Мирослава Крафт | Рассказы

— Аня, ты же понимаешь, что это безумие? — Павел стоял у окна, нервно постукивая пальцами по подоконнику. — Одинокая женщина берёт ребёнка... Ты хоть представляешь, какая это ответственность? — Представляю, — тихо ответила Анна, не поднимая глаз от чашки с остывшим чаем. — Лучше, чем ты думаешь. За окном февральский ветер гнал по серому небу рваные облака. Три года назад в такой же промозглый день Павел собрал вещи и ушёл, оставив записку с банальным "нам нужно отдохнуть друг от друга". Анна тогда не плакала...

— Мария Сергеевна, вы что, до сих пор не родили второго? — голос соседки Антонины Петровны звучал с явным укором. — В наше время... — В ваше время и квартиры бесплатно давали, — Мария поправила сумку с продуктами и демонстративно нажала кнопку лифта. — Вот-вот, а вы всё карьеру строите. Смотрите, останетесь у разбитого корыта. Господи, ну почему опять? Мария закрыла глаза, досчитала до пяти. Лифт полз как черепаха, а соседка продолжала сверлить её взглядом. — Антонина Петровна, давайте так — я буду рожать, когда сама решу...

— Опять задерживаешься? — Галина Степановна поджала губы, глядя на сноху. — У тебя дома муж голодный, между прочим. — А у мужа руки есть. И разогреть может, и пожарить, — Наталья устало сбросила сумку на тумбочку в прихожей. — Что ты такое говоришь! Мужчина с работы приходит отдыхать, а не у плиты стоять. Наталья только хмыкнула, проходя на кухню. После смены в школьной столовой, а потом ещё четырех часов в кафе, где она подрабатывала по вечерам, сил спорить не было. Да и бесполезно это — шестой год живут, а Галина Степановна своё мнение не поменяет...

— А почему ты не сказала ему? — Марина поставила чашку на стол и внимательно посмотрела на подругу. — Нельзя же вечно молчать, Настя. Анастасия поморщилась, отводя взгляд. За окном накрапывал мелкий дождь – типичная московская погода конца лета. На даче сейчас было бы хорошо, если бы не эта ситуация с Игорем. — Он мой младший брат, Марин. Я не могу просто прийти и сказать: «Знаешь, твоя Оксана – редкостная дрянь». Это не так работает. — А как работает? — Марина подалась вперёд. — Будешь смотреть, как она им манипулирует? Как выносит мозг по поводу и без? Ты же видишь, он совсем другим стал...

— Алина, ты же понимаешь, что так дальше жить нельзя? — Галина Викторовна поправила очки и внимательно посмотрела на дочь. — Третий месяц сидишь в четырех стенах, на работу — и обратно. Это не жизнь. Алина отвернулась к окну. За стеклом моросил типичный для октября дождь, размывая очертания новостроек. Капли стекали по стеклу, как эти бесконечные три месяца её жизни после разрыва с Алексеем. — Мам, давай не будем, — она машинально поправила длинные русые волосы. — Я правда не готова это обсуждать...

— А если я не хочу выбирать? — Елена стояла у окна, глядя на падающий снег. Город за окном медленно исчезал в белой пелене. — Значит, выберу я, — голос Андрея звучал глухо, как будто он говорил через подушку. — И ты знаешь мой выбор. Елена обернулась. В полутьме комнаты силуэт мужа казался чужим и незнакомым. Десять лет брака, а она впервые видела его таким — растерянным и злым одновременно. Всё началось полгода назад, когда ей предложили место в бюро переводов. Сначала Андрей поддерживал её решение вернуться к работе — сам настаивал, что нужно использовать её знание языков...

— Мам, ты опять за своё? — Анна устало потёрла переносицу. — Игорь уже полгода не появлялся, а ты всё о нём. Давление меряла сегодня? — Не учи мать жить! — Тамара Ивановна поджала губы и отвернулась к окну. — Сын занят, у него работа. Не то что у некоторых — бегают со шприцами целый день. Анна промолчала, привычно проглотив обиду. За тридцать два года она научилась не реагировать на материнские шпильки. Медсестра реанимационного отделения — не директор фирмы, как её ненаглядный братец. Но кто меряет...

— Анечка, доченька, пойми... У Игоря сейчас такой сложный период, — Тамара Ивановна нервно теребила край скатерти. — Ему нужна поддержка. — Мам, у него всю жизнь сложный период, — Анна поморщилась, разливая чай. — Тридцать пять лет уже этому периоду. За окном моросил октябрьский дождь. В старой пятиэтажке было тихо — время детского сна, когда даже вечно орущие соседские мальчишки затихают. Только капли неспешно стучали по карнизу, отсчитывая минуты очередного воскресного визита. — Ты же знаешь, как ему тяжело после развода...

— Опять не успела с ужином? — Илья демонстративно посмотрел на часы. — Мать придёт через полчаса, а у тебя ещё конь не валялся. Татьяна молча продолжала нарезать овощи, стараясь не обращать внимания на презрительный тон мужа. За пятнадцать лет брака она научилась пропускать мимо ушей большую часть его замечаний. — Ты меня вообще слышишь? — Илья подошёл ближе, нависая над ней. — Или ты теперь слишком важная стала после своего повышения? Это была больная тема. После того как Татьяну сделали старшим бухгалтером, а Илья потерял очередную работу, их отношения окончательно испортились...

— Это уже слишком! — Андрей с грохотом опустил чашку на стол. — Я больше не могу, Аня. Твоя мать опять взяла кредит. На этот раз без нашего ведома! — Мама обещала, что справится сама, — Анна нервно поправила выбившуюся прядь. — У неё был план... — План? — Андрей невесело усмехнулся. — Какой план? Занять у Петровых, чтобы отдать Сидоровым? А потом что? Продать почку? Тесная кухня типовой двушки казалась сейчас особенно душной. За окном серел промозглый октябрьский вечер. Где-то на верхнем этаже надрывно лаяла собака...

— Витя, ты с ума сошел? Как можно было так вляпаться? — Зоя Сергеевна всплеснула руками и тяжело опустилась на кухонный стул. — Я же тебя предупреждала насчет этой... этой... — Мам, перестань, — Виктор поморщился, потирая виски. Он и сам прекрасно понимал, какую глупость совершил. — Я все исправлю. — Что ты исправишь? Два миллиона! Это же не шутки! — мать покачала головой. — И ради кого? Ради этой... аферистки! Виктор молчал. Что тут скажешь? Действительно, повелся как последний дурак. Поверил красивым глазам, жалостливым историям...

— Ты опять за своё? — Анна устало опустилась на кухонный стул. — У мальчика сегодня важная игра, а ты... — Важная игра? — Алексей резко развернулся от окна. — А домашние задания? Дневник с двойками ты видела? — Это школьная команда, он месяц готовился! — она machine_wash_povyshaw поднялась, подошла к плите. — Дети и так через многое прошли. Глеб наконец нашёл себя в футболе, а ты... — Вот именно — дети! — Алексей взъерошил свои тёмные, с проседью волосы. — А я, значит, должен просто смотреть, как они катятся по наклонной? Нет уж, извини...