С Марией. Проза | Рассказы

— Ты вообще понимаешь, что эта квартира не твоя? — резко сказала Ольга, не разуваясь, прямо с порога, будто пришла не в гости, а на разборку. Анна подняла голову от ноутбука и медленно закрыла крышку. Фраза повисла в воздухе, как пощёчина. Был вечер, обычный, рабочий: чай остыл, в раковине стояла кружка, за окном гудела МКАДовская развязка, и вся жизнь до этой секунды текла предсказуемо. А теперь — нет. — Повтори, — спокойно сказала Анна, хотя внутри всё напряглось. — Я не расслышала. Ольга, младшая сестра Сергея, прошла в кухню так, будто имела на это полное право...

— Ты вообще понимаешь, что говоришь? Это моя квартира. Моя. И ты на неё рот не раскрывай. Инна сама не узнала свой голос — резкий, сухой, с металлическим привкусом. Дмитрий замер у дверного косяка, будто его толкнули. Он не ожидал такого тона. Обычно Инна говорила тихо, долго подбирая слова, сглаживая углы. Но сегодня сглаживать было нечего. — Ты чего завелась? — протянул он, изображая усталое недоумение. — Я просто спросил. Мы же семья. — Семья — это когда двое взрослых людей, — отрезала она. — А не когда один живёт за счёт другого и потом ещё делит то, к чему не приложил ни рук, ни головы...

— Ключи ты мне отдашь сегодня. И разговоры про «потом» давай сразу оставим, — сказала Ирина, даже не поздоровавшись, и поставила сумку на табурет так, будто пришла не в чужую кухню, а в собственную. Марина подняла голову от стола медленно. В этот жест — неторопливый, почти ленивый — ушли последние силы недели. За окном серел мартовский двор, в котором уже неделю не убирали снег, в квартире пахло стиральным порошком и вчерашним кофе. — Ты сейчас о каких ключах? — спросила она спокойно, слишком спокойно, чтобы это можно было принять за равнодушие...

Зинаида всегда считала, что недвижимость — это как характер: либо ты его выстраиваешь сам годами, либо живёшь с тем, что навязали. Её квартира была выстраданной. Не «подарили», не «повезло», не «муж помог». С двадцати двух лет — работа, переработки, командировки, ипотека, которую она закрыла быстрее графика, потому что терпеть не могла быть должна. Особенно банкам и людям. Трёшка в Хамовниках жила с ней одной почти десять лет. Пережила одиночество, редкие романы, родительские визиты с советами «не...

– Вон отсюда! Живо! Я что, по-русски не говорю? Твое место – у раковины, а не здесь! – Ольгин голос, резкий, как удар шваброй об пол, прозвучал прямо над ухом. Марина вздрогнула, но не подняла глаз от тарелки. На тарелке лежал одинокий салатный лист и кусочек докторской колбасы, заветрившийся по краям. Запах мандаринов, «Оливье» и жареной курицы стоял в воздухе густо, празднично, но для неё этот запах теперь означал только одно – тревогу, сжимающую живот в тугой комок. – Я… я подожду боя курантов...

— Вышвырни её из моего дома, Никитушка! Чуть не угробила, сердешную! — голос Зои Юрьевны, обычно бархатный, певучий, на людях, сейчас визжал, рвался, бился о стены маленькой прихожей панельной «двушки» в подмосковном Люберцах. Июльский зной, въевшийся в бетон, будто усугублял всё: запах пыли с улицы, тяжёлый дух валериановых капель и эту истерику. — Слышишь, сынок? Она меня, твою мать родную, довела! До приступа! Хабалкой назвала! Да я за неё, за стерву, Бога молила! Никита, только что снявший потёртые туфли, застыл на пороге, сумка с ноутбуком тянула руку к полу...

— Заткни его, наконец! Твое существо опять орет! Я работать не могу! — Сергей влетел в комнату, и дверь со всего размаху хлопнула о стену. Лицо его было перекошено, в глазах стояла та белая, слепая ярость, от которой мурашки побежали по спине у Арины. Она съежилась, прижала к плечу Влада, который захлебывался плачем. Комок подступил к горлу, горячий и колючий. Неделя. Всего неделя, как на ней это новое, еще не обсиженное кольцо. До этого он был другим: голос мягче, руки осторожнее, слова… слова были как мед...

— Ты слышишь меня или опять в своём мире летаешь? — голос Глеба срывался так, будто он с утра проглотил наждачку. — Слышу, — выдохнула Лариса, ставя на плиту чайник. — Просто пытаюсь понять, что именно ты хочешь от меня за три дня до Нового года. Глеб резко выдернул стул из-под стола и сел, хлопнув ладонью по столешнице. — Я хочу, чтобы ты проявила человечность. Таня — моя сестра. У неё беда. Ей негде жить. Она придёт сюда буквально на пару месяцев. Я же объяснял. — На пару месяцев? — Лариса повернулась к нему, упершись руками в стол...

— Ты вообще слышишь, что я говорю, Марина? Эта квартира не может быть только твоей! Игорь стоял посреди кухни в мятой футболке, с красными глазами, будто не спал всю ночь. За окном сыпал мокрый декабрьский снег — тот самый, который ложится тяжёлой кашей и предвещает, что Новый год близко, но радости от этого никакой. Марина медленно поставила кружку на стол и повернулась к нему. — Слышу. И слышу это уже неделю, — сказала она ровно. — Но повторять одно и то же бессмысленно. — Бессмысленно?.. — он дернулся...

— «Ты что, совсем решила мной командовать?» — рявкнул Сергей с порога так резко, что дверь дрогнула. — «Я взрослый человек, Марин! И не обязан тебе докладывать, где был!» Она отставила кружку с остывшим чаем, не моргая. — «А я и не прошу отчёта. Я прошу уважения. Это разные вещи.» — «Да ладно! Начинается опять… Ты вечерами сидишь злая, молчишь, как следователь. Что я должен думать?» — «Может, попробовать честно поговорить? Не шипеть, не прыгать в сторону, а просто… сказать правду.» Сергей фыркнул,...

— Ты вообще соображаешь, что говоришь?! — Виктория с силой захлопнула дверцу кухонного шкафа так, что стаканы внутри звякнули. — Опять я виновата, что тебе премию урезали?! Егор стоял возле батареи, прислонившись плечом к ободранной стене. На нём был тот же пуховик, в котором он уходил утром; он даже не снял его, будто пришёл не домой, а в чужую квартиру. Он пару секунд просто молчал, выдыхал тяжело, едва заметно царапая ногтем замок молнии. — А кто? — резко ответил он. — Я прихожу вечером, а у нас ужин из пакетиков и кипятка...

— Ты должна взять этот кредит, Ольга, и нечего тут ломаться! – голос свекрови, пронзительный и уверенный, резанул слух, едва она переступила порог. – Двадцать пять тысяч в месяц – это для тебя сейчас просто копейки! Ольга застыла в прихожей, не выпуская из рук ключи. Весь день, каждую его минуту, она мысленно репетировала этот вечер. Как покажет заветную бумагу из отдела кадров, как они с Сергеем откроют то самое вино, купленное по случаю в «Пятёрочке» по дороге домой. Как скажет: «Я – заместитель начальника...