Моменты в словах

– Извинись, Лера. Сейчас же. Каблуки впились в ковёр так, будто проросли корнями. Рука, сжимавшая телефон, онемела. По ту сторону стола Дмитрий Петрович смотрел на меня не как начальник — как дрессировщик на непослушное животное. – Он ждёт в переговорной, – голос у него был ровный, липкий, как сироп. – Контракт на три миллиона евро. Три. Повторить? Я покачала головой. Губы не слушались. – Что случилось в баре, остаётся в баре. Это был нерабочий контекст. А сегодня – рабочий. Клиент Волков пришёл подписывать бумаги...

Его губы были холодными и жёсткими. Она пыталась отстраниться, но его рука впилась в её талию, прижимая к стене, к себе, к этому поцелую, который был больше похож на наказание. Больше на бой. Он оторвался, дыхание горячее на её щеке. — Ты целуешься так, будто ненавидишь меня, — прошептал Алексей, притягивая её ещё ближе, почти болезненно. Она молчала, когда поступали слезы. Ненавидела, да, но не его. Она согласилась на эту свадьбу за месяц. Не из-за денег, хотя семья Алексея была богата. И не из-за любви, по крайней мере, с его стороны...

— Моё. Не тронь. Галина Петровна поставила на полку холодильника свою пачку молока. Рядом с моей. Отдельно. Она не посмотрела на меня. Просто констатировала факт, как будто объявляла расписание поездов. Я молчала. Молчание было моей частью этой квартиры. Моей долей. Мы переехали к ней три месяца назад. После того как Дима, мой муж, потерял работу. «Временно», — сказал он тогда, целуя меня в макушку. Его мать встретила нас на пороге. Не обняла. Осмотрела. — Комната Димы как была, так и есть. Диван для тебя поставлю...

Лика поставила передо мной чашку кофе, которую я не просила, села напротив и выложила на стол пару печенек. Ритуал сестринской заботы. Потом она вздохнула, как перед неприятным, но необходимым разговором. — Катя, мне нужно с тобой поговорить. Серьезно. — Говори, — ответила я, отодвигая чашку. В ее тоне уже звучало что-то знакомое, колючее. — Ты же выходишь замуж. Уезжаешь в новую квартиру к Мише. — Она сделала паузу, давая мне осознать очевидное. — Так что давай решим вопрос с нашей. С маминой квартирой...

Она вышла из маршрутки и остановилась, давясь комом в горле. В руках — пакет с продуктами, который вдруг стал невыносимо тяжёлым. Перед глазами всё ещё стоял Сергей — его перекошенное злостью лицо, сжатые кулаки, слюна, брызнувшая на стол, когда он кричал. А потом эти слова. Чёткие, ледяные, как нож. — Раз ты такая самостоятельная — плати за себя сама. Она моргнула, пытаясь стереть картинку. Вечерний воздух был прохладным, в подъезде пахло сыростью и жареной рыбой. Алина поднялась на третий этаж, ключ дрожал в пальцах...