Начало
9. Почти бегом они прибежали в другой цех, на огромных дверях которого красной краской было выведено КЛ-97. Там Фил сдал Алесю на руки хмурому мужику и помчался на свое рабочее место. Уже звучала серена. Мужик объяснил ей, что входит сегодня в ее обязанности и отошел к своему станку. Видимо, он был не мастером, а кем-то вроде дежурного по цеху.
Несколько часов девушка переносила использованную упаковку от станков к дальнему выходу из цеха, где должна была аккуратно складывать картон и коробки на палеты, которые потом увозил минитрактор. Уже через час у нее заболела спина, через два - голова, к концу третьего она с трудом нагибалась. Никогда в жизни ей не приходилось работать физически. И Алеся с ужасом думала, если она так переносит легкую работу, как она справится с тяжелой?
Ее шикарные накладные ногти потерлись и потрескались. Иногда упаковку необходимо было вытаскивать из-под станка или отдирать от пола. Длинные ногти со стразами совсем не были для этого предназначены. Стразы и посыпались первыми.
Когда, наконец, прозвучала сирена на обед, девушка просто легла на широкую скамью, идущую с внешней стороны цеха, и закрыла глаза. Есть она, все равно, сейчас не могла. Уснула Алеся мгновенно и про то, что надо идти к больной матери, даже не вспомнила. Хорошо, что у нее был верный Фил. Парень, пообедав, не только, отнес ее маме еду и дал лекарство, но и не забыл про подругу. Почувствовав, что кто-то трясет ее за плечо, Алеся с трудом открыла глаза. Фил протягивал ей стакан с чаем, если его можно было так назвать. Только теперь она поняла, как хочет пить. Парень был смущен, ему опять пришлось дотронуться до девушки, но она никак не хотела просыпаться.
Видя Алесино состояние, он объяснил, что она, как попавшая под выхлоп, имеет привилегию отдыхать каждые два часа по 10 минут. Можно заходить за дальние станки, где никто не работает и там, сев прямо на пол, устраивать себе дополнительные перерывы. Показал, где в цехах можно брать воду, где находится туалет. И убежал, заслышав сирену.
Алеся смотрела ему вслед. Только вчера она удивлялась, что они "удобная пара", прошел всего один день, а ей уже хотелось, чтобы Фил был рядом всегда. В ее прежней жизни как-то не встречалось таких парней, на которых она могла бы полностью положиться. Вздохнув, Алеся побрела в цех. Может она и привыкнет. Но ей ужасно, ужасно, ужасно хотелось домой. К маме, папе и бабушке. В институт. В Москву. В ее прекрасную жизнь, которую она так проклинала два дня назад.
До конца рабочего дня Алеся еле дожила. Болело все. И это при том, что, насколько она заметила, ее, как больную, то есть «подвыхлопнутую», особенно старались не нагружать. Но для девушки, которой сумка с двумя книгами и флакончиком лака для ногтей еще недавно казалась непосильной ношей, десять часов физической работы обернулись адом. К тому же она сломала ноготь. Ее прекрасный дорогой ноготок откололся. Сначала она привычно занервничала, но потом вспомнила, что исправить-то ничего нельзя. А значит, и переживать бессмысленно.
Когда за ней пришел Фил, девушка двигалась как сомнамбула. Она покорно поплелась за ним в столовую, съела несколько ложек чего-то, не понимая, что она ест. Даже не вспомнила про еду для матери, которую не забыл взять все тот же Фил. И, наконец, поднявшись на свой этаж, просто упала в постель. Хорошо тетя Валя, видя такое ее состояние, покормила и помыла маму. Постепенно подтянулись другие женщины, жившие по соседству. Все видели, с девчонкой - беда. Если не придет в себя и не сможет нормально работать, ее увезут, и мать ее тоже, кому же она будет нужна. Допустить такого они не могли и споро распределили между собой обязанности по уходу за больной. Пусть девочка в себя приходит. Они искренне верили в свое Справедливое Общество, и в их понятии было правильно - помочь другому. Ведь завтра помощь может понадобиться тебе.
10. Утром Фил не стал читать стихи, а тихонько потряс ее за плечо. У Алеси болело все. Она, уже не глядя, взяла щетку с правой стороны, и, чистя зубы непривычной, противной на вкус пастой, задумалась, а почему вообще она должна здесь работать? Они строят Справедливое Общество. И флаг им в руки. Но она-то прекрасно видела, что кто-то этим кордебалетом управляет. Тот, кто глушит сознание людей непонятными приборами, заставляя их работать, пока они могут двигаться. Но ее сознание совершенно ясное. И ей надо отсюда выбираться. Очень хотелось вымыть голову. Но из душа текла еле теплая вода, и шампуня нигде не было видно. По-видимому, людей здесь водят в бани, решила девушка.
А пока пришлось идти за Филом в столовую, потом на завод. Сегодня ее приставили на подсобные работы в другой цех. Этот был еще огромнее вчерашнего. Ей выдали жесткую щетку, совок и тележку. Девушка должна была подметать металлическую стружку вокруг станков, собирая ее в тележку, а потом вывозить к специальным контейнерам для металлических отходов. Плюс состоял в том, что на дальних станках никто не работал. И Алеся чередовала уборку ближних и дальних станков, где могла спокойно полежать за станком, благо широкие выступы металлических подставок позволяли их так использовать. Правда, на них было холодно. Но тут выбирать не приходилось.
И все равно к концу дня она сильно устала. Десять часов работы были ей не по силам. По дороге домой Алеся даже ничего не спрашивала Фила. Сил не было говорить. Несколько раз к ней подходили какие-то девушки, видимо Асины подруги. Видя, что та их не узнает, огорчались, сочувствовали. Алеся шла, угрюмо опустив голову и приволакивая ноги. Смотрела на серую пыль, поднимаемую серыми башмаками, серую, как вся окружающая действительность. Она сейчас действительно напоминала больную. Фил в глубине души даже заволновался: сегодня его подопечная выглядела хуже, чем в воскресенье. И никого не узнавала. Если Аську увезут, кто у него останется? Приятели, конечно, у парня были, но Асю, ее маму и тетю Валю он считал своей семьей.
11. В среду Алеся с трудом проснулась. Поплескала на лицо прохладной водичкой, но это помогло мало. Она ощущала, что проваливается в депрессию. Мутную, тяжелую депрессию. Выхода она не видела. Что воля, что неволя, все одно... Девушку не особенно беспокоило, что она не заходит к матери, она окончательно осознала, что это не ее мать и не ее мир. То, что за больной ухаживают какие-то женщины, не казалось Алесе таким уж неправильным. Ведь, в отличие от нее, они принадлежали этому миру.
В среду ей опять велели собирать стружку. День тянулся томительно медленно. Все тяжелее было нагибаться, выметая стружку из-под станков, потом тащить через весь цех тележку к контейнеру. Она шла в полузабытьи, совершенно забыв, где находится. Шум девушка слышала, но никак не отреагировала. Пришла в себя уже на полу. Какой-то парень, видя, что ее сейчас собьет тяжеленной железной балкой, которая была прикреплена к тросам двигающегося под потолком вагончика, буквально сбил ее своим телом из-под балки, но, не удержавшись, они упали на пол. Хорошо, не попали на какие-нибудь острые выступающие детали станка. Парень вскочил и подал Алесе руку. Она посмотрела и ахнула. Это был Герка. Девушка так удивилась, что продолжала сидеть на железном холодном полу, не замечая протянутой руки. Это был Герка, коротко стриженный, без своих чудесных кудрей, в сером комбезе, а не кожаной косухе, в серых башмаках, а не шикарных "казаках", но Герка. Наконец, она поднялась, продолжая всматриваться в парня. Такое внимание его смутило, и он стал путано и как-то косноязычно оправдываться, что не хотел-де ее уронить, но вот балка, та могла и покалечить. И, что в цеху надо быть повнимательней, здесь и убиться недолго. После этого он тряхнул головой и направился к своему станку.
А девушка продолжила работу, изредка поглядывая на парня и досадуя, что не спросила его имени. Ее заинтересовало, почему в этом мире ее окружают те же люди, что и в ее привычной жизни. Жаль, она вчера не рассмотрела подруг.
Теперь, убираясь у очередного станка, Алеся заглядывала в лица рабочих. В одном девушка узнала своего школьного учителя математики, а в женщине, монотонно складывающей в ящики готовые детали, декана своего факультета. Она два раза обошла работницу, наслаждаясь зрелищем. Ни тебе золота везде, куда можно прицепить, ни дорогущей стрижки, ни босоножек на двадцатисантиметровых каблуках. Все как у всех, серый комбез и серые башмаки. Справедливое общество! Действительно высшая справедливость. Алеся вспомнила, как совсем недавно эта баба орала на нее и обещала отчислить за несданный зачет по физкультуре. Вот и поработай теперь. Руками без маникюра. Это зрелище даже подняло Алесе настроение.
Наконец, она дошла до станка того самого парня, так похожего на Герку. Покрутилась рядом и, набравшись смелости, спросила, как зовут ее спасителя. Парень расплылся в улыбке и представился Герасимом. Девушка прыснула и, в свою очередь, чуть не назвалась Муму. Хотя он мог принять ее ответ за чистую монету. Кто их знает, может здесь есть такое имя.
Однако разговора не получилось: парень двух слов связать не мог, отвечал односложно и явно смущался, что его отвлекают от работы. Алеся отошла к другому станку. Она пыталась вспомнить, о чем они говорили с Геркой в реальном мире? И выяснила, что ни о чем. Они сразу начинали целоваться. А потом говорила она одна. Парень все больше отмалчивался.
А еще девушка поняла, что ничего к здешнему Герасиму не чувствует. Никакой бешеной страсти. Никакой симпатии. Ничего. Ну, кроме благодарности, что спас ее из-под балки.
Жаль, что все это она не может рассказать Филу. И вообще жаль, что она не может ему многое рассказать. Да и не поймет он. И не поверит. Алеся и сама ничего в происходящем не понимала.
Кое-как, отдыхая за дальними станками, девушка протянула еще один рабочий день.
Продолжение
Предыдущее