Лавка трюизмов в башне из слоновой кости

Дуб, Орех, или Мочало? В смысле, стоило ли вообще собирать воедино разрозненные отрывки, чтобы поместить их в один пост? Наверное, да. Потому что, как-то, не очень — когда врозь. Когда-нибудь и вовсе соберу я все Сказания Ойкумены в один сборник. Но это будет когда-нибудь, а пока… Это, получается, третья часть. И пускай же она пока побудет отдельно от двух других. Потому что пока не понятна ни очерёдность, ни… да, честно говоря, вообще пока ничего не понятно. И вообще. Dцен не любит повторов ведь...

…ты за ключиком иди и замочек отомкни! Хорошо ли быть освободившимся? На первый взгляд, вроде бы, да. Но попробуйте надуть воздушный шарик, или ещё каким-нибудь способом нагнесть воздух в иную, возможно, более твёрдую форму, типа металлического баллона. Попробовали? Нагнели? Надули? Сформировали эфемерному эфиру его тело посредством замкнутого пространства? Да, конечно, вот он — шарик. Его можно увидеть, можно осязать, можно куда-нибудь даже переместить. А, возможно, он даже и сам — если воздух,...

…на пригорке теремок, на дверях висит замок… Если говорить честно и открыто, первые впечатления от столицы у наших друзей оказались самые удручающие: портовое утро встретило их криками прокуренных, лужёных докерских глоток: «Лев-в-ва!», «Пр-р-ра-в-ва!», «Майна!», «Вира!», и прочих других, типа: «Куды прёшь, хамьё неотёсанное!». Жизнь кипела. Бурлила, вроде, гейзером, а воняла хуже болота. Копоть и сажа, опять же — оттого и ходят все чумазые. А всё потому, что паровые механизмы… В общем и целом, после умеренной индустриальщины маленького шахёрского городка выглядело всё, скажем так, непривычно...

…за железными столбами. Была у цирюльника с лавочником одна на двоих знакомая вдовушка по имени Доротея. И держала та вдовушка таверну. По одному тому, что таверна эта не только не разорилась, а и вполне себе процветала, можно уже было судить о нраве этой женщины как не об очень-то и мягком. Да и внешность её не давала никакой форы думать иначе. Бывало, разбуянится в заведении какой-нибудь шахтёр-громила, побъёт с куража сначала себя в грудь, а потом и близсидящих (но уже по мордасам), разойдётся,...

Угу, за морями, за горами… — Это как же вы умудрились аж две тысячи лет прожить? — в очередной раз удивился цирюльник. — Контракт, — в очередной раз коротко ответил Енот. — Дела-а-а, — в очередной раз протянул брадобрей… Обычно, беседы за столом подчиняются неким ритуалам, традициям. А в нашей, похоже, стал ритуалом вот этот вышестоящий диалог-рефрен. Как ни крути, а и правда — не укладывается в голове обычного человека: как это можно прожить две тысячи лет и ни разу не помереть? Вот не укладывается — и всё тут...

Орех — на кого покажешь грех? О… тут сложно всё… Смеркалось. Это заезженное и критикуемое каждым уважающим себя чугунным утюгом слово в данный момент касалось не столько времени суток, сколько общего состояния дел в городе (впрочем, на этом мы и так неоднократно заостряли ваше внимание). Сумерки навевают тоску. Если ты, конечно, не охотник и если не прячешься в сгущающейся тЕни, поджидая добычу. Тогда да — тогда тебе и воодушевление, и предвкушение, и адреналин, и… и вообще по-иному всё как-то...

Дуб — выбиваем правый… хотя нет, тут у нас просто крепкое столетнее дерево. На некотором отдалении от посудной лавки жил цирюльник. Крупный, совершенно седой мужчина в летах. Округлое и красное лицо его имело на себе несколько подбородков, которые были очень хорошо видны под пышными усами, плавно превращающимися в бакенбарды. Что характерно, этот давно овдовевший гражданин нашёл себе отдушину в выращивании картофеля. Причём, выращивал он его в каких-то совсем уж неимоверных для нужд одинокого человека количествах...

Сразу с мочала — начинаем с начала. История наша начинается в одном городке за официальными пределами Ойкумены, в одном из господарств, которые родимыми пятнами возникали в варварских землях — то поближе к границе, а то и подальше. Господярями в них были, конечно же, выходцы из той же Ойкумены. А точнее, люди, получившие патент Кесаря на освоение новых земель и последующее закрепление на них. Горячие головы, по сути. Ведущие за собой таких же горячих голов в сильно разнящихся от господаря к господарю количествах...

В посудную лавку вразвалочку вошёл Енот. Оглядел всё своими блестящими глазками, оценил ассортимент. Но, видать, того что нужно не нашёл. Решил спросить у продавца, но начал издалека: — Медведь мне сказал, что ситечка у вас, таки, нет… Продавец сложил в голове пазл и кивнул понимающе. — Так вот, — продолжил Енот, — Я не за ситечком. Я не такой уж и тугодум. Я понимаю, что лавка-то у вас — посудная. Продавец опять кивнул, старательно изображая на лице внимание. — И мне действительно нужна посуда. На этих словах Енот встал в позу молящейся девственницы и замолчал...

— Простите, а у вас есть ситечко? — Какое именно? — Ну это… Как его… — Для чая? Медведь морщится: — Нет. — Ну, тогда, для муки, наверное? Пауза. Медведь скребёт свою нечёсаную башку: — Знаете… такое. Вот чтобы… Задумался: — С этими… которые… ну, я даже не знаю. Продавец смотрит недоумённо, и, натянув улыбку, выжидает. — Чтобы ситечко, чтобы мёд… — Продолжает Медведь. Ассоциативный...

Глаза — зеркало души. Вы хочете об этом поговорить? Что ж, есть у меня по этому поводу некоторые мысли. Казалось бы, выражение предполагает, что заглянув человеку в глаза, вы можете увидеть отражение души, а также всяко-разно, что в той душе присутствует? И вот да, неверное. Наверняка, можно узнать о всяком при должной сноровке. Но абажжите, немножко процитирую: В представлениях славян, зеркало имеет душу, ее мы и видим в отражениях. Душа зеркала персонифицируется в образе его хозяйки — загадочной Зеркалицы...

Приблизившись к исходу мелких сУет Всю грязь былого кинул я в Геенну, От бед остыл, теперь самозабвенно Сижу, пока рисуется — рисую… Ни ропота — лишь Кронос в беге стрелок Рокочет денно, нощно, неустанно. Набросок тишины пока составлю, Но пусть этюд мой нарастает, зреет...