Начало. Глава 12
Отношения Михаила и Саши перешли на новый уровень, из дружеских в более тёплые. Они заботились друг о друге. Для Мишки, мальчика, который никогда не знал любви, это было сложно и ново. Но безумно нравилось это трепетное чувство в груди, которое его поглощало полностью. Ему казалось, что внутри него распускаются цветы и хотелось ими осыпать Сашу, оберегать от всего на свете, даже от непогоды. До сих пор его любил только кот, а тут милая, красивая, добрая, нежная и..... Мишка мог до бесконечности награждать её эпитетами. И впервые он посмотрел на мир другими глазами.
Любовь любовью, но на работу ходить надо. Он шёл утром на работу и не мог дождаться вечера, чтобы вновь увидеть Сашу. Обычно она его встречала в скверике, и они шли домой, держась за ручки.
Света целую неделю не ходила на работу, сказавшись больной. По поручению Миши Саша сходила к ней домой и проверила, как она там. Девушки даже подружились. Теперь Саше было с кем посоветоваться или поделиться радостью. Она ещё несколько раз ходила к затворнице, относя ей продукты. Когда Светлана вновь вышла на работу, мужики её не узнали. На ней было более скромное платье, без соблазняющего декольте и скромный макияж. Теперь она не заигрывала с клиентами. Хотя доля обычного женского кокетства присутствовала. И у неё даже завязался роман с одним из коллег. Только вот в гости она его пока не приглашала. А Мишку она искренне поблагодарила, принеся и вручив ему домашний торт.
— Эй, Мишаня, — пристал к нему с расспросами Владимирович, — а чего это она? Мужиков наших чуть ли не посылает, хотя сама раньше стелилась, а тебе торт.
— Значит заслужил. — ответил Мишка обтекаемо. Дружбу он здесь ни с кем не водил и о том, что может не распространялся, поминая прежний опыт.
Через какое-то время, когда Саша и Миша шли под ручку через скверик она его огорошила:
— У тебя завтра нет никаких планов? — Мишка помотал головой, — Отлично! Значит завтра поедем к моему папе!
— Ты...уверена?
— Конечно! С мамой и бабушкой ты уже знаком, осталось познакомить тебя с папой.
Миша вздохнул. Когда он ехал в деревню с Сашей, ему не было так страшно как сейчас. Хотя нет, это был не страх, это было предчувствие чего-то.
— Хорошо, как скажешь. — согласился Мишка и обнял Сашу. С каждым днём их поцелуи становились всё более умелые и откровенные. Они уже не были похожи на тот первый, робкий поцелуй, но тот поцелуй они оба будут всегда помнить.
— Ну, нашли место! Гав! — услышали они за спиной уже знакомый голос.
— Бабушка, Вы бы перестали ворчать на людей, глядишь и лаять перестали бы. — сказал Мишка со смехом. Он-то знал, что это его рук дело и как снять эту порчу он тоже знал.
— Я сама... Гав! — бабка помолчала, видимо осознавая сказанное ей, — Дая и не ворчу, так... — эта фраза у неё получилась без гавканья, поэтому она уже более дружелюбно продолжила, — Я уже замучилась с этим лаем. Люди от меня шарахаются. Даже соседка косо смотрит. Говоришь, если перестану придираться, то и лаять перестану?
— Ну да. Начнёте с людьми по-человечески общаться и лаять перестанете.
— Ну, ладно. И это...спасибо! — она улыбнулась. Подобрала свои сумки и пошла прочь.
Мишка и Сашка вновь прыснули со смеху.
— Это ты что ли устроил?
— Ага! Когда она меня с Рексом облаяла.
Готовиться к встрече с отцом Саша начала с самого утра. Испекла пирог, от вида которого у Мишки слюнки текли. Упаковала его в коробочку. Мишу заставила надеть новую рубашку. Мишка с детства ненавидел носить рубашки, но ради Саши надел, и даже погладил её перед этим. Когда оба были готовы, выдвинулись. Ехать нужно было на трамвае всего несколько остановок. Саша всю дорогу рассказывала об отце. И когда они подошли к его дому, Мишке казалось, что он его давно знает. Когда вошли в квартиру, Миша понял, кто забрал оставшуюся порчу с маленькой Саши. Всё в доме Евгения было чёрное. Чернота кишела везде и вокруг него.
— О, Михаил, приятно познакомится! — он протянул руку для рукопожатия. Для Мишки она была грязная, вся чёрная. Но что бы не подавать виду, он протянул ему в ответ, превозмогая брезгливость.
Обстановка в квартире была бедненькая. Посредине захламлённой комнаты стоял большой круглый стол. Евгений Николаевич усадил их пить чай с пирогом, который так старательно пекла Саша.
— Вы уж меня простите за бардак, болею я всё. То давление, то в спину вступит. То одно, то другое. — говорил он извиняясь.
— Ничего, папа, не переживай. А хочешь, мы тебе поможем здесь прибраться? — Саша хотела встать, но Мишка придержал её за руку и многозначительно посмотрел на неё. Она догадалась, что что-то здесь не так.
— Миша, ты не представляешь, как я любил маму Саши, мою Машеньку! Она была красавица! За ней все бегали с нашего класса! А она, видишь, меня выбрала. Мы о детях сразу не думали, хотели на ноги встать. Я начал крутиться, вертеться, открыл свою фирму. Дело пошло. Сотрудников начали нанимать. Вот и пришла к нам в секретарши Оля. Высокая, стройная, вся такая фигуристая. Мне-то она не нужна была, я твою маму, Сашенька, любил очень. Не знаю, как так получилось.... Стыдно вспоминать. Как разум затмил кто. А Маша болеть стала и чахнуть, я пока на неё смотрю. Вот прям от души воротит, как за дверь выйду, так тянет меня к ней. Ольга и говорит, что это, мол, приворот на мне был. Поэтому так.
— Это порча на Марии была, поэтому так. А ведь это ты принёс ту вещь в дом? — спросил вдруг Мишка.
— Какую???
— С порчей.
— Да, я. Но я тогда не знал об этом. Оля мне дала, сказала подарок для моей жены. Она и раньше передавала маленькие подарочки. То форму для льда в форме поцелуйчиков...
— Это она остуду делала на эту форму, да не подействовала. Ваша любовь сильнее была остуды.
— Про это не знаю. То пяльцы, то тот платок с ручной вышивкой...
— Порча была на платке?
— Да. Оля перед самой смертью мне призналась.
— Это ей обратка прилетела. Нельзя без последствий порчу наводить. А Мария в то время беременная была.
— Да, точно. Я когда увидел Машу с животом, у меня прямо ёкнуло всё внутри. Хотел помириться, да Ольга не давала. А когда Маша родилась, Ольга тоже слегла. Всё болела и болела. А перед самой смертью мне и рассказала о том платке и порче.
— Ты забрал тот платок!
— Да, забрал. Напросился на дочку посмотреть и забрал.
— Ты что-то сказал, что порча к тебе с Саши перешла!
— Я.... я уже сейчас и не помню. Ну что-то вроде того, что всегда защищу её и все болезни пусть ко мне идут, а она не болеет. Дословно уже не помню. А ты откуда всё это знаешь??? Мне одна бабка сказала, что порча на мне сильная и никто мне не поможет. Что я чужую забрал... Это я, получается, Сашину порчу что ли забрал? Это у Ольги хватило ума на ребёнка порчу накладывать?
— Она не на ребёнка, а на Марию накладывала. И порча была на смерть. Но она на тот момент была уже беременная, поэтому порча разделилась. Часть на Сашу, часть Марии осталось. Сашину ты забрал.
— Ты говоришь, порча была на смерть, но ведь... я жив, и Мария тоже?
— Она разделилась и стала слабее. Хотя обратка получилась двойная. Поэтому Ольга с ней и не справилась. А где тот самый платок?
— Откуда ты это всё знаешь?
— Пап, Миша помог с мамы снять порчу. Его бабушка научила.
— Ну понятно. А платок у меня. Та бабка сказала, что его нельзя выбрасывать, хуже будет.
Он встал и достал из старого серванта, завёрнутый в газету платок. Белый, красивый, с вышитыми маками. Саша протянула руку, чтобы взять его, но мишка её остановил. Взял он его через газету.
— Свеча нужна из белого воска. — сказал он, пристально рассматривая этот кусок ткани. Он буквально видел как ич то происходило. И как баба Стеша заговаоривала, и как Ольга уговоаривала Евгения унести платок жене. Видел как чернота стала проникать в Марию, минуя живот. Видел и позднее раскаяние Ольги. Всё видел, как кино посмотрел.
Между тем отец Саши принёс с кухни обыкновенную хозяйственную свечу.
— У меня есть только вот такие.
Мишка кивнул.
— Пойдёт.
Поставил на стол и зажёг от своей зажигалки, отказавшись от спичек хозяина. Шепча нужные слова поджёг платок и опустил его на тарелку. Платок дымил жутким сине-красно-чёрным пламенем. То коптил, то разгорался. Между тем Мишка взял свечу и пошёл с ней по квартире, шепча слова заклинания. Саша и её отец с огромным интересом за ним наблюдали. Платок догорел как раз в тот момент, когда Мишка вернулся обратно в комнату.
— Нужно будет всё здесь помыть.
Саша было рванула за ведром, но Миша её остановил.
— Он сам это должен сделать.
Отец стоял растерянный.
— И что, и это всё?
— Нет. Нужно будет девять дней ежедневно мыть пол здесь. А вот этот пепел на девятый день развеять по ветру. Скажешь: "Откуда пришла, туда иди, в преисподней твоё место. Моё слово твёрдо, моё слово свято. Аминь" И все эти девять дней никого к себе не пускай. И неплохо бы было помолится за здравие. Ну, или службу заказать.
— Хорошо... как скажешь, так и сделаю. — отец был ошарашен.
— Пап, ты не переживай, всё будет хорошо! А когда закончишь, приезжай к нам в гости! Да, Миша?
Миша согласно кивнул.
— Да.
И когда перед уходом отец вновь протянул руку, чтобы пожать, черноты на ладони уже не было. Мишка облегченно вздохнул. Всё будет хорошо. А сегодня он немного устал.
