Надежда Кондрашова

В детстве у меня была мечта. Ну, не то, чтобы – тогда я не отличала мечты от желаний, а желания от фантазий. Например, когда вырасту, я хотела отслужить в армии. Очень переживала, когда папа объяснял, что в армию меня не возьмут потому, что я девочка. – Как так? – восклицала я. – Я попадаю мячом в кольцо чаще, чем тот Пашка, и еще вот как могу. Вставала на мостик и задирала ноги. Папа объяснял мне, что такое армия, но у меня было скорее какое-то древнеримское представление, что право ношения оружия должно принадлежать всем...

Золотой песок вполне оправдывал свое название. Конечно, он был не золотой, а скорее бежевый, с разноцветными искорками. В него можно было погрузить обе руки, сжать пальцы, а потом, вынырнув, смотреть, как бежевый сыпется вниз разноцветными невесомыми частицами. Ближе к воде песок наполнялся тяжестью, становился темнее, тяжелее, основательнее. Сегодня были волны, хорошие такие, растущие и заворачивающиеся уже над пляжем. Никто не строил песочные замки под желтыми флагами. Желтые флаги означали, что купаться разрешено, но существует опасность для жизни...

Серый ноябрь мне, как ни странно, нравится. Ну то есть это вопрос восприятия. Я в целом солнце люблю, но дозированно. Например, когда нацепишь солнечные очки и идешь неспешно, или на море, сядешь на веранде и вкушаешь пиццу с грушей и горгонзолой. В других случаях солнечные очки приходится менять на обычные. Что бы видеть дальше своего носа. И, когда солнце, и я за рулем – это реально бесит. Когда солнце и я работаю, то только шторы. Потому, что невозможно при солнце заниматься дизайном. Не видно же ни хрена...

Я забираюсь под одеяло и ставлю на колени ноут. Рядом Бэйлис. С двух сторон идет теплообмен с окружающей средой, который греет пятки и создает уют. Это такой микс искусственной печки и энергии живого существа. Бэйлис жмется из любви, но температура у нее настоящая, больше тридцати восьми. Хорошо, что она меня любит, а то могла бы отдавать свои градусы вон тому дивану. Вобщем, теплообмен с окружающей средой если не идеален, то вполне себе. А ведь бывает, что рядом кто-то – даже можно прижаться и погладить...

Есть такая игра – «Забери карту», когда каждый из своих уже имеющихся на руках выкладывает одну или две в банк. Играющий еще одной картой пытается накрыть этот банк. Накрыл чужие – забираешь, промазал – отдаешь свои вместе с картой-битой. Карта-бита – вторая по значимости с конца. Первые, которых меньше всего жаль, лежат в банке. Изначально на руках могут оказаться совсем «не твои». Но они есть. Можно не играть, но оказаться при этом полном комплекте, то есть не проиграть. Можно рискнуть, возможно проиграть, но и шанс выиграть «свою» колоду есть...

Я поняла про «эффект маятника» еще лет в пять. Была зима. Холодная и снежная. Холод остается холодом, но мягкий пушистый снег нивелирует его, в сухом остатке – хорошо, надо только тепло одеться. На мне шубка из кролика, подпоясанная ремнем, на ногах валенки, на голове платочек, сверху шапка из «чебурашки». Раскачиваюсь на качелях. Ноги туда, сюда – качели разгоняются. Я держусь за холодные перила теплыми руками в мохнатых варежках с заледеневшими снежинками. Держусь крепко – знаю, что можно упасть...

Одним ранним утром я спустилась по трапу самолета и уже через час была в Зеленоградске. А еще через два на море. И в нем конечно же. Этот день встречал сильным ветром, солнцем и волнами. Потом был оранжевый закат и шторм, а на следующий день Калининград. Прогулка по Преголи и загадочные семь мостов. А еще торговый, морской и речной порты. На следующий день коса. Вышли из танцующего леса прямо дальше мимо туй, сосен, можжевельников, берез и дубов на высоту Эфа и пляжи с белым песком...

В городе мне пришлось сразу включиться в работу. За время моей трехдневной поездки пришли срочные заказы, и несколько дней я занималась только переводами. К четвергу стало ясно, что запасы продовольствия иссякли. Придется прерваться. Я встала, подхватила со стула джинсы и рубашку. Около стула на полу, прислонившись к стене, стояла картина. Тетка Анастасии смотрела на меня, как мне показалось, укоризненно. «Надо повесить», – подумала я. Лавируя с тележкой между полок с едой, я размышляла над переводом любовной сцены из моего заказа...

– Крутая игрушка, – сказал Вова. – Можно прыгнуть на уровень выше, не проходя предыдущий полностью. – Здорово, а как? – Мишке очень хотелось прыгнуть – пройти на третий уровень он не мог. Мешало финальное препятствие – вопросы, на которые непременно нужно было ответить правильно. За даже единственным неверным ответом следовал сигнал, похожий на звук пожарной тревоги. Затем все вопросы гасли на экране, а Мишка оказывался там, откуда начал – на втором. Хорошо, что первый не сгорал. – Смотри, – Вова принял серьезный вид, – Можно выбирать последовательность вопросов...

Я поняла, что заблудилась. Надо было повернуть с шоссе раньше. Грунтовая дорога сменилась проселочной, правда, пока достаточно широкой для проезда на моем маленьком джипе. «Двигайтесь прямо, через триста метров поворот налево», – навигатор упорно продолжал выстраивать маршрут. Я хмыкнула и выключила бесполезного помощника. Через триста метров. Так. Двигалась я медленно, дорога вилась между рядами хвойных деревьев. Тишину нарушал только слабо работающий мотор и шуршание шин. Кажется, триста метров проехала...

Сидя на берегу и наблюдая, как участники Гидрофлай-феста летали на скутерах, плавали на сапах, взмывали вверх на флай-бордах, мне пришла мысль о разных скоростях. О людях и возможностях в твоем потоке. Дело во времени, скоростях и относительности. Время. Ослик в известном мультике ехал в далекое-далекое королевство. Пел, зевал, ерзал и постоянно спрашивал: «Мы уже приехали?», потом опять пел, зевал и спрашивал тоже самое, пока не достал Шрека и Фиону. Чудесные места и невиданные страны проскочили мимо Ослика...

Начинаю цикл рассказов об отце мамы моей мамы – моем прадеде, Иване Адамовиче Кравале – докторе экономических наук, специалисте в области экономики труда, репрессированном во время большого террора в 1937-ом году вскоре после знаменитой переписи населения в том же 37-ом, будучи в числе ее руководства. Это не основной контент, конечно. Перебираю множество писем, фото, воспоминания родственников. Материала много. … «Моя дочь не будет нянькой», – Иван встал, резко отодвинул стул, надел пальто и не прощаясь, тихо закрыв за собой дверь, ушел...