"На ушах" Театральные аудиоэкскурсии

🕰 Часть 7. Санкт-Петербург В 1991 году страна распадалась, как старый торт — слоёный, вчерашний, с кремом идеологии, который давно протух. И где-то среди этой сладкой катастрофы Ленинград вдруг решил: «А не пора ли вернуть себе лицо?» Провели референдум. Официально — акт народной воли. Неофициально — спор старых знакомых: одни говорили «пусть останется Ленинград, за ним кровь и слава», другие — «вернём Петербург, потому что в нём хотя бы вкус был». Счёт оказался почти ничейный, но перевесили ностальгики по шпилям и лошадям Клодта. И город снова стал Санкт-Петербургом. Звучит как happy end, но не совсем...

Часть 6. Ленинград В январе двадцать четвёртого года у города, кажется, уже не осталось сил сопротивляться судьбе. Пётр, Екатерина, Зенобия — все эти прежние духи Петербурга давно выветрились, а на их место пришли люди в кожанках с прожектами на вечность. И вот они собрались и решили: — Раз Ленин умер, значит, нужно увековечить. А чем? Ну, конечно же, городом! Так Петроград стал Ленинградом — «по просьбам скорбящих трудящихся», как трогательно написали в документах. Только скорбь эта выглядела, больше, как административное задание. Григорий Зиновьев, председатель городского совета, видимо, проснулся утром, посмотрел в окно и подумал: «Хорошее утро, чтобы переписать географию»...

Часть 5. Петроград Говорят, что в трудные времена люди срываются, — ну так вот, в 1914 году срыв случился у целого города. Россия вступила в войну с Германией, и тут вдруг все осознали: «Погодите, а наш любимый Санкт-Петербург, выходит, немецкий?!» И началось. Газеты захлёбывались патриотизмом, певцы перестали исполнять Вагнера — якобы от него у них срывается голос. С немецких вывесок поспешно отковыривали буквы, бухгалтеров переименовали в «счетоводов» (звучит подозрительно как ругательство), а немцев — в «бывших знакомых». Даже у посольского кельнера не выдержали нервы и его, бедолагу, убили в разгаре национального подъёма...

Часть 4. Северная Пальмира Иногда у городов случаются припадки самоуважения. Так вот, Петербург этим страдает хронически. В XVIII веке кто-то решил, что мало быть просто столицей — нужно быть античным мифом, причём желательно с южным акцентом. Так родилась Северная Пальмира. Легендарный город пальм и царицы Зенобии перекочевал в туманные берега Невы, где пальмы заменили шпили, а песок — вечный дождь. Кто вообще додумался до этого сравнения? Ну, как обычно: англичане. Джеймс Докинз и Роберт Вуд — два джентльмена, которым в жизни явно не хватало петербургской слякоти. Они съездили в Сирию, посмотрели...

Часть 3. Петрополь Иногда мне кажется, что у Петра была лёгкая мания величия. Хотя «лёгкая» — это я вежливо. Человек назвал город в свою честь ( ну чего скрывать), построил его на болоте и, видимо, в какой-то момент понял: «Хм, звучит недостаточно монументально». И тогда на сцену вышел Петрополь — греческая версия названия. Прямо с античным блеском, будто бы Афины в сапогах. Первым, кто рискнул так написать, был какой-то придворный, Гавриил Головкин, — сообщил, что, мол, «в самый Петров день назвали сей город Петрополем». Идея понравилась. Особенно поэтам, у которых тогда началась массовая истерия...