Кукушки. Часть 1.
Все имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны
Маленькая Любава вцепилась в руку матери, страх и волнение сотрясали её тело. Секлетинья, сжав губы, упорно тащила испуганного ребенка за собой. Девочка оглянулась, вокруг них шли, неся в руках иконы, дядья и их дети, сёстры, односельчане, жители Кокушек, небольшой деревушки, затерявшейся среди степей и лесов, где-то за Уралом.
Впереди толпы споро, широко ставя шаг, шагал старец Пимен, с окладистой белой бородой, в которой встречались прядки черных волос, коими славился он по молодости. Любава старика боялась, был он суров, немногословен и при гневе мог ударить всем, что под руку попадется.
Её родной дедушка, соборный, шедший сбоку, напротив был ласков с девочкой и не упускал возможности лишний раз приласкать ребенка или изладить для неё деревянную игрушку. В этом деле Трофим был большим мастером и славился своими узорами и изделиями далеко за пределами Кокушек.
Жила семья все вместе, несколько поколений в одном доме, на берегу реки Бешкиль, которая и рекой-то называлась со смеху, а в иное, жаркое лето и курице была по колено.
Сама деревня была небольшой, всего пара коротких улиц, на которых прочно обосновались пришлые люди - староверы, пришедшие сюда на житьё после церковного раскола из Вологодской губернии. Дед Трофим рассказывал Любаве, что тогда в бору было много кукушек, отсюда дескать и название Кокушки появилось, но бабушка Агафья его тут же окорачивала, утверждая, что название это идёт от села Кокушкино Вологодской губернии, откуда они были родом. А Любаве и всё равно было, главное, дом, семья, которая была очень большая.
Судите сами, дед - Трофим Логинов с женой Агафьей жившие одним двором со своими взрослыми сыновьями — Осипом, Родионом, Агафоном и Григорием, отцом Любавы. У Осипа, в свою очередь, было три сына: Ивашка (пятнадцати лет), Лучка (тринадцати лет) и Сенька (пяти лет), у Родиона — два: Тимошка (пятнадцати лет) и Митька (тринадцати лет), у Агафона — тоже два: Стенька (четырнадцати лет) и Андрюшка (трех лет). Все мальчишки росли ладными, красивыми, черноволосыми, послушными. Лишь её отец оказался «бракоделом» и заделал четырех дочерей, самой младшей их которых была Любава, за что терпел постоянно насмешки со стороны братьев и отца.
Жену Григорий взял из местных, тогда как братья привезли своих из Вологодской губернии, да и часть их детей родилась там же. Секлетинья по началу пришлась не ко двору, слишком разные были они с мужем люди. Её родители прибыли на берег реки раньше Логиновых и успели здесь обосноваться, сохраняя и оберегая старую веру. Главой семьи был старый-престарый дед Адриан, который и имя-то своё с трудом вспоминал, но был непререкаемым авторитетом для нескольких семей, обосновавшихся здесь.
Стариковцы не перекрещивали приходящих жить в общину людей, считали, что где-то на свете всё же сохранилась истинная церковь и истинное староблагодатное священство. Адриан любил, собрав вокруг себя семью, разглагольствовать о Антихристе-монархе, царствующим в Турции, из-за него де никониане, те что поддержали реформы Никона, заблудились в своих религиозных воззрениях, а на самом деле были обычными христианами. Когда в деревню прибыли Логиновы, он с любопытством наблюдал за их суетой, а познакомившись поближе и вовсе успокоился, видя с каким рвением и усердием они начали свою новую жизнь.
Работать новопоселенцы начинали рано, как только небо на восходе начинало розоветь, прогоняя с небосклона ночные звезды, а заканчивали, когда они вновь появлялись. Дома строили ладные, непохожие на те, что были в округе, оконца небольшие, под домом –подвал, крыши странной формы, да два полумесяца вместо слухового окна. Обрастали дома банями, сараюшками и конюшнями, разрабатывалась нетоптаная степь под огороды и поля.
Когда Григорий приметил Секлетинью, дочь Андриана, та долго не манежилась и быстро дала своё согласие пойти взамуж. А дальше и вовсе начались чудеса. На сватовство его родители не приехали, объяснив, что это грех, прислав вместо себя братьев жениха. А вот на венчание, под давлением Адриана, согласие дали, хотя Григорий и говорил, что среди них, поморцев, сие не очень приветствуется.
Приехав от венчания Секлетинья увидела в доме мужа несколько стариков и старух, которых, каждого нужно было обойти, испросив прощения и положив каждому земные поклоны. Потом на них с Григорием наложили епитимью: 800 поклонов в день, трижды в неделю сухоядение-хлеб и вода и отлучение от моленной, которая находилась в одном из вновь отстроенных домов, на целый год. и только после этого её приняли в семью.
Такова была цена за желание её родителей узаконить их брак занесением в метрические книги православного храма, находившегося от Кокушек в нескольких верстах. Войдя в дом мужа, женщина отреклась от семьи и веры, пройдя новый обряд крещения.
Трудом и заботами прошёл в Кокушках ни один год, рождались дети, колосилась в полях рожь, строились новые дома, ибо прибывали и прибывали в деревню люди, бежавшие от нововведений Никона.
-Слышь, Родион, - сказал старшему сыну Трофим, ладивший лапоточки для внучек и внуков в один из снежных, зимних вечеров, когда вьюга стояла у порога, завывала в трубу и царапала крышу, - пора брать тебе дело в свои руки. Я стар становлюсь, силы уже не те, а людей в Кокушках становится всё больше и больше. Надобно их приобщить к нашей вере, нехорошо, когда в общине разный люд живет. Пущай перевершиваются уж коли решили тута жить. Да для начала, пусть пройдут через сорокодневное приготовление, епитимью на сто поклонов в день, хлеб да воду.
Келью особую для таких сооруди, пусть желающий там сидит и видеться ни с кем не может. Выдать такому особую икону, чашку, ложку и гребень, да и будет с него. А коль не выдержит, да какую-нибудь оплошность совершит, назначить ему новый срок в шесть недель. Пусть посидит, подумает, так ли он живёт, в согласии ли с Господом? Трофим кряхтя встал со скамьи, чтобы поменять сгоревшую лучину, потрепал по голове детей, умостившихся на сон на печи.
-Перед самым крещением, пусть желающий выберет крестного, своего духовного наставника, - продолжил он, возвращаясь к нехитрой своей работе. Крестить станем ночью, в реке или на озере, а ещё лутше, если изладишь особые крещальни в виде четырёхугольной ямы, в которой стенки, дно и крышу обшей деревом. У дерева особый дух, очищающий. Мирских до работы не допускай, сам всё сделай! Ты тепереча соборный, большая ответственность на тебе! Коли не слишнится рядом воды, не тушуйся, в энтом деле и кадка с дождевой или снеговой водой подойдет, было бы желание!
Помни, крещение проводи с большой торжественностью, в присутствии нескольких лиц и в любое время года, даже в лютые морозы, ждать некогда. Крещаемого подвяжите полотном под подмышки наставник пусть держит концы. При выходе из воды пусть крестный наденет на него белую рубаху, крест и пояс, да не забудьте старые сжечь, они ему без надобности будут. После крещения возврата к прошлому нет, всё с изнава начинается, значит и имя ему новое положено.
-Ты отец как будто покинуть нас собрался? –это Осип, второй сын, не утерпел, перебил Трофима.
-До слушай сперва! –рассердился он, -да поперёк отца в пекло не лезь! Чую наворотите вы дел без меня! Новокрещенного семь дней в мир не пускайте, пущай в келье сидит и лика своего мыть не смеет! На восьмой день пусть его крестный переоденет новокрещенного в черное, только после этого он в общине нашей жить смеет. А я уж начну шить себе домовину, близок мой смертный час, успеть бы главное вам передать. Трофим тяжело вздохнул и скомандовал:
-Спать ложитеся, завтрева работы непочатый край, да на ухо себе мотайте, что отец вам говорит! Семья сильна мужиком, за ним да за верой нашей вся сила кроется! Напрасно Трофим беспокоился в этот студенный зимний вечер, отведёт ему судьба еще несколько лет жизни, успеет он передать свои знания сыновьям, примет в общину ещё много пришлых людей.
Первое, что помнила маленькая Любава, это молельня, в которую брала её с собой бабушка и мать. Находилась она в отдельном доме, принадлежавшем Логиновым и представляла собой две комнаты, одна из которых была прихожей и в ней находились одни медные иконы, а во второй велась служба.
Любава считала себя взрослой, бабушка уже научила её прясть и у неё было свое собственное маленькое веретено, которое изладил дед, но здесь в молельне она совершенно терялась, чувствуя, как мурашки бегут по рукам. На передней, восточной стороне комнаты были расположены в два ряда иконы, перед которыми горели лампады и свечи. Бабушка говорила, что их привезли с собой и всю дорогу бережно укрывали и прятали, боясь, что лихие люди позарятся на них. Ниже икон стоял деревянный стол шириной в аршин, на нём дед хранил книги для службы и разные принадлежности, которые так и манили девочку.
Посередине молельной аршина на два от передней стены стоял аналой, облаченный в бархатную одежду с изображением осьмиконечного креста, а на нём особая, праздничная икона и посеребренный подсвечник рядом. Рядом стояли ещё два аналоя, на которых, как правило, лежали книги, которые дед использовал при богослужении. Посередине молельни висела занавеска из скромного ситца, некий разделитель, ведь во время службы мужчины и женщины молились по разные стороны от неё. Собираясь в молельню отец Любавы и его браться с сыновьями оставляли дома опояски и приходили молиться в наглухо застегнутых кафтанах.
Вставая по правую сторону от Трофима. Женщины, одетые в сарафаны, опоясанные поясом и в платках, повязанными в два конца так, чтобы другие два свешивались сзади, проходили в левую часть молельни. У всех в руках были лестовки, иными словами четки и подручники, которые клали на пол, чтобы во время поклонов полагать на них головы. Трофим, наставник, стоял возле аналоя, рядом с ним находился чтец, Ивашка, старший сын Осипа, позади них - певчие, мальчики из семьи Логиновых.
Пока шла служба разговаривать, то есть шепты творити не разрешалось никому, даже домочадцам наставника. Все одновременно опускали земные поклоны, Ивашка дрожащим голосом, нараспев, читал, а Трофим, иногда, пояснял присутствующим то, что читалось. Затем начиналось каждение (ритуальное сжигание ладана) перед праздничной иконой, потом наставник окаживал мужчин, которые ему кланялись, затем женщин.
Любаве в это время было немного страшно, ведь её любимый дед, был суров, немногословен, словно сосредоточен на чем-то важном и будто бы не узнавал любимую внучку. Хотя девочка и пыталась подать ему знак, но, окороченная сильной материнской рукой покорно кланялась наставнику. После службы семья возвращалась домой, чтобы, переодевшись в худое, снова с головой уйти в работу. Труд, ежедневный, упорный, изматывающий, был основой их жизни.
Ну, что, друзья, как говорила, моя бабушка, начнём помолясь? Быстро писать не обещаю, хотя определенная часть уже написана, Дзен заставляет покинуть площадку, чиня разные препятствия авторам, но я остаюсь здесь, ради вас, мои хорошие и заработка в 79 рублей. Как говорят в народе, копейка рубль бережет. Всех с праздником, со старым Новым годом! Люблю, обнимаю, ваша Марина