- Я тогда очень испугался… знаешь… сильней, чем раньше. Сильней даже, чем когда понял, что нас украли.
Денис сидел у её ног, на ковре. Положив локоть на стоящую рядом с креслом кровать. Не отрываясь, смотрел мимо Аньки в окно. И горевший на улице фонарь зажигал золотые точки в его серых глазах. Свет в комнате не горел, но уже светлело – наступал рассвет. Денис говорил долго, очень долго. Не громко, почти монотонно. Без выражения. И лицо его оставалось нейтральным. Никаким. Только иногда подёргивался уголок губ.
Перед Анькой постепенно, словно разматывающийся клубок, открывалась история мальчишки, узнавшего о том, что неизлечимо болен. Уже не встававшего. Да ещё и попавшего в лапы к маньяку.
Впрочем… а маньяку ли? Ничего страшного не делал профессор со своими маленькими «пациентами». Все было так же, как в больнице. Почти такая же палата, разве что без окна. Такие же трубки капельниц. Судна, над которыми выворачивало на изнанку. Разница была лишь в одном: он, Денис, начал вставать. Да, он – один из всех. Остальные двое засыпали все крепче, просыпались все реже. Мальчик знал: так подкрадывается смерть. Словно загодя приучая к себе. Но от него страшная старуха с косой почему-то отступилась. Он мог уже ходить, и Профессор выпускал его погулять во двор. С каждым днём лучше слушались руки и ноги. Просыпался аппетит. Мальчишка глотал все, чем его кормили. И ждал. Ждал возможности убежать.
Профессор вскоре и вовсе прекратил его лечить. Выдал лишь солидный пузырёк с крупными ампулами. Приказал пить по одной, обязательно ежедневно. Попробовавший ослушаться его Денис вскоре вновь слег от навалившейся слабости. И больше приём препарата не пропускал.
Однажды ночью раздался шум вертолётных винтов и чьи-то громкие голоса, усиленные мегафоном. Выстрелы… взрывы. Когда обвалился угол «палаты», в которой жил Денис, он не выдержал ужаса. И побежал. Перепуганным зайцем, тёмным и незаметным в заполошной ночи комочком, проскользнул он мимо черных силуэтов увешенных оружием людей. Почему-то не ощутив их спасителями, а видя только угрозу. И бежал долго, очень долго. Падал, сбивал колени и локти, и бежал снова. Страх гнал его, страх не отступал. Потом он скатился в какой-то овраг, испачкался в глине, и понял: больше не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Уснул или отключился. А утром его нашли спасатели.
На Аньку эта история произвела не такое уж сильное впечатление – она знала множество подобных. Заканчивавшихся хорошо, и заканчивавшихся трагически. Причём эта больше подходила под второй вариант: уснувший в глиняном месиве пацан мог умереть от переохлаждения, и спасателям бы достался его труп. Вообще-то – именно так все и должно было быть. Разве что он свалился совсем уж под утро, и пролежал на дне того оврага не долго.
Анька вдруг вздрогнула. Вспомнила газетные статьи. Скупые строчки. Мальчишку нашли живым, да. Но он был неизлечимо болен! И умер уже к вечеру, на руках своего отца. Кто же тогда сидит перед ней? Робот, которого заказал рехнувшийся с горя Виктор Андреевич? Роботы не растут – это за гранью даже фантастики. Так… значит, мальчик выжил?
- Погоди… я ничего не понимаю. – Она замотала головой. Этот жест за один вечер успел уже превратиться в навязчивый.
Денис замолчал. Он все так же смотрел в окно – редко-редко опускались ресницы, чтобы вскинуться вновь. Не по-человечески редко…
- Кто ты? – спросила она, невольно переходя на шёпот.
Уголок его губ горько дёрнулся:
- Я и сам не раз спрашивал себя об этом. Но, наверное, ответ знал только Профессор.
- Профессор? При чем тут этот сумасшедший маньяк?
Денис шевельнул головой. Посмотрел Аньке в глаза:
- От сумасшествия до гения – один шаг. Верней… наоборот. Он гения до…
И она кивнула, признавая его правоту. Но все ещё не понимая.
- Он… превратил тебя в зомби, что ли? - её голос прозвучал растерянно. Любое допущение не казалось сейчас нелепым. Но Денис коротко засмеялся, на миг запрокинув голову. Невесёлый это был смех.
- Нет, Ань… нет. Он превратил робота – в меня. Я – умер.
И повисла тишина.
А потом уже прозвучало вот это:
- Я тогда очень испугался… знаешь… сильней, чем раньше. Сильней даже, чем когда понял, что нас украли. Сильней, чем когда шёл захват.
Перепугался мальчик Денис в самом обычной кабинете самой обычной клиники. Белом, чистом, таком привычном за последние месяцы. Да, он чувствовал себя хорошо. Но врачи потребовали тщательной проверки. И деду пришлось уступить. Тем более что… были там не только врачи. Но и, почему-то, военные.
Пока раздетый до последний нитки мальчишка, вынутый, наконец, из томографа, дрожал от холода и непонятного страха, неприметный человек с погонами говорил его отцу:
- Вынуждены принести свои извинения. Вышла ошибка. Этот мальчик – не ваш сын.
- А чей же?
- Видите ли… ставить вопрос так не совсем уместно. Это не ребёнок, а всего лишь имитация. Робот.
Отец успокаивающе посмотрел на голого беззащитного Дениса, и не стал кричать: «Что вы говорите, это чушь!», а негромко возразил, и голос его оставался спокойным… таким спокойным, что от этого делалось жутко:
- Его поведение отличается от поведения робота любой модели. Он демонтирует даже не подражание интеллекту… он демонстрирует чувства.
Военный вздохнул, и немного развёл руками. Он был бы и рад все объяснить такому уважаемому в обществе человеку. Но не может. Секретные сведения.
- Денис, оденься. – Негромко попросил Виктор Андреевич, словно понимал, насколько плохо мальчишке сейчас без одежды. Словно его старенькие шорты и майка могли стать защитой, броней. И он потянулся было к ним…
Но чужая рука с короткими пухлыми пальцами придержала стопку его одежды:
- Зачем, Виктор Андреевич?
- Ну не пойдёт же он домой голый? Даже если робот?
- А почему мы вы решили, что он вообще пойдёт домой?
Вот тут-то Дениса и накрыло страхом. Даже и не страхом, а прямо-таки нестерпимым ужасом. Он упал на пол и скорчился от рыданий. Весь его мир разрывало сейчас в клочки. Почему они говорят, что он робот? Он Денис, Денис! Он помнит себя лет с трёх! Все помнит: и воздушного змея, и как умерла мама, и…
Он катался по полу и выл, выкрикивая свои воспоминания, пока хватало сил. А потом уже только дергался от сотрясающих тело всхлипов, сжавшись в тоскливый комок. Помня только одно: его не отпустят домой. Его сейчас заберут. С ним, и так пережившим немало ужаса, сделают что-то ещё. На этот раз – окончательно страшное.
Но сквозь рыдания он слышал, все время слышал спокойный голос отца. И не понимал – как тот вообще может оставаться спокойным? Сейчас?
В общем, из комнатки Дениса вывезли на закрытой простыней каталке и вперёд ногами. Как обычного, только уже мёртвого мальчика. Денежные проблемы бывают у всех, даже у людей, причастных к секретным сведениям. Правда, Замок пришлось продать.
Но он все равно уже не был нужен им с отцом – они стали беженцами. Людьми, вынужденными жить там, где о них никто никогда не слышал. Даже краем уха. Верней, отец оставался человеком. Денису же был куплены два паспорта: и как человеческому мальчику, воспитаннику Виктора Андреевича. И как роботу. Увы, любая рамка металлоискателя сразу же раскрывала всю суть: он не человек. А рамок таких понатыкано везде было не мало.
Главное, они все же оставались вдвоём. Дениса никуда не забрали. И он был здоров. Совершенно здоров! Вряд ли это было чем-то странным, ведь роботы не болеют. Беда только в том, что мальчишка никак не мог осознать себя роботом.
- Понимаешь, я ведь помнил все! Ну, может, не все… никто из нас ведь не ведёт подсчёт каждого прожитого дня? Весьма вероятно, что что-то и «потерялось». И все же я помнил достаточно. Маму, своих школьных друзей, ребят, с которыми успел познакомиться в больнице. Как учился завязывать шнурки, как запустил с отцом первого воздушного змея, как пускал кораблики в ручье, что после особенно сильных дождей бежал через двор Замка по специальному такому желобку.
Денис замолчал. Потёр пальцами глаза, словно они у него могли болеть от усталости и недосыпа – как у человека. Коротко улыбнулся, мельком глянув на Аньку:
- Я даже помнил девочку, в которую влюбился в первом классе. И весь год тайком подкладывал ей в школьную сумку шоколадных зверят. А потом узнал, что она ни одного так и не съела – боялась, не хотела есть зайчиков и мишек, они ей казались живыми. Зато уж играла с ними с удовольствием. Создала целое Шоколадное королевство, и вместе с мамой придумывала про него сказку. Мы даже подружились ненадолго, но они с родителями куда-то переехали. А писать письма такая скука…
Анька нерешительно улыбнулась в ответ. История была забавной. И – светлой. Не потому ли Денис рассказал ее вот сейчас, под самый конец? Она как бы смывала весь страх, всю горечь недавнего повествования.
- А сейчас пора спать.
Так мог бы сказать старший – малышу. С ласковым нажимом и лёгким упрёком. Мол, ты посмотри – времени-то сколько! И Анька, конечно, сразу же возмутилась:
- Погоди! Ты же недосказал. Как вышло, что ты… ну… не ребёнок? И, если уж так получилось, то зачем так бояться полиции, словно преступление совершил? И где Виктор Андреевич? Ты… ты что, сбежал от него, а?
Денис устало прикрыл глаза. Губы сжались в узкую нить. Словно она своими словами сделала ему вдруг очень, очень больно. Секунды тишины ощутимо текли в полутьме, таяли одна за другой. А он все молчал. И Анька решила уже, что она права. Даже успела достать мобильник, и набрать номер Виктора Андреевича. Нужно же успокоить старика! Сказать ему, что беглый Дени вот он, у неё. Никуда не делся. И теперь уж точно – не денется. Она не отпустит. В конце концов, двое всегда могут поссориться, но…
Додумать свою мысль она не успела. Потому что рядом зазвонил телефон. Денис усмехнулся, не открывая глаз. Сунул руку в карман. И Анька услышала его голос. Верней… нет. Не его голос. И в трубке у самого уха, и просто в комнате раздался старческий негромкий голос Виктора Андреевича:
- Да, Анечка? Я тебя слушаю…
Она торопливо нажала «отбой», чуть не выронив телефон. Словно случайно дозвонилась кому-то, кому и права-то никакого звонить не имела. Но не успела ничего спросить, ничем возмутиться. Денис больше не улыбался. Телефон все так же был в его пальцах, и он машинально поглаживал его, словно живого котенка:
- Дед умер, Аня… почти год назад. Мы оба понимали с ним, что нужно что-то делать. Не продавать же меня, в самом деле, новым хозяевам? Я бы все равно сбежал. Да и СКР стала проявлять к нам какой-то нездоровый интерес. Видимо, «секретные сведения» все же где-то всплыли… По этому мы часто переезжали с места на место, дед то и дело покупал мне новые документы. Это и натолкнуло нас на мысль о простом выходе: дед снимает на несколько лет квартиры в разных городах. И я живу то в одном, то в другом месте – где-то под видом его робота, а где-то – как Денис Олейников… молодой аристократ и бездельник. А если хозяева захотят поговорить с дедом – так не проблема. Стоит только позвонить…
Он снова усмехнулся. Тряхнул головой – совсем так же, как это делал она. И открыл глаза.
- Только что-то пошло не так… никто не знал о смерти деда – совсем никто. Мы с ним… приложили к этому определённые усилия. Если позволишь, я не стану тебя утомлять подробностями. Поверь, криминала там не было. Но СКР и полиция словно с цепи сорвались. Меня отслеживали раз за разом, задерживали по каким-то нелепым, надуманным поводам. Приходилось сбегать, прятаться, переезжать. И – сбегать снова. Твой адрес был последним. Больше идти мне некуда…
- Но… почему – дед? Он же твой отец? - спросила она, словно это было самым важным. Словно только это и имело значение. Виктор Андреевич умер… Внутри что-то оборвалось от этих слов. Пусто стало. Просто до звона в ушах – пусто.
- Да просто я-то сильно не вырос. Профессор, конечно, гений. Но, заставить расти металлический скелет, не под силу было даже ему. Хорошо, что подростком я был рослым… и, вероятно что-то где-то в моем скелете все же постепенно «раздвигалось»…. Примерно так же, как раздвигается сложенный зонтик, выпрямляясь. Представляешь? Это дало мне десяток дополнительных сантиметров… достаточно, чтобы не казаться совсем уж ребёнком. Ну и лицо менялось – соответственно возрасту. Это не так и сложно, поверхностные ткани у нас давно уже биологические. Если я порежусь – то и кровь покажется. Сильно, правда, не пойдёт. В общем, я долго оставался подростком, ещё дольше – юношей, а потом стал казаться просто молодым парнем. А он старел. Потому вот – дед.
Денис помолчал. Снова погладил большим пальцем явно оставшийся от деда телефон. И совсем уж шёпотом добавил:
- Да и отцом-то, если уж по-правде, он был не мне. А тому мальчику, что перед смертью отдал свои воспоминания какой-то хитрой машине, позже «закачавшей» их в мою память. И, хотя мы старались об этом не вспоминать, дед – это было как-то честнее, что ли…
Аньке вдруг показалось, что он вот-вот заплачет. Может, потому что ей и самой нестерпимо хотелось зареветь? Спасаясь от этих слез, она торопливо сказала:
- Слушай… и правда. Пора спать. Будет ещё время поговорить, да?
Ей хотелось успокоить его. Показать, что она не позвонит утром ни в полицию, и в СКР. Что он может спокойно уснуть, не пытаясь сбежать. И он это понял. Кивнул:
- Да. Уютной ночи.
(Продолжение следует)