melhiori

Весна заваливает снегом. И я глотаю хлопья жадно, будто в последний раз. Пусть... Неплохо, если эта белая хмарь, как следует, залипнет на ресницах, побьётся в остервенении о мои беззащитные, чуть покрасневшие, щеки. Не хочу, чтобы зима уходила. Ненавижу её, но, почему-то, тяну к ней озябшие руки, пытаясь проткнуть густое облачное небо пальцами в попытке дотянуться до звезд. Где-то в этом проклятом городе, забытым всеми, когда-либо придуманными человечеством, богами, выдыхает колечками пара на морозе та единственная, способная заставить моё сердце биться чуть быстрее. Где ты, почему не пишешь... Лежу на снегу, а пурпурная ночь, подсвеченная лампами всех огней мира разом, улыбается мне исключительно криво, зная, что будет существовать завтра или спустя десятки лет, а у меня, в свою очередь, окажется в загашнике буквально миг, чтобы попытаться ощутить себя живым до момента неминуемого забвения.

Звездная ночь в первозданной чистоте. Пытался продраться взглядом сквозь пелену смога столицы и получилось. Пусть блеклые, но всё равно - это были звезды. Отдельные точки, будто застарелые следы от иглы на коже наркомана - безусловно, не то великолепие, что приходилось наблюдать ранее в более диких, экзотичных, не в пример атмосферных, местах. Воздух, оказавшийся чрезмерно прохладным даже для этого дохлого, израненного дождем сентября, где мы с лучшим другом вдыхали его пьянящие порывы, будто в последний раз. Одни на весь двор. И я неожиданно, просто с ничего, ощутил, что живу. Что годен дополнительно на нечто большее, нежели просто сливать в пустоту остатки собственных мыслей. Банально жить в моменте, счастливым, безо всякой на то причины или вечной оглядки назад.

Снег летит хлопьями, как в зимней сказке. Я будто заключен в центре рождественского шара, который, то и дело, трясут, чтобы волшебная вата вновь заполнила собой всё пространство. Крупные снежинки падают на лицо и моментально тают, растекаясь ручейками по слегка подмерзшей коже. И впервые в жизни я благодарен судьбе, что продолжаю с переменным успехом влачить существование в северной стране. Резко хочется покоя, чтобы в определенный момент и меня самого к черту засыпало этим долбанным снегом с головой. Чтобы превратился я в милого снеговика, освещаемого лишь косыми лучами луны с каркающей вороной рядом, в чьём окрике отдаленным эхом звучало моё имя. Получится нечто вроде символа, грустного лейтмотива моей жизни, способного просуществовать в своем блеске ровно до момента предательского потепления от наступления весны, когда подноготную уродства внутреннего разложения не скроет более ничто, даже позитивно-мартовская заводная капель.

Белая утренняя мгла да редкие снежинки. Весна вновь задерживается, словно робкий гость, переминающийся с ноги на ногу у слегка приоткрытой двери. Минувшие недели подарили непривычное для столицы голубое небо и солнце, а сегодня их будто раз – и забрали. Поймал себя на мысли, впрочем - так даже комфортнее. Органичнее. Окружающий мир, наконец, пришёл к балансу. На самом деле, в сером небе столько оттенков – стоит лишь приглядеться… Сосед выгуливает собаку, машины летят по шоссе - город живёт. Двигаюсь к метро в его ритме вместе со всеми. Стараюсь как можно реже залезать в телеграмм, чтобы снизить пропуск через себя потока новостей. Из-за сформировавшейся за март непроизвольной потребности к прослушиванию тихой и лиричной музыки уже сам себе кажусь каким-то аморфным тормозом. Чересчур расслабленным, слабо сконцентрированным, отстраненным. Видимо, такова самозащита моей психики. Жить в таком состоянии несколько опасно, ибо не хватает качественной реакции на внешние раздражители и мотивации к действиям, но, вероятно, в моем случае, это практически единственный эффективный рецепт. Хочется уехать куда-то к природе. В предалекую глушь. Мозг подсказывает, что мне там быстро наскучит и лишь сильнее обленюсь, но душу, отчего-то, тянет прочь из Москвы. Замечаю в последнее время также непривычную ранее двойственность самоощущения. Вроде бы и молод, силы есть творить, реализовывать планы, пылесосить впечатления с удовольствиями по полной, но будто где-то глубоко в подсознании поселился

Мы лежали на безлюдном пляже, взявшись за руки, вдумчиво разглядывая вечереющее абхазское небо. Песок всё еще сохранял приятное тепло. Морской воздух разбавляли нотки хвои и эвкалипта. За спиной постепенно бронзовело в предзакатных лучах наше бунгало. Если пройти от него него метров двести вправо, то, как утверждали местные, с берега можно наблюдать группы дельфинов. Умиротворение тогда, пусть ненадолго, но прочно поселилось в моей душе. Именно это чувство с годами, отчего-то, приманивать и удерживать в себе становилось всё труднее. Абсолютно блаженный покой без тревог… Мне грезилось зафиксировать это состояние навечно, но то, конечно же, было невозможно. Жизнь дарит нам так мало и так много одновременно, что порой нельзя решить для себя наверняка - дар она или же проклятие.

Девушка плакала, и слезы её растапливали снег, которым она швыряла в надгробие в бессильной злобе. В голове проплывали картинки прошлого с ванильным привкусом - прежде барышня и помыслить не могла, насколько тот был в действительности сладок. Отпуск у моря, рука в руке навстречу солнцу, вечерний фильм, когда целые его сцены пропускались из-за жарких объятий и нежных поцелуев, романтические прогулки по центру города под проливным дождём… Время всегда летит гораздо резче, нежели нам представляется. Вот и она ходит на кладбище год за годом, а кажется, что первый раз случился лишь вчера. Счастье иллюзорно, мир хрупок - даже на поверхности проклинаемого ею надгробия уже можно разглядеть мелкие длинные трещины… Девушке стало страшно… потому что всё, к чему мы стремимся, в конечном итоге, рано или поздно, превращается исключительно в пыль.

Снег свеж и мягок. Ровно такой же, как сто или двести лет назад. Рассматривая копошащихся в нём детишек, заливающихся звонким смехом, непроизвольно вспоминаю себя в их возрасте. Это было круто - делать то же самое. Разбрасывать во все стороны тонны искристого снега, зарываться в него, едва ли не с головой... Сейчас, конечно, я так уже не смогу, а если попробую, вряд ли то будет выглядеть уместно. Можно, вероятно, храбриться, доставая из закромов памяти какие-нибудь хипстерские цитаты про вечную молодость, но факт остаётся фактом - путь в детство мне закрыт, причем довольно давно. Придётся довольствоваться лишь наблюдением за резвящимися малышами да медленно ностальгировать, а после вернуться домой, писать что-то невнятное до самого вечера и перед сном мучительно размышлять, что именно следует предпринять в ситуации, когда оказался аккурат посредине меж беззаботным детством и пугающей старостью.

Закрываю глаза, представляя море. Огромный объем вод, лижущий белоснежный песок. Увижу ли ещё когда-нибудь подобную картинку? Не знаю... Но мне сейчас и воспоминаний достаточно. Параллельно спокойная музыка. Звук на минимуме. Остаюсь в мыслях один на один с собой. Настоящим. Клянусь, даже показалось на мгновение, что челку мне потрепал солёный бриз. Впрочем, помню, всё - лишь фантазия. Не что иное, как побег от внешней среды, где вдруг стало находиться чересчур душно. Когда вспоминаю про море, сочную зелень холмов, обрамляющих лазурь бухты, это помогает поверить, что мир не такое уж плохое место. По крайней мере, не всегда стабильно жестокое да несправедливое. Что существуют вещи, за которые ему можно простить многое. Порой, абсолютно всё. Особенно, когда ты рядом, держишь меня за руку и смотришь туда же, куда и я - в сторону горизонта. Тогда ещё сложнее терять оптимизм в убеждении, что реально построить собственную жизнь и быт так, чтобы те получились гармонично-правильными. И вдруг в муках рождается приоритет формирования вокруг себя максимально комфортной позитивной среды. Изменения хотя бы того немногого вокруг, что достижимо преобразовать своими силами. Каждый из нас заложник глобальных событий, происходящих вне зависимости, хотим мы того или нет. Весь вопрос, как реагировать. Часто оказывается так, что цепляться за личный душевный покой остаётся нашим последним доступным оружием.