MEREL | KITCHEN

Меня зовут Марина, и я человек, у которого внутренний барометр мгновенно срабатывает на вторжение в личное пространство. Настолько остро, что иной раз чувствую — кожа сжимается, как от ожога. Особенно, когда это вторжение с хрустом ломает дверь моей приватности, с хабалистым «а мы к вам!» и котом, который воняет, как носки после похода. Я чувствую границы не на уровне вежливости — на уровне нервных окончаний. У меня, можно сказать, хроническая непереносимость трёх вещей: бестактности, незваных гостей и фразы «мы же семья»...

Меня зовут Дарья Никитина. Тридцать три — возраст, когда вроде бы уже поздно мечтать, но ещё не поздно менять что-то в жизни. Я замужем за Сашей — спокойным, немного флегматичным мужчиной с тёплыми руками, которые пахнут машинным маслом и корицей, потому что он любит печь шарлотки по выходным. У нас есть сын — Егор, шести с половиной лет. Он с упрямством космонавта мечтает стать водителем мусоровоза. Не пилотом, не врачом, а именно тем, кто увозит пакеты. Потому что "они настоящие герои, мама, они спасают мир от грязи"...

Говорят, семья — это тыл. Что-то вроде укрытия от бед, штормов и человеческой подлости. Место, где тебя примут даже тогда, когда ты обглодан жизнью до костей, где пахнет пирогами и греют руки, а не обвинения. Так говорят. В открытках, в кино, на утренниках в детском саду. А на деле?.. Если твой "тыл" — это разваливающийся блиндаж, из которого больше стреляют, чем прикрывают, если каждый визит домой — как минное поле, где под ковром не пыль, а претензии, где за каждым "ты опять?" прячется холодная ярость...

Я всегда представляла любовь как запах свежего хлеба из печи у бабушки на кухне. Не булочной, не ресторана, не этих ваших фермерских пекарен — а именно бабушкиной кухни, где половицы скрипят, как будто разговаривают, а часы на стене тикают чуть громче, чем надо. Где окна запотевшие, подоконник усыпан шелухой от лука, а бабушка колдует над тестом, поправляя очки тыльной стороной руки. И ты заходишь с мороза, щеки горят, нос мокрый, а на плите уже шкварчит чугунная сковорода, и пахнет не просто едой — пахнет жизнью...

Я всегда думала, что самое страшное слово в жизни женщины — это «одиночество». Оно казалось мне пустым коридором, эхо от собственных шагов, тарелкой на столе, где никто не сядет напротив. Но оказалось, одиночество — это ещё не самое тяжёлое. Страшнее — «терпи». Терпи, потому что так проще. Потому что никто не хочет разбираться, что с тобой. Терпи, потому что муж между двух огней, и ты, как будто, всегда рядом с ним, но никогда не с ним. Терпи, потому что «все семьи неидеальны», «а вдруг наладится», «мама же старается»...