Люба Камынина смотрела на Артёма. Сейчас Тёмка ничего не видел, кроме Любиных глаз. Всего несколько минут назад, на перемене, Ирочкину затею он назвал детским садом… Не у одного Тёмки, – у всего 9-го Б, особенно у пацанов, с первого сентября дух захватывало от наконец-то пришедшей взрослости: всё, мы – девятый, выпускной! Впереди – горный техникум, а это значит – не за горами практика на шахте. У мальчишек даже голос изменился и походка. И то, и другое отличалось теперь какой-то небрежной ленью, во взглядах мелькала насмешливая уверенность, – ну, всё, как у бывалых шахтёров…
А сейчас Артёму хотелось ухватиться за то, что он видел в Любашиных глазах. Двумя руками ухватиться… и удержаться, – в уходящем детстве, наверное… А повёрнутые от классной доски стулья – какое же это детство!.. У Тёмки даже в глазах темнело, – такое продуманное зло исходило от этих повёрнутых наоборот стульев – будто к какому-то совсем другому миру повёрнутых. Тёмка отчаянно не хотел в этот мир, – чувствовал, что в нём точно нет их любимых с Любашей качелей…
И в этом отчаянии Тёмка шагнул к спинам одноклассников, – прямо по новеньким тетрадям, что разлетелись по полу. Схватил за шиворот Славку Харитонова. От Тёмкиного пинка Харитонов отлетел к доске, успел увернуться от стула, – вслед за Харитоновым Артём и Славкин стул отшвырнул. Не заметил, как оказался у стола, за которым сидели Ирочка с Силантьевым, – так непривычно было видеть класс со спины… сразу не поймёшь, где кто сидит… Из-под опущенных Ирочкиных ресниц ещё струилась насмешливая улыбка, – Тёмка успел рассмотреть её. А глаза уже резанули блёстки, что переливались на Ирочкиной косметичке. Силантьев изумлённо привстал… но не успел ничего сказать: блестящая косметичка слетела со стола, а Ирочка прижала ладошки к ушам, завизжала:
- Ненормальный! Мы просто пошутили!
А Тёмке – просто! – было жалко, что они с Любой больше не будут качаться на качелях… батю было жалко, – из-за недавней рыбалки, и даже Иру пожалел: она вдруг перестала быть самой красивой девчонкой. И какая же она дура!.. Про эти повёрнутые от доски стулья придумала, – поэтому и перестала быть самой красивой девчонкой в классе и во всей школе. Веснушчатая Настя Воробьёва с тощими рыжими хвостиками сейчас была в сто раз красивее Ирочки… Тёмка даже протёр ладонью глаза: неужели и правда ему лишь показалось, что Лагутина – самая красивая?.. Её волосы перестали красиво взлетать над плечами, казались какими-то неправдоподобно тёмными сосульками… Такими же неправдоподобно тонкими и круглыми были Ирочкины брови над выпученными карими глазами… С затаённым облегчением Тёмка оглянулся на светло-золотистые Любашины ручейки-кудряшки…
- Мельников!!! Что за побоище ты устроил на уроке?! – в двери кабинета математики стояла завуч, Ангелина Вячеславовна. – Евгения Алексеевна! Что за грохот, – на всю школу? У вас геометрия или… – Ангелина Вячеславовна, наконец, заметила повёрнутые наоборот стулья. С минуту завуч хлопала глазами, а потом ей будто воздуха не хватило: – Это… Это что за перевёртыши в пространстве?.. Что за цирк, – я Вас спрашиваю, Евгения Алексеевна?
9-Б безмолвствовал. Мельников исподлобья взглянул на завуча:
- А при чём здесь Евгения Алексеевна?.. Мы… просто пошутить хотели. С другой стороны посмотреть на мир… – поправился: – На класс.
- Посмотрели?! Ну, а теперь на другое смотреть будем!!!
Лидия Петровна, классная 9-Б, проверяла в учительской практические работы по географии. Прислушалась: среди урока где-то громыхал голос Ангелины Вячеславовны. Кажется, гром доносился из кабинета математики… Лидия Петровна поспешила в одиннадцатый кабинет: так и есть!..
- Завтра провести родительское собрание! – не говорила, – чеканила слова Ангелина Вячеславовна. – Завтра! – Кивнула на спины: – Полюбуйтесь, до чего Ваш 9-Б докатился!
А 9-Б так и сидел, – спиной к классной доске и учительскому столу. Ангелина Вячеславовна подробно инструктировала Лидию Петровну, как довести до каждого из родителей информацию о происшествии в на уроке геометрии… Мельников ткнул Силантьева кулаком между лопаток, негромко сказал:
- Чего расселся! Стулья назад поворачивай!
Алёха вздохнул:
- Думаешь, поможет…
Ерёмина с Первенцевой ползали на коленя,х – подбирали разлетевшиеся из Ирочкиной косметички пилочки для ногтей, сверкающие пинцетики, крошечные ножницы, тушь для ресниц, тени… От старательности верных своих фрейлин Ирочка пришла в себя. Нашла Тёмкины глаза:
- Ты всё испортил! – И высокомерно отвернулась.
Ирочке самой понравилось, как хорошо она дала Мельникову понять, чтобы он даже не думал о её, Ирочкином, прощении…
Странно: всё это уместилось всего в пятнадцать минут… И Люба Камынина уверенно чертила на доске векторы, вычисляла длину, находила координаты вектора, – как ни в чём не бывало… Как ни в чём не бывало, пыхтел над своей тетрадью Алёха Силантьев, потом даже руку поднял:
- Евгения Алексеевна! Можно, я попробую?
Будто никто только что не сидел спиной к доске…
На перемене Лидия Петровна собрала дневники. Раздала их уже в начале урока литературы. Зашелестели переворачиваемые страницы: завтра, в 15-00, состоится классное родительское собрание… Явка строго обязательна…
Девятиклассники молча поёживались, переглядывались… Ирочка Лагутина демонстративно не открыла дневник. Достала зеркальце из косметички, бережно провела пальцем по неправдоподобно тонким и круглым бровям. Артём как-то безразлично подумал: а хорошо, что она это придумала, – со стульями… а то бы он так и не догадался, что даже веснушчатая Воробьёва красивее Иры…
… -Тёмка на тренировке, – предупредила Марина. – Не жди, садись обедать.
От какой-то смутной неловкости Алексей чуть растерялся. Вдруг понял: не хочется оставаться с Мариной наедине… Будто Марина могла догадаться, что он уже несколько дней вспоминает уверенные слова Юлии Викторовны:
- Думаю, теперь мы будем часто видеться…
Сегодня поднялись после первой. Кум, Андрюха Кулагин, ухмыльнулся, кивнул на Юлию Викторовну:
- Алёх!.. Да она пасёт тебя! Приметил я, – так упорно!
Алексей почему-то вспыхнул:
- Иди ты!..
А когда шли к остановке, где уже ждал шахтёрский автобус, всё же незаметно оглянулся: с крыльца шахтоуправления ему вслед смотрела Юлия Викторовна.
В автобусе отворачивался от кума, злился: Андрюха продолжал ехидно ухмыляться.
А дома не мог понять: что-то изменилось в Марине?.. И чувствовал, что ему как-то тревожно из-за этого непонятного изменения… Когда Марина расставляла на столе тарелки, нарезала хлеб, вдруг понял, откуда эта тревога. Ногти у Марины были накрашены ярко-малиновым лаком. Алексей даже рассмотрел какие-то блестящие белые завитушки поверх лака…
Марина заметила его взгляд, как-то растерянно и жалко улыбнулась:
- Тебе не нравится?
Алексей нахмурился… Поднялся из-за стола, неожиданно для себя самого с грохотом отодвинул стул. Достал сигареты, закурил:
- Нет. Не нравится.
Вдруг вспомнил кумовы ухмылки. Ещё раз отчаянным взглядом скользнул по Маринкиным ногтям… Красиво, наверное… Но накрашенные ногти будто сблизили его Маринку с Юлией Викторовной. Как-то зыбко закачалось всё, что до сих пор было единственным, самым желанным, – то, что было лишь у них с Мариной…
Борщ остывал, а Марина сидела за столом, уронила руки на колени, безотрадно смотрела за окно.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»