Мирослава Крафт | Рассказы

— Аннушка, а ты бы смогла простить человеку одну большую ошибку? — Валентина Григорьевна отложила увеличительное стекло и посмотрела на меня так, словно от моего ответа зависела чья-то жизнь. Я подняла голову от описи и невольно улыбнулась. За три года работы в архиве я привыкла к неожиданным вопросам своей наставницы. Валентина Григорьевна любила философствовать за вечерним чаем, когда посетители расходились, а мы оставались одни среди пыльных стеллажей и картонных коробок. — Смотря какая ошибка, — ответила я, перелистывая страницы старого дела...

— Вера, а твой Илья куртку на зиму себе покупал? Смотри какие классные, со скидкой сегодня! — Марина показывала экран телефона с интернет-магазином. — Точно подойдёт твоему мужичку, помнишь, ты нам рассказывала, какой он скромный, никогда себе ничего лишнего не покупает, — поддержала Клавдия Петровна, оторвавшись от компьютера. Вера Сергеевна замерла над отчётами. Её "мужичок" Илья существовал только в рассказах для коллег. Три года назад она так устала от участливых расспросов о личной жизни, что выдумала семейное счастье...

— Мама, а почему у Кати два дня рождения в году, а у меня только один? — спросила Маша, прижимая к себе потертого плюшевого зайца. Я застыла в дверях детской комнаты. В руках дрожала кружка с остывшим чаем. Как объяснить шестилетней дочери, что у Кати есть настоящий папа и отчим, которые каждый считают своим долгом устроить праздник? А у нас есть только я. И память об Андрее, который исчез из нашей жизни в тот день, когда узнал, что станет отцом. — У тебя тоже особенный день рождения, солнышко. Самый лучший в мире...

— Антон, я не могу больше ждать, — Ксения сидела на краю кровати, сжав руки. — Мне уже двадцать девять. Все мои одноклассницы давно стали мамами. Он даже не поднял глаз от ноутбука. — Мы обо всем договорились пять лет назад. Никаких детей. — Но я думала, ты передумаешь! Нормальные мужчины хотят продолжения рода. — Нормальные? — Антон Владимирович закрыл ноутбук резче, чем следовало. — Значит, я ненормальный? Ксения поняла, что перегнула палку, но отступать не собиралась. В тридцать лет у нее еще есть шанс...

— Валентина Петровна, а можно я у вас немножко посижу? Мама опять задерживается. Артём стоял на пороге с потрёпанным рюкзаком и виноватыми глазами. Восьмилетний мальчишка уже третий раз на этой неделе просился к ней после школы. — Заходи, — вздохнула женщина, отступая в сторону. — Только сначала руки помой. Валентина Петровна жила по расписанию. В семь утра — подъём, в восемь — завтрак, в девять — уборка, в одиннадцать — магазин. После обеда — телевизор или книга, вечером — чай с печеньем. Так уже пять лет, с тех пор как похоронила мужа...

— Лена, ты же понимаешь, что после развода тебе будет нелегко с Машкой на руках? — мама отставила недопитый чай и внимательно посмотрела на дочь. — В твои двадцать восемь найти нормального мужика с ребёнком... Это же не шутки. Елена Викторовна почувствовала, как внутри всё сжалось. Снова. Эти разговоры начались ещё полгода назад, когда стало ясно, что брак с Игорем трещит по швам. Мама, Надежда Сергеевна, словно включила режим «спасательной операции», но спасала она не дочь, а какой-то абстрактный образ семейного благополучия...

— Мам, а Светлана говорит, что настоящие женщины должны уметь готовить! — Катя сбросила рюкзак прямо у порога и помчалась на кухню. — Она меня научила делать шарлотку! Хочешь попробую сама? Елена Сергеевна медленно подняла голову от отчётов. Вот оно. Началось. Полтора года после развода она ждала этого момента — когда Виктор Андреевич найдёт себе новую женщину. И вот, пожалуйста. Светлана. Которая, судя по восторженным рассказам двенадцатилетней дочери, умеет всё то, чего не умела Елена. — Мам? — Катя заглянула в комнату...

— Опять макароны? — Виталий медленно отодвинул тарелку, стараясь говорить ровно. Людмила застыла у плиты, сжав губы. Сын Дима, десятилетний, поднял глаза от учебника, а шестилетняя Катя перестала болтать ногами под столом. — А что не так с макаронами? — голос жены звучал опасно тихо. — Может, ты принесешь деньги на мясо? На рыбу? На все то, что ты так любишь критиковать? Виталий почувствовал, как к горлу подкатывает знакомая горечь. Семь месяцев. Семь проклятых месяцев он каждое утро делал вид, что идет на работу, а вечером возвращался якобы с завода...

— Игорь, ты хоть понимаешь, что творишь? — Тамара Ивановна сжимала в руках мятую справку из женской консультации. — Ей девятнадцать лет! Она еще ребенок! Я молчал, глядя в окно. Света сидела рядом, бледная, но решительная. В ее животе уже жил наш будущий ребенок, а я все еще не мог поверить в происходящее. — Мам, мы сами разберемся, — пробормотал я. — Разберетесь? — мама встала, прошлась по комнате. — Ты же программист, у тебя мозги есть! Зачем тебе семья в двадцать четыре года? Карьеру делать надо! Света вдруг подняла голову: — Тамара Ивановна, я не помеха Игорю...

— Вера Павловна, вы сегодня какая-то особенная, — Владимир улыбнулся, передавая ей папку с документами. — Светитесь изнутри. Вера опустила глаза, чувствуя, как щеки заливает краской. Три месяца она избегала его взгляда, делая вид, что не замечает внимания. А сегодня почему-то хотелось ответить. — Просто весна, наверное, — пробормотала она. — Весна в октябре? — засмеялся он. — Тогда это особенная весна. Когда Владимир ушел, Вера прислонилась к спинке кресла. Что с ней происходит? Десять лет она жила, как за стеклянной стеной...

— Марина, у нас вакансия появилась в типографии, — голос Светланы звучал как-то странно натянуто. — Берут учеников. Говорят, с нуля научат. Я отложила чашку кофе и прислушалась. В голосе подруги слышалось что-то еще, кроме радости от найденной для меня возможности. — Это же замечательно! Ты же знаешь, как я мечтала попасть в полиграфию. Много лет назад, когда работала в районной газете, часто бывала в типографии. Наблюдала, как слова превращаются в настоящие страницы, как рождается готовое издание...

— Мам, а можно я сегодня у бабушки Веры останусь? — Кирилл стоял в дверях кухни, переминаясь с ноги на ногу. — Она сказала, мы будем пиццу заказывать. Марина Анатольевна подняла глаза от тетрадей, которые проверяла за крошечным столом. В их однокомнатной съемной квартире кухня служила и столовой, и рабочим кабинетом, и местом для разговоров по душам. — А домашнее задание? — мягко спросила она, откладывая красную ручку. — Там сделаю. Бабушка поможет, — мальчик явно торопился получить разрешение. — И Дашка тоже хочет там остаться...