Рассказ А.И. Куприна "Гранатовый браслет" выглядит очень прозрачным. Кажется, никаких вопросов тут нет: новенький, переделанный из старинного браслет с гранатами влюбленный чиновник Г.С. Желтков отправил графине Вере. Своей платонической возлюбленной, мечта о которой составляла все содержание его жизни на протяжении восьми лет. Только ей, в собственные руки.
Но точно ли Желтков был влюблен в подлинную графиню Веру Николаевну? Или же... только в ее образ, созданный в собственном воображении?
Собственно, почти все мы проходили этап любви к мечте. Лет так в 12-14. Любовь направлялась на какой-то прекрасный образ, явленный нам с экрана, открытки, глянцевой странички. Ну или в крайнем случае изредка мелькающий на другой улице. От предмета романтических грез требовалось: а — быть прекрасным, б — быть недоступным. Возвышенно, безопасно и не грозит разочарованиями.
Но надолго зависнуть в таком состоянии значит никогда не повзрослеть. "Ежели ты человек, то и люби человека, а не мечту какую-то бесплотную, прости Господи!" (эх, молодцы Горин и Захаров, какой великолепный фильм "Формула любви" создали из тусклой полуповести А.Н.Толстого "Граф Калиостро"!).
Только вот любить живого человека - это трудно. Потому как он... живой! Со всеми живыми проявлениями. "А жена моя, особа, которая должна служить идеалом любви... закажет при мне лапшу и начнет ее кушать?". Или на ночь мармеладу наестся и будет ее всю ночь сушняк мучить, как молодую Маню из чеховского "Учителя словесности".
Или еще хуже, выйдет как у дедушки Аносова. "Вижу, сидит около меня свежая девчонка. Дышит — грудь так и ходит под кофточкой. Опустит ресницы, длинные-длинные такие, и вся вдруг вспыхнет. И кожа на щеках нежная, шейка белая такая, невинная, и руки мяконькие, тепленькие... И вот через три месяца святое сокровище ходит в затрепанном капоте, туфли на босу ногу, волосенки жиденькие, нечесаные, в папильотках, с денщиками собачится, как кухарка, с молодыми офицерами ломается, сюсюкает, взвизгивает, закатывает глаза. Мужа почему-то на людях называет Жаком. Знаешь, этак в нос, с растяжкой, томно: «Ж-а-а-ак». Мотовка, актриса, неряха, жадная. И глаза всегда лживые-лживые..."
Куда как проще сохранять возвышенные чувства к безупречной мраморной статуе! Или к женщине, которую видишь мельком пару раз в году.
"Восемь лет тому назад я увидел вас в цирке в ложе, и тогда же в первую секунду я сказал себе: я ее люблю потому, что на свете нет ничего похожего на нее, нет ничего лучше, нет ни зверя, ни растения, ни звезды, ни человека прекраснее Вас и нежнее. В Вас как будто бы воплотилась вся красота земли..."
Это чудесно, но что еще влюбленный не-юноша знает о Вере? Собственно, только одно — что она любит музыку Бетховена, так как часто бывает на концертах. Но что еще скрывается под внешней холодностью, надменностью, величавостью и обликом, сходным со старинной миниатюрой?
Например, знает ли Желтков, что она, давно живя в Крыму, любит лес, а не море? "Я люблю лес. Помнишь лес у нас в Егоровском?.. Разве может он когда-нибудь прискучить? Сосны!.. А какие мхи!.. А мухоморы!". Прекрасная звезда восхищается мухоморами — ничего так?
Или что Вера, как и ее сестра — азартная картежница? "После обеда обыкновенно играли в покер, так как обе сестры до смешного любили азартные игры. В обоих домах даже выработались на этот счет свои правила... для обуздания княгини Веры и Анны Николаевны, которые в азарте не знали никакого удержу."
Или что у Веры неполадки со здоровьем, она "жадно хотела детей и даже, ей казалось, чем больше, тем лучше, но почему-то они у нее не рождались, и она болезненно и пылко обожала хорошеньких малокровных детей младшей сестры". Это ведь очень тяжелое испытание для женщины и для ее брака. Возможно, именно вмешательство медицинских аспектов привело к тому, что "прежняя страстная любовь к мужу давно уже перешла в чувство прочной, верной, истинной дружбы".
Вы заметили, что в отношении внешне холодной, сдержанной Веры постоянно употребляются слова "страстно", "пылко", "жадно", "азартно"? Ее близких это не удивляет совершенно: да, характер отличается от внешности. Но что об этом мог знать Желтков, видевший предмет обожания лишь издали в официальной обстановке?
А еще Вера бережет руки: брезгливо не касается ни газет, ни продуктов. Временами скуповата, как и ее муж — рада, что "именины совпали с дачным временем. В городе пришлось бы тратиться на большой парадный обед, пожалуй даже на бал, а здесь, на даче, можно было обойтись самыми небольшими расходами." Надменна с "нижестоящими", особенно с прислугой.
Ее близкий круг — взбалмошная сестра, полуглухой дед, "обломок старины", золовка, экзальтированно восклицающая о святой, вечной, неземной любви и довольно неприятный, самоуверенный брат с весьма своеобразным чувством юмора. Живые люди со своими достоинствами и недостатками. И родные друг с другом отлично ладят, при разности характеров находят общий язык.
Но все это никак не попадает в поле зрения Желткова, застрявшем на долгие годы в своей юношеской фантазии. "Случилось так, что меня не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о будущем счастье людей — для меня вся жизнь заключается только в Вас".
По факту эта жизнь заключалась в мечтах, пожирании взглядом издалека, писании писем, подбирании платков и брошенных программок. Княгиня Вера за восемь лет изменилась, вышла замуж, стала хозяйкой дома, заняла место в обществе. Желтков остался прежним — и тем самым разрушил себя.
И браслет он тоже разрушил, отдав в переделку семейную реликвию. "Он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжелые мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти. Все камни с точностью перенесены сюда со старого серебряного браслета, и Вы можете быть уверены, что до Вас никто еще этого браслета не надевал." История, накопленная энергия исчезли, а с ними и охранительное волшебство.
Живой, реальной Вере Николаевне Шеиной этот браслет не нужен. Он ее не порадует, не украсит, не защитит от невзгод.
Он предназначен для Веры придуманной, зримого образа чего-то, существовавшего лишь в воображении Желткова.
Логично, что в конце концов браслет и достался... образу. Иконе, обозначающей присутствие чего-то невыразимого, более высокого, чем человек... и по определению не совпадающим с нашими представлениями о Нем.
"У вас есть милый обычай — так он и сказал: милый обычай — вешать на изображение матки боски кольца, ожерелья, подарки. Так вот исполните мою просьбу: вы можете этот браслет повесить на икону?"
Все-таки жаль, что у Георгия Желткова не было тетушки Федосьи Ивановны, которая бы вовремя ему сказала: "Если ты человек — люби человека!"
Продолжение здесь:
Чтобы не пропустить интересные статьи, жмите на название канала или пользуйтесь Каталогом заседаний клуба.
Если понравилась статья, можете поблагодарить автора