Потянувшись за чашками, мужчины переглянулись. И это конечно не укрылось от всевидящего ока хозяйки.
- Я вам сейчас попереглядываюсь! – и для пущей убедительности она притопнула ногой.
- Анюта-а-а, - Семен попытался приобнять да успокоить разгневанную супругу, но не тут-то было.
Таким взглядом окатила его Аннушка, что удивительно, как не задымился.
Уткнувшись в кружку с чаем, Тоня тихонько похихикивала.
- Вы такие милые, - не удержавшись, заметила она и, не таясь, захохотала уже в голос.
Так заразительно рассмеялась, похрюкивая, хватаясь за живот, ахая и охая, что больше не может и сейчас лопнет от смеха, что остальные тоже загоготали.
- Вы чего тут, девчонки, посмешень-травы напились? – вытирая слезы, поинтересовался дед Захар.
- Не, мы успокоень-траву уже второй день хлыщем, - как можно грознее ответила хозяйка.
Но уже все видели, грозность напускная и ежу понятно, что вся эта сердитость от переживаний.
- Ладно, ладно! – подняв руки, Семен усиленно закивал головой. – Сейчас все расскажем.
- Сразу бы так, - довольно промолвила Аннушка и, усевшись за стол, шумно отхлебнула чаю.
- Ну, что, - начал хозяин. – Приехали мы в Ворыгино и наткнулись на полнейшее запустение. Только лебеда да крапива в человеческий рост стоит как страж. Помню, когда-то там родник холодный бил, так и он зарос. Слышно, журчит где-то, а не найти…
- А избы? – тихо произнесла Тоня. – Избы были?
- Нет. Одни бревна полусгнившие…
- А пеньки заметили?
- Да, об пеньки то и дело спотыкались. Походили мы, да и решили ночи дождаться. А вдруг, думаем, ночью, что увидеть доведется? Расположились неподалеку, поляну разбили, сидим, ждем, бутерброды с чаем наворачиваем. А ближе к вечеру напарник мой засуетился из-за травы какой-то…
Все разом посмотрели на деда.
- Не из-за какой-то травы, а из-за чертополоха, - серьезно объяснил тот. – Только ближе к вечеру я вдруг заметил, ни одного чертополоха на останках деревни не вижу!
- А должен быть? – удивилась Аннушка.
- Так везде растет, а тут как вымер! Отошел немного в сторону, смотрю, растет! Я давай по периметру обходить, так чертополох, словно круг очертил, дальше которого или ступить не может, или не позволяет ему кто.
- И что это значит?
- А то и значит, что проклятое место эта деревня, и нечисть там основательно обосновалась. Так обосновалась, что опасную для себя траву выжила, - и, обведя взглядом слушателей, дед нахмурился. – Вы и правда не в курсе, что чертополох дьявола отпугивает?
- Погодите-ка! – воскликнула вдруг Аннушка. – Чертополох, он же татарник?
- Да много у него названий, - кивнул рассказчик. – И татарник один из них.
- С цветами такими сиреневыми и душистыми! – выпалила хозяйка.
- Так точно и есть. Хотел я цветы эти духмяные на нашу поляну протащить, так Семен запретил.
Он у нас страсть как желанием горел с дьявольской мордой повстречаться. Меня же, после знакомства с Устиньей, как-то не особо тянуло на такое зрелище. Но что делать? Напарник сказал нет, значит, нет.
- Деда, а скажи, деревня та же, что ты видел, когда за мной пришел? – перебила внучка.
- Да, - с готовностью подтвердил тот. - Ее первый вариант, когда она после погоста нарисовалась. Заросшая, разрушенная… И сидели мы в засаде, поджидая следующие ее варианты, но время тикало, а воз, как говорится, был и ныне там…
Вот и полночь настала, и признаюсь, что тут-то очертания разрушенных домов приняли довольно-таки зловещий вид. Возможно, мне и показалось это, но тут из-под земли заструился мертвенно-синий свет. Он стелился и укутывал собою все. Я взглянул на Семена, чтобы спросить, страшно ли ему, но увидев его лицо, чуть не заорал благим матом на всю проклятую округу. Господи-и-и-и…
Чего-чего, но такого слушатели никак не ожидали. Если уж и русского богатыря оторопь взяла…
- Деда… - подсев, внучка приобняла его за плечи. – Деда, ты испугался?
- Что вы там такое увидели? – метнув на мужа красноречивый взгляд, вмешалась Аннушка. – Семен, что молчишь?
Благоверный мялся, жался, опускал глаза.
- Да это всего одну минуту длилось, может и показалось, - промямлил, наконец, он.
- Показалось? – рыкнул дед Захар. – Нет уж… Если и там, чтобы умом от страха не двинуться, я с тобой и согласился, то теперь прямо заявляю; ни черта нам не показалось! Признайся, напарник, ты видел то же, что и я. Наберись смелости!
Встряхнув головой, Семен похлестал себя по щекам.
- Не могу… - признался он, и жалобно посмотрел на жену. – Можно нам по пять капель настойки, а? Иначе мозгом тронусь…
Фыркнув, Аннушка быстро достала из шкафчика фигуристую бутылку.
- Из лесной земляники пойдет? – спросила она.
Не услышав восторгов со стороны мужа, изумленно обернулась; повесив нос, Семен уныло рассматривал узоры на скатерти.
- Сема, да что с тобой? Твоя любимая настойка и никакой реакции… - ставя перед ним стопку, испуганно произнесла супруга.
Будто не слыша ее, муж взял рюмку и тяжело поднялся.
- За друзей, - бросив взгляд на Захара, провозгласил он. – За друзей, которые, несмотря на страх, не убегают, а остаются рядом! – и, чокнувшись, отпил всего глоточек и обессиленно опустился на диван.
- Хороший тост, - одобрительно кивнул дед. – Тогда на правах друга я расскажу все, что произошло дальше.
- Да ждем, не дождемся уже, - наминая картофельное пюре с печеночной подливкой, буркнула Тоня. – Повернулся ты к Семену, и что?
- А то, что напарник мой выглядел как живой мертвец. Синий весь, кожа в струпьях, а местами свисает лоскутками, что на ветру колышутся. Глядит на меня единственным глазом, а второй слизнем неторопливо так по щеке сползает и блестящую дорожку опосля себя оставляет.
За неимением губ, деснами обнаженными щерится, да ружьишко в мою сторону направляет.
Я мигом свой обрез взметнул, да и понял тут, что специально нам мозги крутят. Положим сейчас друг дружку за здорово живешь, а с нечисти поганой и взятки гладки. Понял, обрез отбросил, да как заору: «Семен! В себя приди. Они у тебя сестру забрали, теперь нашими же руками нас и порешат!»
Тут сбоку хруст веток раздался, а никого не видно, но явно ощущается, подходит кто-то.
Запах такой духмяный да знакомый полился и на голову нам венки из чертополоха опустились. Колючие, зараза, но стоило только вздохнуть цветок сиреневый, так и синий свет исчез, и Семен прежним стал. А рядом с нами спасительница наша обозначилась в косынке с ромашками, - от переизбытка эмоций крякнул дед Захар, да и запил свой рассказ настойкой из лесной земляники.
Продолжение
Предыдущая часть
Начало