа не по регламенту, работа по внутреннему понимаю того, что иначе нельзя. А в 17:30 большой обход в Доме милосердия. Внимательный, аккуратный, с нужным бодрящим словом для каждого. Все ждут, потом спорят: «С тобой вон сколько возни, а я тут уж как 10 лет, больше 5 минут не уделяют». А сегодня ещё с 19:00 два выезда в район. Два крика о помощи. Дом с многодетной семьей, где умирает молодая мама. А столичный докторишка лечит по телефону дорогими китайскими грибами. Где муж не может подняться и встретить, он сбит усталостью с ног. А врач садится, аккуратно подступает: «У вас гемоглобин 20. Вы понимаете...норма...120. Вы понимаете откуда усталость?». И долго молчит. Молчит, пока идёт этот долгий, но так необходимый всем диалог женщины с собой. А затем новая дверь. Другая история. Где он ослаб от болезни, а она ослабла от ухода. Он не может говорить. Она не может больше молчать. Ей важно, чтобы ей было позволено отдохнуть от груза заботы. Отдохнуть от того, что не включено в нашу жизнь. В жизнь суеты и заработка. Жизнь, где нет места долгой болезни самых близких. Домой едем тихо. Пропускаем безумные фуры. Поворот. С магистрали М8 в посёлок. Уже 21:30. Проезжаем поворот: «Дети!». Наши дети. Смеёмся, чуть не забыли.... Откуда у них (наших детей) столько любви к так мало присутствующим в их жизни маме и папе? Откуда у нас друзья, на которых не хватает времени. Друзья, которые вечерами выучивают и дообнимают наших детей. Почти приехали. Лис перебегает дорогу. Глаза фары шарят снег и быстро исчезают. Дом, подъезд, много тепла от семьи Алеся Добрецова, смех детей, вот новый дом - уже свой. Звонок, на консультацию уже нет сил. Но она на телефоне, а я укладываюсь спать с детьми. Завтра новый день. Есть поговорка: «Кончил охать — забыл о лекаре». А хочется, чтобы помнили. Чтобы продать просроченный продукт врачу было преступлением. Чтобы ласков был тот, кто открывает двери для врача, педагога или священника. Хочется, право очень хочется.

Они разные и такие живые У нас в Доме милосердия, что в Поречье-Рыбном, живет 20 человек. Отмечаем Дени рождения под русскую гармошку с застольем и поем частушки. Играем в лото и Поле-Чудес. Пьем вино под живое исполнение романсов и грустим под советский винил на веранде. Грустим, глядя на тщетные попытки зимы вернуться, в виде тающих снежинок на окне. У нас были расставания, к которым нельзя привыкнуть. Когда табличку с именем над кроватью ты не снимаешь ещё несколько дней. И новые встречи, которые пока еще сбываются позже, чем нам хотелось бы. Позже, так как недуг часто в терминальной стадии. А хочется быть рядом с момента объявления человеку о неизлечимой болезни. Когда есть ещё в запасе дни для жизни на всю оставшуюся жизнь. Мужчины заняли три комнаты из восьми. Мужчины - это редкость, их очень ждут бабушки в столовой. Они приходят, когда барыни уже займут свои места. Приходят, как бы нехотя, но ждут приветствия и взглядов. Один грозный и важный. Но его душа тает, когда ты к нему с юмором. С юмором, но как к старейшине, как к главному в стае. Другой, как поезд из Ромашково. Тот самый, но в образе старика, торопящегося каждое утро услышать пение птиц. Сидит с сигареткой на качели и медленно потягивает, так медленно, как будто густая жизнь в этот момент течёт тут, в сейчасье. Бабушки у нас, те самые из детства. Коих все меньше в наших семьях. С добрыми морщинками, с невероятно тёплыми улыбками, со ждущими прикосновения руками. Им чуть больше восьмидесяти или за девяносто. Мы пьём чай с нотками бергамота с Людмилой Рейнгольдовной, разбирающейся в кавказских винах и романсах. Как диковины па и реверансы в её речевых оборотах. Она все ещё боится советских доносов и депортации, но это не сломило ее романтическую душу. Женя. Не расскажет, а лишь повторит за тобой твои слова. Мы долго присматривались друг к другу. Теперь знаю, что так как она ни кто тебе не обрадуется. Не будет внимателен к твоему лицу, взгляду и слову. Ты каждый день ее алый парус. Но вот и она из престарелого перешла в неизлечимо больного. Как это возможно - быть нужным каждый день? Такие разные и такие живые. Как же тут в Доме милосердия все просто и наглядно. Отчего выходя за порог мир так меняется? Отчего забываем мы, что самые нам необходимые всегда совсем рядом. Остановитесь, прижмитесь к жене или мужу, матери и отцу, своему ребёнку. Все, что мы не додали друг другу - это любовь.

Бумаги, цифры, отчётности «съели» человека. Забрали глаза, уши. Достали сердце, и мы лишились чувствительности. Мир правды, чести и достоинства на бумаге. Там в планах, нормах, показателях важно выглядеть достойно. Важно чтобы бумажки были правильно собраны, расфасованы, поданы и переданы. Вот бумажки юридические, вот экономические, а вот эти особенные - цифровые. Цифровые под особыми контролем. Во всех них наше благополучие и здоровье. А мне по-старинке было и уютнее, и безопаснее. И некоторым кажется, если ты держишь бумагу от человека, то ты смотришь ему лицо. И совсем нет сегодня ответственности за слова и звуки из тела. «Слово не воробей....» - устарело. Сегодня за глаза, опираясь на бумажки, можно произносить на конференциях и подиумах имена и фамилии. Произносить неаккуратно, не бережно, бульварно и бездушно. Имена и фамилии живых, тех кто держит наше здоровье не в бумажках, а в бьющемся сердце. Врача раньше уважали за то, что он спасает жизни. А мой врач их спасает ежедневно. Общаемся с бумажками дома, в ночи, не ставя их между собой и тем кому нужна помощь. Спасти жизнь - это же было так ценно. Если не спасти, то подарить внимание и жизнь в конце жизни. Человеки, вы что? P.S. На фото бабушка, она поёт. Боль купирована, тягостные симптомы сняты, тело вымыто и увлажнено кремами и жизнь человека в центре внимания.

Бабушки. Существуют для тебя. Часто слышу от Нюты Федермессер: «У всех у нас при рождении были розовые пятки и попки». Затем нас всех ждёт жизнь. Каждого своя. Жизнь - путь, который каждый идёт, как в первый раз. Путь со своими поворотами, холмами и ухабами, бризом и дождём в лицо. Чему учит жизнь? Кривде и правде. Расчеловечиванию и обману или человечности и сопереживанию. В одной книге знаний я прочёл: «В каждом из нас есть все. Хорошее и плохое. Каждый из нас имеет право на опыт во всем: хорошем и плохом. От того этот мир имеет в себе ад и рай, что желания у нас разные.» А ещё в другой книге: «каждый кто не расточает, тот собирает». Это слова «убогого» Серахвима. Да, нас все чаще при рождении берут чужие руки. Воспитывают не мамины глаза. Греет не отцовское слово. Но мы все так же выбираем... Выбираем сегодня и то, каким должен быть завтрашний день. Мне не перебить бюджеты рекламных предложений ТВ и интернета. Но я рискну предложить! Давайте выберем на завтра наших стариков. И этим выберем внимание, долголетие и приятную старость для себя. Старики за годы ожидания собрали в сердцах своих удивительные открытия. Давайте выберем их глаза и руки на минуты, а может на целые вечера. Выберем морщинки в уголках их глаз и, почти стершихся от старости, губ. Выберем их, чтобы завтра выбрали нас. И в этом будет больше правды и побед, чем в любом тренинге за счастье или семинаре про то, как заработать свой первый миллион. Правда?

Что открывает для нас хоспис? Фотографии, как хранители времени и воспоминаний. Прикасаешься тихо, вслушиваешься. Как ключики фото открывают нам дверцы воспоминаний. Как это возможно, между санитаркой и больным? Ни как. Но если они, как житель и его гость... Скорее да. Это возможно, когда между людьми есть доверие, чувство дружбы. Обычно мы описываем это словом «семья».

Старость есть. Это такое время, когда цифры ближе к ста. Туда принимают без льгот и прочих заслуг. Туда лучше с запасом любви, с вкладом заботы и заначкой внимания. В старость лучше, когда есть дети и внуки. Это ещё не значит рядом. Даже если они живут на вашу пенсию, даже если в вашем доме. Однако сегодня - это лучшая подстраховка. Знать, понимать или прожить, чувствовать - разные миры. Сегодня много информации про одинокую старость. Про эйфорию молодости, не внимание к родителям или супругу (е). Но сегодня реальность, как обухом по голове. Меня каждый раз обухом, когда жду приема, на этот раз в отделении травмы. Живет бабушка, назовёмся ее Серафима. За 80 лет, одна в деревне. Сын умер в 42 года, внуков не оставил. Одна она. И все бы ни чего, но упала и сустав правой руки вышел. И ладно, что повисла рука-то, правая основная, так больно ж. Потом рентгены, обследования. А как ночь настаёт, так час сутки длиться. Без сна, без любви, с болью и страхом, страхом одиночества и беспомощности. Моя жена, врач обшей практики, направляет в областной город в травмопункт. А у меня бизнес в Ярославле, решил довести бабушку. Все не на автобусе. Забираю утром, а божий одуванчик метр с кепкой, весу полтора мешка картошки, садится в машину, здоровается нежно. Город. Приемное отделение. Вот где жизнь-то. Стены, лица, регламент, скорость. А ты один... Есть племянница, а у неё сын Коля. Но бабушка вне их времени. Вне возможности. Что для одинокого старого человека неизвестность? Девушка спрашивает: «Родные есть?». «Да», - говорю. «Я земляк». Ладно обнять, быть рядом, держать за руку. Туалетную бумагу и воды попить, кто то должен купить. А она повторяет: - Я так переживаю... - В больнице района повязку прописали, а тут операцию... - А наркоз дадут... - А это бесплатно? Не смог оставить. Теребила ногти на руках все дорогу. Разве могут быть бабушки чужими? В понедельник операция. Откроет глаза, захочет перевернуться или лечь поудобнее... Но не будет внучатого племянника, чувствую что не будет. На фото бабушка, но не Серафима. Любимая и не одинокая, она последние дни провела с нами, в Доме милосердия в Поречье-Рыбном.

Внимание, цветы, стихи и песни. Сегодня особо празднично в Доме милосердия в Поречье-Рыбном. Шум, шалости, смех и самые чистые детские сердца. Дети от которых не прячут старость, болезни и благодарность стариков - счастливые дети. Они будут принимать свои взрослые решения в более полной картине мира. Внимание, как лучик, касается сердца человека. Освещает его, согревает. Тогда не одиноко, не страшно.

Важен каждый день. К нам в Дом милосердия кузнеца Лобова в Поречье-Рыбном приезжают самые разные жители. Самые разные, но чаще неухоженные ... Перешитые после операции обычными нитками, со скрытыми непризнанными пролежнями, запущенным отёком на ногах с выделениями, неприятным едким запахом от тела из-за отсутствия элементарной гигиены долгое время. Со страхом одиночества, с ощущением невозможности жить без боли. С нежеланием... И за всем этим стоит невнимание. Не любовь к профессии, к людям, жизни в целом. Невнимание. Много ещё людей, которые не сопереживают больному. Иначе сгоришь, не выдержишь, не справишься.... Но дело в другом: не видя человека не поможешь! Делаешь страшно и одиноко, от грубости и безразличия. Горячая линия помощи неизлечимо больным людям, для всех регионов бесплатно 8-800-700-84-36 Бесплатен как звонок, так и помощь. В одном из дома престарелых умер старик. Все считали, что он ушел из жизни, не оставив в ней никакого ценного следа. Позже, когда медсестры разбирали его скудные пожитки, они обнаружили это стихотворение. Входя будить меня с утра, кого ты видишь, медсестра? Старик капризный, по привычке, ещё «живущий» кое-как. Полуслепой, полудурак. «Живущий» впору взять в кавычки. Не слышит – надрываться надо. Изводит попусту харчи. Бубнит всё время – нет с ним сладу. - Ну, сколько можно, замолчи! Тарелку на пол опрокинул. Где туфли? Где носок второй? Слезай с кровати! Чтоб ты сгинул… Сестра! Взгляни в мои глаза! Сумей увидеть то, что за... За этой немощью и болью, За жизнью прожитой, большой. За пиджаком, «побитым» молью, За кожей дряблой, «за душой». За гранью нынешнего дня, попробуй разглядеть МЕНЯ…… Я мальчик! Непоседа, милый. Весёлый, озорной слегка. Мне страшно. Мне лет пять от силы. А карусель, так высока! Но вон отец и мама рядом. Я в них впиваюсь цепким взглядом. И хоть мой страх неистребим, Я точно знаю, что ЛЮБИМ… …вот мне шестнадцать, Я горю! Душою в облаках парю! Мечтаю, радуюсь, грущу. Я молод, Я ЛЮБОВЬ ищу…… и вот он, мой счастливый миг! Мне двадцать восемь. Я - жених! Иду с ЛЮБОВЬЮ к алтарю, И вновь горю, горю, горю…… мне тридцать пять, растёт семья. У нас уже есть сыновья. Свой дом, хозяйство. И жена. Мне дочь вот-вот родить должна… …а жизнь летит, летит вперёд! Мне сорок пять – «круговорот»! И дети «не по дням» растут. Игрушки, школа, институт… Всё! Упорхнули из гнезда! И разлетелись кто куда. Замедлен бег небесных тел. Наш дом уютный опустел… но мы с ЛЮБИМОЮ вдвоём! Ложимся вместе и встаём. Она грустить мне не даёт. И жизнь опять летит вперёд…… теперь уже мне шестьдесят. Вновь дети в доме голосят! Внучат весёлый хоровод. О, как мы СЧАСТЛИВЫ! Но вот…… померк внезапно солнца свет. Моей любимой больше нет! У счастья тоже есть предел… Я за неделю поседел. Осунулся, душой поник. И ощутил, что Я старик…… теперь живу Я «без затей». Живу для внуков и детей. Мой мир со мной, но с каждым днём Всё меньше, меньше света в нём. Крест старости взвалив на плечи, Бреду устало в никуда. Покрылось сердце коркой льда. И время боль мою не лечит. О, Господи, как жизнь длинна, Когда не радует она… … но с этим следует смириться. Ничто не вечно под луной. А ты, склонившись надо мной, Открой глаза свои, сестрица. Я не старик капризный, нет! Любимый МУЖ, ОТЕЦ и ДЕД … … и мальчик маленький, доселе В сиянье солнечного дня Летящий вдаль на карусели… Попробуй разглядеть МЕНЯ! Кирилл Винда

Все и ничего. Прикосновение. Как долгожданно оно для младенца. Чувство тепла родителя. Исцеляюще для супруга. Знак одобрения и поддержки. Особо дорого в старости. Прикосновение. С него начинаются наши отношения с окружающим нас миром. Прикосновение рукой, потом взглядом, а на расстоянии сердцем. Старики часто не видят, не слышат, но чувствуют и ждут самого простого, понятного знака внимания. Сегодня я работаю в Доме милосердия кузнеца Лобова. Месте, где родным становятся подчас чужие люди. И на мгновение их связывает оно...прикосновение. Все и ничего. Но и это жизнь на всю оставшуюся жизнь.