С Марией. Проза | Рассказы

— Ты хочешь сказать, что тебе нормально жить вот в этом бабушкином антиквариате? — голос Стаса звенел раздражением. — Серьёзно? Тебе тридцать восемь, а квартира выглядит, как музей пыльной эпохи! — Мне нормально, — спокойно ответила Аня, даже не подняв глаз от книги. — Это мой дом, Стас. И я не собираюсь его превращать в декорацию твоего Instagram. — Наш дом, — он подчеркнул, присаживаясь на край подлокотника. — Ты же сама сказала: мы вместе, значит — общее пространство. От него пахло тем самым парфюмом, который она подарила ему летом...

— Ты, может, с ума сошёл? — голос Кати сорвался, хотя она изо всех сил старалась говорить спокойно. — Макс, ты сейчас серьёзно это сказал? — Абсолютно, — отозвался он, не поднимая глаз от кружки с остывшим кофе. — Мамке и сестре деваться некуда. Ну, где они будут жить, в своей халупе под Подольском? Дом разваливается, отопление вырубает через день. У нас просторнее, уютнее. Мы же теперь семья, Катя. Надо помогать. Катя стояла посреди кухни, держа в руках тряпку. На улице — ноябрь, холодный, мокрый, с бесконечными серыми днями и липким туманом по утрам...

— Ты серьёзно сейчас? — голос Веры дрожал, но не от страха, а от злости. — Ты мне просто ставишь перед фактом? — Вер, ну не начинай, — устало отозвался Денис, глядя куда-то мимо неё, в окно. — Я просто сказал, что так будет удобнее всем. И маме приятно, и нам не напрягаться. — Удобнее всем? — переспросила она, криво усмехнувшись. — Ты слышишь себя? Ты хоть представляешь, что такое “все”? Это твои тётки, двоюродные, их дети, орда народу. Ты вообще знаешь, сколько их будет? — Ну, человек двадцать… максимум двадцать пять, — неопределённо пожал плечами Денис...

— А ты, Таня, вообще слышала, что он сказал? — голос Галины Сергеевны резал кухню, как нож тупую колбасу. — Слышала, — Татьяна повернулась от плиты, не поднимая глаз. — Только не поняла, почему опять «он сказал», а не «мы решили». В коляске у батареи сопел маленький Артём. Влажный воздух от кипящего чайника смешался с запахом детского крема и сырости — отопление включили неделю назад, но всё равно дуло от окна. — Потому что он — мой сын, — спокойно произнесла свекровь, закинув ногу на ногу. — И если он сомневается, я должна направить...

— Ты слышишь? — Татьяна замерла, держа в руке лопатку. Из кухни донёсся протяжный, требовательный звонок. — Вот и всё. Началось. Сергей, полусонный, сидел за столом, уткнувшись в телефон. На нём была та самая растянутая майка с эмблемой футбольного клуба, в которой он, кажется, проводил все выходные. — Может, курьер, — пробормотал он, не поднимая глаз. — Курьер, ага, — усмехнулась Татьяна. — С лекцией о том, как мне правильно жить. Звонок повторился, дольше и громче. — Я тебе говорю, это она. Сергей тяжело вздохнул, но не успел ничего ответить — дверь распахнулась...

— Ты можешь объяснить, что это значит? — Катя стояла в дверях кухни, держала в руке кружку с остывшим чаем и смотрела на мужа. Олег застыл у окна, с телефоном в руке. На лице — растерянность и какая-то нелепая вина. Он пытался что-то сказать, но слова застревали в горле. — Катюш, подожди, — пробормотал он, глядя куда-то мимо неё. — Сейчас всё объясню. — Давай, — её голос звучал тихо, но в нём уже звенело напряжение. — Только без твоих «сейчас всё объясню». Просто скажи прямо. Кто едет? Он почесал затылок, будто от этого могла прийти вдохновляющая мысль...

— Ну я поговорил, — произнёс он наконец, стоя посреди комнаты, будто не решаясь присесть. Вика подняла голову от ноутбука. Андрей стоял у входа, тяжело дышал, ладонью потирал затылок — верный знак, что разговор предстоит мерзкий. — И? — спросила она сухо. — На этот раз мама что придумала? — У них годовщина, — ответил он с кривой усмешкой. — Тридцать лет вместе. Хочет праздник. — Поздравляю, — сказала Вика, не меняя интонации. — Только не говори, что она уже выбрала ресторан и ведущего, а теперь ищет, кто оплатит банкет...

— Зачем ты соврал? — тихо, почти шепотом, спросила Оля, стоя у кухонного окна и глядя, как на подоконник оседают редкие капли холодного ноябрьского дождя. — Зачем сказал им, что можно? Дима, сидевший за столом, не сразу ответил. Он листал телефон, делая вид, что занят. На нем был тот самый взгляд — усталый, чуть виноватый, но упертый, как будто ему снова пятнадцать, и он упрямо стоит перед отцом, доказывая что-то, в чем уже сам не уверен. — Я не врал, — буркнул он наконец. — Я просто сказал, что, может быть, получится...

— То есть ты хочешь сказать, что я должна отдать машину твоей сестре? — Лена произнесла это медленно, почти шёпотом, но в её голосе звенело что-то опасное, как струна, готовая лопнуть. Игорь не поднимал глаз. Сидел за столом на кухне, перебирал ключи в руке, словно искал в них ответ. — Не “отдать”, — пробормотал он, — просто временно. На пару месяцев. У них сейчас совсем всё плохо. У Веры декрет, Сашу на работе сократили, и тачка стоит под окном без дела. Ты же всё равно на метро ездишь. Лена молча уставилась на него...

— Ты издеваешься надо мной, что ли? — голос Саши звенел, как струна. — Я пришёл домой, а ты даже не приготовила ничего? Ничего, Кать! Катя стояла у окна, глядя, как морось размазывает огни вечернего двора. Пальцы всё ещё пахли лекарствами и пластырем — на смене в медпункте она даже толком не присела. — Саша, я же сказала тебе утром — у меня дежурство было до восьми. Я только что зашла. В холодильнике есть макароны, котлеты со вчера остались. Разогрей. — Макароны… — он передразнил, усмехнувшись...

— Ты совсем, что ли, с ума сошёл? — раздалось с кухни. — Я тебе сказала: никаких шкафов в коридоре! Антон вздрогнул. Он стоял у стены с рулеткой в руке, прикидывал, как удобнее вписать узкий шкафчик, чтобы обувь и куртки не валялись где попало. — Это не шкаф, — спокойно ответил он, хотя уже чувствовал, что разговор пойдёт не в ту сторону. — Это система хранения, узкая, аккуратная. У нас же проход весь в куртках, а осень на дворе. Грязь, лужи, сапоги. — Какая система хранения? — усмехнулась Ирина, входя в коридор с чашкой кофе...

— Нам нужно поговорить, — сказал Игорь, и от его голоса у Лены по спине пробежал холодок. Он стоял посреди кухни, небритый, в растянутом свитере, с тем самым видом человека, который собирается сказать что-то неприятное, но хочет выглядеть рассудительным. Лена как раз вынимала из духовки форму с запеканкой, запах ванили и карамели заполнил маленькую кухню. За окном октябрьское небо висело низко, серое, с моросящим дождем. День выдался бесконечным — в школе она проверяла контрольные до обеда, потом стояла в пробке, потом еще в магазин...