На чём же мы остановились? Ах да — остановились на том, что существует воля, существует то, что волей не является, и существует отношение определения, или точнее сказать — опредéливания волей вещи: определение позитивное (положительное) — право владения, негативное (отрицательное) — право пользования; бесконечное (достигаемое при помощи рефлексии воли из вещи на саму себя, волю) — право распоряжения. Три определения, снимающие противоречия между волей и вещью. В праве вещь всегда в чьей-то воле, а в противном случае… в противном случае — в праве вообще вещи не существует.
§5
Обратим теперь своё внимание вот на какую странную особенность. Для того, чтобы воля могла определить вещь в тотальности, необходимым оказывается не только получить эту вещь и иметь возможность извлекать из неё пользу, но и иметь возможность (хотя бы возможность!) отказываться от того и от другого. Иными словами, воля только тогда свободна, когда она и самую себя может рассматривать как то, во что она может внешним образом поместиться. Странно звучит, конечно, но — рассматривать себя как вещь, вещью по природе своей не являясь.
Другое дело, что такое рассмотрение волей самой себя, которое мы отметили только что, пока ещё весьма и весьма частично. Воля определяет себя таким образом только и исключительно в отношении к вещи, рассматривая себя как как-бы-вещь именно в вещных определениях, но ещё не в тотальности.
Иллюстрация. До начала приватизации квартир те, кто жил в квартирах наёмных, имели право владения ими и право пользования. Причём права эти были весьма неплохо защищены по меньшей мере, на уровне Основного закона. Более того — наниматель жилого помещения всегда имел возможность прекратить свои права владения и пользования на него, так как вынудить человека жить строго в определённом жилом помещении было невозможно (случаи наказания и мер пресечения в виде лишения свободы в данном случае не рассматриваются, так как в таких случаях лицо определяет помещение не по своей, а по чужой воле и, следовательно, вовсе не по собственному праву). Тем не менее, нельзя было сказать, что владелец квартиры или иного жилого помещения был собственником такового. И, главным образом, именно по той самой причине, что его воля на владение и пользование таким помещением была ограничена тем, что он не мог отказаться от осуществления владения и пользования помещением на время и затем по собственному произволу восстановить осуществление этих прав. Утрата владения помещением на определённый срок (отсутствие) означала сама по себе уже и утрату права пользования таковым. Возобновить же утраченное право пользования или владения помещением человек по собственному произволу не мог, поскольку для этого ему требовалось получить выражение воли другого субъекта, от него не зависящего. Впоследствии, условия неволевой утраты права пользования жилым помещением изменялись и каждый раз в сторону расширения воли лица, но никогда эти права не оказывались тотальными. То же самое можно сказать даже и в отношении так называемых частных домовладений, хотя права на такие частные домовладения были шире прав нанимателя государственных квартир, но, тем не менее, они были резко ограничены, например, по объёму: человек не имел права иметь в собственности два дома, а когда второй дом к нему попадал, он обязан был лишить себя права владения, пользования и распоряжения им в течение установленного в законодательстве времени. Следовательно, лишь в отношении одного из домов он мог рассматривать себя как собственника. При попадании в определение его волей второго дома (например, в результате наследования), собственность на оба дома прекращалась именно потому, что он не мог по собственному произволу в течение произвольного периода времени осуществлять права в отношении обоих домов, причём если в течение установленного законодательством времени он сам не прекращал свои права на один из домов, то исключительно от воли государства зависело — какой из двух домов восстановится в его праве собственности, а на какой право собственности будет прекращено. Таким образом нельзя утверждать, что он мог быть собственником абстрактного дома в собственном смысле: воля человека в отношении определённой вещи не рассматривалась как его как-бы-вещь.
Иными словами можно отметить, что всякое право собственности существует именно тогда, когда, помимо всего прочего, оно может быть прекращено самой по себе волей. То есть «я могу иметь по праву» всегда означает «я могу по праву не иметь».
§6
До сего момента мы рассматривали лишь отношение воли и вещи в определивании волей вещи. В таких условиях, бесконечное определение волей всякой вещи (распоряжение) сводилось только к одному единственному качеству: отказу-принятию волей этой вещи. И если такое качество для единичной воли в отношении определивания ею единичной вещи существует лишь как одно-единственное, то оно не может породить противоречия, а, следовательно, в этом случае ничего не порождается в результате снятия этого противоречия. Движение по «лестнице» в таком направлении поэтому в случае единичных и вещи и воли отсутствует.
Однако, как мы видели ранее, даже конечное определение волей вещи выражается по меньшей мере в положительном и в отрицательном определении. Такие определения — право владения и пользования, строго говоря, не сводятся друг другу и всегда имеют различное качество, которое при снятии как раз порождает «лестницей» определённое количество прав, а именно — два.
Ещё более яркая картина появляется тогда, когда воля потенциально знает в определении несколько вещей, всегда различающихся в своём качестве. Здесь возможно противоречие, возникающее из противоречия качеств, определяемых волей вещей. И тогда воля, в распоряжении может осуществлять выбор между качествами. Но она потому-то и может осуществить такое распоряжение, что имеет перед собою несколько единичных прав, каждое из которых она может по своему произволу прекратить или обрести — первично или вновь.
В последнем случае противоречие в качестве прав может быть снято всё той же «лестницей» в их количестве, причём при этом надо учитывать и то, что в отношении любой вещи, как мы только что заметили, воля имеет по меньшей мере два конечных права: право пользования и право распоряжения.
Иллюстрация. Знаменитая апория Буриданова осла немедленно исчезает, едва только мы убираем из неё один из стогов сена. Сама же эта апория возникает исключительно из явно ложной посылки, что воля осла знает два различных стога как два стога одного и того же качества, чего в реальности не может быть никогда. Между тем, изначально осёл имеет право пользования как правым, так и левым стогом. И, следовательно, апория построена именно на том, что при рассмотрении вопроса о качественном отношении (осуществлении права пользования) предлагается исходить из снятого качественного противоречия между правами пользования правым и левым стогами, осуществляя вовсе не количественный выбор. При этом, разумеется, происходит абстрагирование вообще от всех иных качественных различий вроде рельефа местности, освещённости, состава сена… Реальный же осёл, обладая реальной волей и видящий реальные стоги сена, не впадает в кататонический ступор от такого зрелища именно потому, что он, в отличие от чересчур глубоко задумывающихся над указанной апорией мудрецов, именно имеет волю, которая знает качественную несводимость права на потребление сена из одного стога к праву на потребление сена из другого стога. Осёл благополучно осуществит своё право распоряжения.
А кто не верит сказанному — пусть проведёт эксперимент с реальным ослом, и реальными стогами сена. И реальный осёл совершенно подтвердит наш вывод об осуществлении права распоряжения ослом принципиальным. Если же смысл апории сводился только к тому, что в невозможной ситуации невозможен и выбор, то её и вовсе не следует считать именно апорией, но лишь иллюстрацией такого простого и понимаемого, почти тривиального, утверждения.
Ещё и ещё раз отметим: пока что мы ведём речь только о праве единичной воли, в котором она определивает внешний мир вещей, делая его своим. Поэтому все качественные различия прав одной и той же волей снимаются простым количеством таких прав. И только. Количество же прав единичной воли само по себе не имеет внутри себя никакого противоречия, а потому и не порождает при своём росте никакого качества в мире права: каждой вещью субъект по своей воле может равномерно пользоваться, владеть и распоряжаться.
§7
При множественности воль ситуация качественно изменяется потому, что даже при единичности вещи, каждая из этих воль опредéливает такую вещь по-своему, порождая таким образом, противоречие даже в одном, любом единичном праве на указанную вещь.
В такой ситуации даже в одном и том же праве возникает количественное противоречие, поскольку одно право, например, право пользования вещью, оказывается одновременно и двумя правами, так как воль, которые опредéливают таким отрицательным образом одну и ту же вещь, оказывается две. Это знание волей внешней по отношении к ней воли само по себе непротиворечиво, поскольку определяющим отношением воли к этой другой воле остаётся только вещное отношение.
В этом случае каждая из воль знает внешнюю для себя волю либо просто как как-бы-вещь, не выходя за определение только вещных определений, либо ещё и как иную волю, которая лишь в соотнесении себя с этой вещью есть для неё источник противоречивого определения. В последнем случае возникает противоречие, поскольку устанавливается не только различие между двумя волями, но и их равенство по крайней мере в некотором отношении.
Иллюстрация. Ворующую из курятника кур лисицу, скорее всего, просто убьют, поскольку воля лисицы при этом воспринимается исключительно в отношении того, что считается вещью.
Но если та же самая лисица будет домашней, будет «членом семьи» то она, быть может, и будет наказана, но вряд ли убита. Более того — хозяин курятника, признавая наличие у лисицы естественного права давить кур, постарается принять меры к тому, чтобы такой возможности у лисицы не было. Всевозможные огораживания места содержания кур и домашних лисиц отнюдь не создают сами по себе какую-либо пользу тому, кто огораживает, а предназначены исключительно к тому, чтобы снять отмеченное противоречие в правах лисицы и хозяина поедать куриное поголовье, причём хозяин сможет допускать поедание лисицей курятины, например, с его, хозяина разрешения.Самое любопытное при этом то, что буде в курятник в это время проникнет дикая лисица, и домашняя лисица и хозяин отнесутся к ней совершенно одинаково при абсолютном, заметьте, биологическом сходстве дикой и домашней лисы — если проникшая лиса по-прежнему будет осуществлять своё право поедать кур, то она встретит смертельный отпор от обоих «хозяев» курятника.
Сказанное позволяет сделать по крайней мере два вывода:
- наличие множественности воль само по себе порождает противоречие в определениях этими воль вещей
- признание иной воли в некотором отношении, например, в отношении конкретного определения заданной вещи, не допускает возможности снять возникшее противоречие конечным образом
§8
Нам остаётся теперь только обратить внимание на то, что снятие противоречия между конечными правами на вещь, если только оно не производится конечным же образом (уничтожением одной или обеих воль или самой вещи), начинает требовать наличия бесконечного определения волей той же самой вещи, то есть именно права распоряжения. Причём необходимым оказывается признание такого права сразу за обоими носителями воль. Однако, и этого ещё оказывается мало. Необходимым также оказывается приравнивание в каком-то отношении этих прав распоряжения при осознании их качественного различия. Такое приравнивание именно в бесконечном определении различными волями одной и той же вещи происходит в договоре.
Именно в единичности договора для двух и более различных воль, умирает их качественное различие и они предстают как нечто, совершенно лишённое в себе изначального противоречия. Именно в договоре происходит приравнивание различных прав и из одного и одного права различных субъектов возникает некоторое общее для этих обоих. Именно в договоре происходит обмен права одного субъекта на право другого, а такой обмен как раз и означает снятие противоречия, которое существует внутри количества двух определений воли одной и той же вещи.
Если же количества при этом берутся как количества вообще, то это таким образом по «лестнице» приводит нас к ступени меры.
Пояснение. Не стоит изумляться тому, что существуют, так называемые, «односторонние» сделки. Дело в том, что такое название, строго говоря, совершенно неточно. Если сделкой полагать только то, что определяет лишь одну волю, то такое называние тривиально и вырожденно. Оно не несёт в себе никакого функционального смысла. Если же предположить, что в этом словосочетании понимается всё-таки нечто, что создаёт определения для нескольких воль, то само это название, пусть даже и традиционно, но обманывает, особенно если иметь в виду, что любой отказ от права есть ни что иное как также определение всё той же самой волей. По указанной же причине вызывает недоумение и утверждение о том, что приватизация квартир, например, происходит в результате договора, так как стороны в таком договоре изначально не признаются равными: одна сторона имеет право получить квартиру в собственность, а вторая — не имеет никакого права её не дать. Уже поэтому требуемая по закону оценка передаваемой в собственность квартиры при акте приватизации выглядит более чем безграмотно, так как цена, как мы увидим из дальнейшего, всегда должна предполагать полноценные свободы воль и истинный договор на этой основе, а не суррогат, называемый договором по простой безграмотности законодателей.
Добавим, что совокупность как раз договоров в указанном выше смысле, то есть в смысле обмена между субъектами правами, составляет то, что именуют гражданским оборотом, в котором при каждом волевом акте происходит приравнивание в определённом отношении различных определений волями вещей, то есть их прав.