Проект @wargonzoya публикует последние страницы итальянского дневника Старого Шахтёра о поездке в 2018 году русского писателя и политика Эдуарда Лимонова, которому вчера исполнилось 80 лет. На этих страницах Лимонов посещает Флоренцию, нелюбимый им и любимый автором этих записок древний итальянский город.
Нормально. Алесандро заинтересовался этим русским словом в нашем лексиконе, мы его нередко употребляем. «Как чувствуете себя?» – «Нормально». «Как вам, Италия?» – «Нормально». Выражает одно из состояний русского человека, ментальное состояние русской неподвижности и невозмутимости. Состояние, когда не хочется лишних эмоций, лишних слов, лишних вопросов и ответов, и без этого хорошо, нормально. Либо всё не очень хорошо, хотелось бы лучше, но можно и потерпеть. Мы, русские, привыкли много терпеть. У нас там на севере холодновато, и жизнь такая, что особо не забалуешь. Нас обделили при переселении народов, отодвинули в снега. Но жить можно, нормально. Не много, не мало. Ни рыба, ни мясо, конечно, но нормально. Полёт нормальный, как говорится, едем. Ещё в нашем словаре есть производные от «нормально», выражающие различные оттенки. Например, молодёжно-лаконичное «норм». Или витиевато-ершистое и заёбистое, как загагуленный узор на гжелевой поделке: «нормалёк». И вместе с ним русская ухмылка в придачу.
У итальянцев в силу их менталитета не существует понятия точки невозмутимого равновесия. Они слишком эмоциональны, порой ведут себя, как дети. Наивные они, радуются всему. «Но убивать умеют», – как верно заметил Э. Мы объяснили Алесандро, что такое «нормально», и он за нами повторяет. Моё же познание в результате языкового обмена расширилось итальянским «прего» – пожалуйста, и «кацио» – хуй. Особенно я рад последнему улову – свинья везде грязь найдёт. «Слышь, ты, кацио!» – репетирую про себя. «Ты что, кацио, охуел?» Кацио… А озеро Кацит у Данте – это что, хуёвое озеро?
Нормально, всё нормально, готов к труду и обороне, куда ещё надо ехать? Мы едем на вокзал в Болонью, чтобы оттуда отправится во Флоренцию. В машине завёл разговор о Муссолини, меня тревожит эта историческая фигура, меня возмущает, как итальянцы в итоге с ним поступили. «Ну, – объясняет Тети, – нас из-за него во время войны американцы много бомбили. Много домов было разрушено, тысячи погибших, объясняет. Нелепое объяснение. Так это же американцы бомбили, возражаю я. Не понимаю, причём тут жертвы бессмысленных в конце войны демократических бомб. Меня возмущает тот факт, что, расстреляв вместе с Муссолини и его любовницу, толпа, подвесив их трупы за ноги, как стая диких обезьян, несколько дней измывалась над телом человека, которому только недавно рукоплескала. И если «такова участь диктатора», то только диктатор и нужен такой толпе.
Тети рассказывает, что даже после окончания войны, некоторые отряды красных партизан продолжали искать по стране фашистов и убивали их. Но такие действия никогда не приводит к примирению, кровь всегда порождает кровь. На вокзале в зале ожидания мы видим огромную памятную доску с перечислением жертв теракта 1980-го года. Здесь в результате взрыва погибло 85 человек. Сначала думали на «Красные бригады» – леворадикальную группировку, акции которой ставили в то время на уши всю Италию. Следствие велось долго. В итоге, через пятнадцать лет (!), были осуждены члены итальянской масонской ложи, которых прозвали неофашистами. История мутная, осуждённые так и не признали свою вину.
Терактов опасаются и сейчас. В зал ожидания вошли полицейские с собакой-овчаркой. Овчарка посмотрела умными глазами, внимательно обнюхала нас и наши сумки, но взрывчатки и наркотиков не обнаружила. Обнюхав, она только дружелюбно завиляла хвостом. Хорошая, умная такая собака.
Флоренция. Мой любимый итальянский город. В далекой и холодной России мне иногда снятся сны, что я во Флоренции. Я грежу, я вижу, как тяжёлые сливовые облака, заслоняя золотистый свет, лиловыми гроздьями нависают и медленно плывут над этим сказочным городом. Они плывут медленно и низко, плывут и гонят по городу свои пухлые тени. И я плыву вместе с ними. Вижу когтистый кулак ратуши, вижу кирпичный узор купола Брунеллески. Вижу Арно, болотного цвета реку. Я вижу, как она кривой саблей разрезает ковёр из средневековых зданий, улиц, пьяц, узоров черепичных крыш, башенок, церквей, монастырей. Мне слышится шум речной воды. Крупными стежками сшивают эту влажную, нежную рану перекинутые с одного берега на другой мосты. На высоком берегу среди домов и вилл то тут и там выстроились группами, порознь и в ряд тёмнозелёные пирамидки кипарис и квадратные шапки пиний. А вдали дымятся туманом холмы Таскании.
И вот я снова здесь. Книжный магазин, в котором должна пройти презентация недалеко от центральной Соборной площади, куда приземлился звездолёт Санта-Мария-дель-Фьоре. Я стою перед ним на площади, возле баптистерия, курю и любуюсь. Грибница куполов, огромная святая печь с трубой-колокольней. Повёрнутый в мою сторону иллюминатор смотрит на меня… Это же волшебство, сущее волшебство! Чудесный сон, гипноз, мираж! Я снова здесь, и здесь ненадолго, что только увеличивает остроту моих впечатлений. Это как очутиться на празднике, которого ты очень сильно ждал, очутиться с осознанием, что ты тут всего лишь гость, что скоро надо будет уезжать.
Но в запасе есть пару часов и мы с Э по моей просьбе прогулялись до берега Арно. Толпы, толпы туристов. Китайцев, американцев, немцев – любых. Слышна и русская речь. – Туристов нужно убивать, – говорит Э, я с ним согласен, ничто так не раздражает за рубежом, как туристы. Как-то, находясь, именно здесь, во Флоренции, внутри собора Санта-Мария-дель-Флора, мне пришла идея картины «Христос изгоняет туристов из храма». Если научусь рисовать, воплощу.
Вечером была очередная презентация, очередной аншлаг, и тянулась к Э по книжному залу длинная очередь желающих его автографа. Потом мы отправились на вокзал, сели в поезд, который увёз нас к римским ночным холмам. Ариведерчи, Флоренция. До свиданья!
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
Последний день не был ни чем примечателен. В Рим вчера мы приехали поздно, нас отвезли в новые апартаменты, похожие на неуютную пещеру. Белые стены, зал совмещён с кухней и прихожей. Окна только в спальнях, разведенных длинным коридором. С утра мы в этой квартире не задерживались и пошли вместе с пришедшим за нами Алессандро в редакцию, где ждали своего отъезда в аэропорт.
В аэропорту, наши итальянские друзья с нами долго не хотели расставаться, они прождали с нами всю очередь на регистрацию, и их остановили только входные барьеры. Когда мы расстались, исчезло итальянское жужжание в ушах и наступила необычная тишина. И Э, и я сильно устали от этого бешеного итальянского тура. Домой! Чувство восторга преисполнило меня, когда, уже подлетая к Москве, я увидел внизу сверкающее инферно, растёкшуюся в ночной бездне земли лаву огней Третьего Рима.
P.S.
Когда пролетали над Балканами Э пришла смска: «Добро пожаловать в Хорватию!» Э смеялся, ему в Хорватию никак нельзя. Он стрелял по хорватам в Сербии, и хорваты его встретят не так радушно, как встречали нас итальянцы.
Читать другие страницы итальянского дневника об Эдуарде Лимонове:
День пятый
День двенадцатый и тринадцатый, последний
*наш проект существует на средства подписчиков, карта для помощи
4279 3806 9842 9521
