Всё ночь, как сова таращила глаза в темноту, а к утру сморило. Провалилась в небытие. Не ощущая того приятного расслабления, которое дарит отдых после долгой работы. Выпала Айша из реальности, как будто умерла.
И снились ей длинные больничные коридоры, и резкий белый свет люминесцентных ламп, покойники на каталках под белыми простынями, а одна из каталок, та что толкает перед собой Айша, почему-то пуста. И санитар из морга с широким скуластым лицом вдруг приказывает ей:
- А ну, ложись сама, раз пустую привезла!
- Да Вы что! – плачет Айша, - я ведь живая!
- Никого это не волнует! У нас план! - командует санитар и трясёт толстой бумажной папкой.
Что делать? Бежать! Но как? У входа второй санитар – тот, который вечно молчит.
- Выполняй! – гаркнул санитар, так что с ближайших покойников свалились простыни и открылись их задранные вверх острые носы.
- Нет, не хочу! Пустите, - кричит Айша, но санитары бросаются на неё вдвоём. Она отбивается, но ей заламывают руки и заталкивают в рот толстенный кусок ваты.
- Молчаа-ать, - рычит санитар. Вдвоём они укладывают её на каталку.
- Так-то лучше!
Санитар потирает руки и делает отметки в бумагах, бормоча своё «так-то лучше»
Щёки Айши становятся мокрыми. Слёзы прокладывают путь к шее и ушам. Надо бы утереться, но она не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Быть может она и правда… Умерла? Откуда же тогда слёзы?
Кто-то касается её лица. Чьи-то руки заботливо и нежно вытирают слёзы. Кто-то целует её глаза, щёки, лоб и нос. Кто это? Кто? Неужели санитар?
Но кто бы он ни был, она хочет только одного, чтобы он не останавливался!
Целующий находит её губы. Ой, впервые её губ касаются чужие губы! По телу разливается горячая сладкая истома. Чужой язык встречается с её языком. Он словно втягивает её в себя. Она задыхается. Она становится мягкой и мокрой. Податливой и бесформенной, словно игрушка лизун.
Всё внутри разрывается от непонятного желания. Огонь! Она горит!
Он прерывает поцелуй и уходит ниже. Касается языком шеи, потом груди. Когда он находит её сосок, она не выдерживает и вскрикивает, тело само выгибается дугой.
- Тише, глупышка, - горячий шёпот обжигает ухо.
- Я –а, умираю, - всхлипывает она, задыхаясь от нахлынувшего безумия.
- Мы умрём вместе и это будет круто, поверь, - обещает незнакомец. И Айша верит. В таком состоянии она поверила бы даже самому Иблису!
Иблис – в исламе джинн, которого Аллах за великое духовное усердие поместил в обитель ангелов, однако на пользу данная мера почему-то не пошла, напротив – возвысившись, Иблис не выдержал искушения гордыней, за что и был низвергнут на землю. Обидевшись на Всевышнего, Иблис занялся мелкими пакостями – взялся сбивать людей с верного пути.
Если бы в тот момент Айше сказали - отдай ему душу! Она бы и душу отдала, не задумавшись.
Много ли стоит расстёгнутая кофточка и содранные в попыхах колготы? И всё же, когда она почувствовала нечто нетерпеливо твёрдое между своих вздрагивающих коленей, невероятным усилием воли она выдернула себя из потока. На краткий миг к ней вернулось и зрение, и рассудок.
Над ней, словно каменная глыба над морем, навис Тимуржан.
- Это ты-ы? – удивлённо выдохнула Айша.
- А ты кого ожидала увидеть на моём месте? – усмехнулся он и поцеловал её в мочку уха и снова закружилась голова и она провалилась в мокрую трясину самых безумных и вечных желаний.
Она сделала ещё пару вялых попыток затормозить процесс, но восемнадцатилетнее тело перестало подчиняться рассудку. Так молодая, ретивая лощадь, почуяв свободу, несёт всадника по степи, игнорируя удила и шпоры, и даже плеть не может остановить бешенный галоп. В такой ситуации всаднику остаётся только держаться покрепче за гриву, молиться, да ждать, пока у норовистой кобылки не закончатся силы.
Боли почти не было. Но и до экстаза дело не дошло. Не успели. Тимуржан дёрнулся всем телом, застонал и обмяк, придавив её своей тяжестью. Волны дурмана ещё подкатывали. И чудилось ей, что они с Тимуржаном лежат под водой, словно два дельфина. Потом он приподнялся на локтях, посмотрел ей в лицо. Долго смотрел, так что Айша смутилась и отвернулась.
Сквозь давно не стиранные шторы в комнату лениво сочился пасмурный зимний день. Похоже они были одни в квартире. Редчайшая редкость! Обычно всегда кто-нибудь спал или ел, уходил или возвращался. Постели никогда не убирались, а на плите постояльцев всегда поджидал гостеприимный казан.
"Да ведь сегодня у меня как раз выходной, а значит моя очередь готовить плов!" - спохватилась Айша.
Вдруг до неё дошёл весь смысл случившегося! Весь её позор! Вся катастрофа! И грандиозность произошедшего с ней события! О, Алла, что же это такое она натворила!
Подскочив, как ужаленная, Айша бросилась в ванну, заперлась и принялась осматривать и трогать собственное тело, желая убедиться в том, что ей это не приснилось.
Нет, не приснилось – сказали пятна засохшей крови на тыльной стороне бёдер.
Она включила душ, подставила тело под горячие струи и попыталась заплакать. Не вышло.
Ни одной слезинки не родилось в глазах. А даже наоборот! Хотелось дурачиться и петь.
- А я жива! Жива! – прошептала Айша своему сну. В памяти всплыло бледное лицо мёртвой Дашеньки и, словно утверждая своё право на жизнь, Айша ущипнула себя за ягодицу.
Потом с силой тёрла тело махровым полотенцем и долго рассматривала собственное отражение в зеркале. В обрамлении длинных мокрых волос круглое лицо её выглядело старше. Так ей показалось. Или хотелось, чтоб было именно так!
Она вышла, закутавшись в длинный полосатый халат, ощущая себя Шемахинской царицей, не меньше! Тимуржана в комнате не оказалось.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация – репродукция картины известного художника Эда Тадиелло, чьи работы украсили великое множество обложек дамских романов.
Начало истории - тут! 2 глава, 3 глава, 4 глава, 5 глава,
6 глава, 7 глава, 8 глава, 9 глава, 10 глава.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!