С Марией. Проза | Рассказы

Зинаида всегда считала, что недвижимость — это как характер: либо ты его выстраиваешь сам годами, либо живёшь с тем, что навязали. Её квартира была выстраданной. Не «подарили», не «повезло», не «муж помог». С двадцати двух лет — работа, переработки, командировки, ипотека, которую она закрыла быстрее графика, потому что терпеть не могла быть должна. Особенно банкам и людям. Трёшка в Хамовниках жила с ней одной почти десять лет. Пережила одиночество, редкие романы, родительские визиты с советами «не...

Прошло пять лет. Пять, блин, лет. Иногда Егору казалось, что он всё ещё стоит на той площади, а звонок от бывшей — дело пятиминутной давности. Но потом он смотрел на спящую рядом Наташу, на её рассыпанные по подушке волосы, на кольцо на её пальце, и мир вставал на свои, уже прочные, места. Они поженились через год после того самого предложения. Купили квартиру. Вернее, вложились в неё — взяли ипотеку, конечно, куда в наше время без неё. Квартира была в новостройке, на окраине, но своя, просторная, с видом на парк...

История Юлии продолжилась там, где ее, казалось бы, прервали — в маленькой съемной студии, за старым ноутбуком, который все чаще выдавал синий экран смерти в самые ответственные моменты. Но это уже была не та Юля, что дрожала от унижения в квартире мужа. Это была женщина, выжженная изнутри, но твердая, как гранит. Твердая и очень, очень злая. Злость стала ее топливом, двигателем, который не давал сломаться. Прошло три месяца после развода. Финансовая яма казалась бездонной. Аренда, еда, коммуналка, а на оборудование — как обычно, «потом»...

— Если ты её приведёшь — я соберу Машу и уйду. Без сцен. Просто уйду, — сказала Ольга так спокойно, что от этого спокойствия у Андрея свело виски. Он ещё не успел снять куртку. Ёлка, только что втащенная с улицы, стояла в коридоре, осыпая пол талой хвоей. С ботинок текла грязная декабрьская жижа, пахло холодом, снегом и рынком. Андрей держал ёлку за ствол, как щит, и смотрел на жену, будто она говорила на чужом языке. — Повтори, — глухо сказал он. — Я не расслышал. Ольга медленно поправила скатерть на столе...

– Вон отсюда! Живо! Я что, по-русски не говорю? Твое место – у раковины, а не здесь! – Ольгин голос, резкий, как удар шваброй об пол, прозвучал прямо над ухом. Марина вздрогнула, но не подняла глаз от тарелки. На тарелке лежал одинокий салатный лист и кусочек докторской колбасы, заветрившийся по краям. Запах мандаринов, «Оливье» и жареной курицы стоял в воздухе густо, празднично, но для неё этот запах теперь означал только одно – тревогу, сжимающую живот в тугой комок. – Я… я подожду боя курантов...