Мой стиль

Я стояла у стеклянной двери турагентства и чувствовала, как рушится мой мир. Муж, который должен был быть на работе, сидел рядом со своей матерью и покупал путёвку на Мальдивы. Без меня. Начало этой истории читайте в первой части. Руки дрожали, во рту пересохло. Неужели Игорь планирует развестись? Или у него роман, и он собирается лететь с любовницей? А мать помогает ему организовать всё втайне от жены? Я не выдержала и толкнула дверь офиса. — Добро пожаловать в агентство "Мечта"! — радостно поприветствовала меня девушка-менеджер...

Я вышла из кухни, но вдруг услышала шёпот мужа и свекрови за столом. — Только тише, мам, — говорил Игорь. — Катя не должна узнать раньше времени. — Конечно, сынок, — отвечала Марина Петровна. — Но долго ли мы сможем это скрывать? Моё сердце ёкнуло. Я замерла в коридоре, прижавшись спиной к стене. Паркет под ногами предательски скрипнул, и я боялась дышать. В квартире пахло свежезаваренным кофе и яблочным пирогом, который свекровь принесла с утра, но сейчас эти уютные запахи казались чужими, почти враждебными...

Я стояла с квитанцией в руках, и мир вокруг словно замер. Тридцать восемь тысяч рублей. Наш ежемесячный платёж по ипотеке. Оплаченный Ниной Васильевной. Максим вышел из ванной, увидел меня на кухне с бумагой в руке. Начало этой истории читайте в первой части. — Лен, что случилось? — он подошёл ближе. — Ты белая как стена. — Максим, — голос мой дрожал, — откуда у твоей мамы квитанция об оплате нашей ипотеки? Муж замер, посмотрел на листок в моих руках. Лицо у него стало виноватым. — Лен, я могу объяснить...

— Всё, Нина Васильевна, хватит! — я швырнула кухонное полотенце на стол. — Рот закрой и ключи на стол! Твоя мамаша здесь больше не хозяйка! Муж замер у холодильника с бутылкой кефира в руке. Свекровь медленно повернулась от плиты, где помешивала мой — теперь уже её — борщ. В кухне пахло укропом и чем-то ещё незнакомым, что она добавила в мою кастрюлю. — Лена, ты что творишь? — растерянно спросил Максим. — Творю? — я развернулась к нему, чувствуя, как щёки горят от злости. — Я заканчиваю цирк, который...

Утром я проснулась с тяжёлым чувством. Всю ночь прокручивала в голове вчерашний разговор и то, что узнала в среду от Лены. Денис ушёл на работу рано, целуя меня на прощание и обещая вечером всё обсудить спокойно. В десять утра я была в банке. Начало этой истории читайте в первой части. — Марина Викторовна, — улыбнулся мне Сергей Анатольевич, управляющий отделением. — Какими судьбами? По работе или по личным вопросам? — По личным, — ответила я, располагаясь в кресле напротив его стола. — Сергей Анатольевич, вы помните мою золовку Елену Воронову? Она в прошлом году у вас кредиты оформляла...

— Марина, ты же понимаешь, что Ленке некуда больше обратиться! — голос свекрови дрожал от волнения. — Триста тысяч для вас с Денисом не такие большие деньги! Я поставила чашку с чаем на стол и посмотрела на Людмилу Петровну. За два года брака я привыкла к её напористости, но сегодня она превзошла саму себя. Час назад явилась без предупреждения, села на кухне и начала рассказывать про долги своей дочери от первого брака. — Людмила Петровна, триста тысяч — это не карманные деньги, — сказала я, стараясь сохранить спокойствие...

Ночью я не сомкнула глаз. Лежала и смотрела в потолок, прокручивая в голове всё, что сказала Людмила Ивановна. Неужели квартира действительно не моя? Три года ипотеки, кредит на ремонт, все сбережения — всё насмарку? Андрей ворочался рядом, тоже не спал. Изредка вздыхал, но молчал. Начало этой истории читайте в первой части. Утром я не выдержала, набрала номер агентства недвижимости. — Алло, Марина Викторовна? Это Екатерина Семёнова. Помните, вы мне квартиру на Садовой продавали? — Голос дрожал от волнения...

— Людмила Ивановна, я купила эту квартиру — твоя мать не будет решать, как мы тут живём, хватит! — выпалила я, ставя свою чашку на стол с такой силой, что кофе плеснул через край. Свекровь замерла у плиты с половником в руке, а мой муж Андрей поперхнулся бутербродом. В кухне повисла напряжённая тишина, нарушаемая только бульканьем борща на огне. — Катенька, ты что? — растерянно спросил муж. — Мама просто хотела помочь... — Помочь? — я развернулась к нему. — Андрей, твоя мать уже неделю переставляет...

Валентина Фёдоровна сидела за столом, сжимая кружку так крепко, что костяшки пальцев побелели. Вчерашней уверенности не осталось и следа — передо мной была растерянная пожилая женщина, которая явно получила неприятную новость. Начало этой истории читайте в первой части. — Что именно нужно доказывать? — спросила я, садясь напротив. Свекровь долго молчала, потом достала из папки справку из детского дома. Бумага была старая, пожелтевшая, с круглой печатью. — Тридцать семь лет я жила с этой справкой, — сказала она тихо...

— Дорогая, ты теперь бездомная! — весело объявила Валентина Фёдоровна, ставя чашку чая на мой кухонный стол. — Эта квартира принадлежит мне по праву, так что собирай вещички. Я замерла с ложкой супа в руке, не веря услышанному. Свекровь сидела напротив в своём любимом цветастом халате и улыбалась так, словно сообщила о хорошей погоде. — Что вы сказали? — переспросила я, медленно опуская ложку в тарелку. — А то ты не расслышала, — хмыкнула Валентина Фёдоровна. — Квартира моя. Всегда была моей. А ты здесь временная жилица, так сказать...

На следующий день я проснулась с тяжёлой головой и чувством, будто меня переехал грузовик — вчерашний разговор с Еленой Борисовной не давал покоя всю ночь. Дима уехал рано утром в командировку, ничего не зная о нашем конфликте, а я сидела на кухне с чашкой кофе и пыталась понять, что делать дальше. Начало этой истории читайте в первой части. Свекровь ушла на работу, даже не попрощавшись. На столе лежала записка: "В холодильнике борщ, разогрей сама". Обычно она всегда оставляла еду в кастрюльке на плите — чтобы мне было удобнее...

— Да кто ты такая, приживалка несчастная, что-то не нравится — катись отсюда! — верещала Елена Борисовна, размахивая кухонным полотенцем, как боевым знаменем. Я стояла у плиты и помешивала борщ, стараясь не реагировать на очередную истерику свекрови. За три года совместной жизни я привыкла к её нападкам, но сегодня что-то было особенное в её голосе — какая-то болезненная злость, граничащая с отчаянием. — Разлеглась тут, как барыня, — продолжала она, нервно теребя фартук. — Всё тебе не так, всё не...