Танину походку замечали все. Не заметить было просто невозможно. Приезжие даже приостанавливались, чтобы полюбоваться.
А свои, деревенские, давно к Таниным причудам привыкли, но тоже улыбались и смотрели ей вслед, встретив ее по пути.
Ведь Таня, куда-нибудь направляясь, не просто шла. Она плыла. Ее царственная осанка поражала.
Ровная спинка. Голова с небольшим наклоном. И улыбка - чистая, открытая.
*****
И при этом девочка всегда как-то по-особенному передвигала ногами. Будто танцуя.
Так, что все туловище было неподвижным, но при этом Таня грациозно продвигалась вперед.
Она была с детства такой. Ее сестры и братья, которых было у нее 12, были самыми обычными ребятишками.
Они носились по деревне, играли в мяч, в казака-разбойника и в другие игры. Ни с кем не ругались, и на свою сестру тоже смотрели порой с удивлением.
Она, как только сделала первые шаги, уже так себя держала. Головку держала, как царевна, ручки ставила в стороны, как балеринка. И ножками передвигала, семеня.
Феодора, девушка еще совсем молоденькая, широко улыбалась. Ведь Танечка была у нее первой. И она глаз с нее не сводила.
А наблюдая за тем, как девочка ходит, только счастливо смеялась. Ей так хотелось. Чтобы доченька нашла свое счастье…
Ее подружка, известная гадалка в деревне, увидев малышку, утешила ее как-то. Сказала, что Танька будет счастливой. Вон, мол, как выхаживает, ну настоящая крулевна.
*****
Таня росла. Но не менялась. Даже когда в школу шла, которая находилась за несколько километров от дома.
Ее в этот момент никто не видел. И она могла ходить иначе. А ведь не ходила. И точно так, как при всех, в чистом поле не шла, а словно парила, плыла.
К ней в школе все относились по-разному. Кто-то пальцем крутил у виска, когда она проплывала к доске или выходила из класса.
Кто-то, но таких было очень мало, вообще оставался равнодушен. Ну, идет и идет, пусть идет себе. Мало ли, что у нее болит.
А кто-то, не скрывая, восхищался. Санька с седьмого класса – так глаз не сводил Таню, однажды заметив ее на лестнице.
Вот он-то и заглядывался на пятиклассницу все время. Особенно, когда та шла по дорожке или поднималась по лестнице.
*****
Он не приставал к Тане, хотя девушки у него не было на примете. Просто любовался.
Его отец человек зажиточный, жесткий, заметил однажды интерес единственного сына.
Отец шел за сыном от школы. А тот следовал, крадучись, за Таней. Она его не видела. И быстро "плыла" к себе домой.
Владимир, не выдержав, догнал сына, и остановил его у дерева. Мужчина с недоумением смотрел на паренька.
- Санька, ты это баловство брось, - сказал он. – Ишь, чего удумал, за девкой подглядывать.
- Та не, па, я ничего плохого не задумал, - сказал мальчик, честно глядя отцу в глаза – Нравится мне она. Вот и все. Может, вырасту и женюсь на ней.
Владимир чуть не задохнулся от негодования.
- Чего? Девок в селе – хоть отбавляй. А ты кого выбрал? Нищету, голытьбу? Не бывать этому.
Мужчина схватил сына за руку, и быстро потащил его за собой.
*****
- Мать, что творит твой внук единственный, а? – с порога, грюкнув дверьми, спросил он у своей матери.
Зинаида Трофимовна с недоумением посмотрела на сына. А тот, втащив Саньку в дом, поставил его посредине комнаты, которую они все называли залой.
Женщина рассматривала внука. А тот, бойкий кареглазый мальчишка, даже не заунывал, что его отец явно отчитывал по дороге.
- Ну, Санька, рассказывай, чем батю своего расстроил? – наконец, спросила женщина, лукаво поглядывая на мальчика.
- Баб, та ничем. Ничего я не утворил. Просто шел за Танькой. Батя увидел, и домой отвел…
- Танька? Это какая же Танька будет, а?
- С пятого класса. Ну, белобрысая такая. Ну, которая не идет, а плывет, как лебедь, - покраснев, ответил мальчик.
*****
- Аа, Печкиных, что ли, будет? – спросила женщина, покосившись на сына, который недовольно кривил губы.
Зинаида Трофимовна, отвела глаза от сына. Взяла внука за руку, и повела на кухню. Она любила готовить, и для любимчика всегда что-то придумывала этакое.
Помыв руки, Саня сел за стол. И, как всегда, с аппетитом, стал есть все, что бабушка ему предлагала. Только сегодня он был какой-то задумчивый.
Как, впрочем. И его любимая бабушка Зина. Подперев щеку рукой, женщина задумчиво смотрела в занавешенное красивыми занавесками окно.
- Эх, Вовка, и не научила тебя жизнь, - вздохнув, подумала она.
*****
Ее сын, Володя рано остался один. Молодая жена, не выдержав криков младенца, однажды собрала свои нехитрые пожитки, и убралась восвояси.
А он, еще молодой мужик, и не собирался искать себе пару. Растил сам мальца. Порой не подпуская даже мать с ее «женскими», как он говорил, штучками.
- На меня смотрел, небось, - подумала женщина. – А ведь должен был понять, что нехорошее это дело – одинаком быть.
Она ведь тоже рано осталась одна. Но муж не бросал ее. Однажды Семен косил траву для животных.
Засмотрелся на жену, и поранил ногу. Да не заметил, как начался плохой процесс. Врачи не смогли его спасти. И он быстро ушел…
Зина с молодости заглядывалась на Петра, отца Васи Печкина, до того, как познакомилась с будущим мужем.
Но родители, прознав, настояли, чтобы дочь пошла за богатого Семена Телегина. Отказать им было делом невозможным.
Жизнь после того, как мужа отнесли на погост, превратилась для Зины в ад. Васин отец, которому она симпатизировала с юных лет, женился.
И был счастлив в своей семье. Особенно, когда родился Вася. Петр ничего не давал делать своей молодой жене.
Оба были из бедной семьи. Но оба были большими тружениками. У них была маленькая избенка, небольшой сарай, когда они поженились.
А через время избенка превратилась в дом, а сараев стало больше. И они были такие же добро скроенные, как и сам дом.
*****
Их Вася тоже любил работать. Не чурался никакой работы. Земли у них было много. И он сам начал на ней управляться, как только Феодора родила ему Танюшку.
Он бегал по всей деревне и показывал малютку. А потом, созвав к деревенских себе домой, закатил большой пир.
Вася прекрасно играл на гармошке, и пел так красиво, что можно было заслушаться. Ведь голос был у него зычный, и слух отличный.
Молодые жили в родительском доме, и хорошо уживались, ведт родители, как могли, помогали сыну и невестке.
Петр, встречая Зину, всегда опускал вниз глаза. Знал, что нравится. И не хотел обижать равнодушным взглядом, которым смотрел на всех женщин.
Ведь, женившись на своей Кате, которую когда-то привез из другого села, был предан и любил ее, берег, лелеял.
*****
Зина глубоко вздохнула. Посмотрела на внука, который вылизывал пустую тарелку.
Потом посмотрела на сына, который с любовью и надеждой смотрел на Саньку.
- Эх, сыночек, - сказал она. – Не повторял бы ты моих и своих ошибок…
(Продолжение будет.)