Алина Горич - Истории о любви и жизни

Лариса открыла дверь квартиры, и её обнял запах тёплого теста и кофе. Свекровь, Анна Петровна, как всегда, хлопотала на кухне, напевая что-то из старых песен, которые Лариса слышала ещё в детстве по радио. Трёхкомнатная квартира в центре Москвы была как островок уюта: старый паркет поскрипывал, на подоконниках цвели фиалки, а в гостиной лежала стопка выглаженных рубашек Ильи. Лариса работала на удалёнке, утопая в таблицах и письмах, но каждое утро Анна Петровна приносила ей блинчики с мёдом, а вечером...

Зоя Николаевна сидела в своей старой квартире, где пахло борщом и лавандой от её духов. За окном Екатеринбург гудел, как потревоженный улей, а она, теребя край вышитой салфетки, смотрела на фотографию сына Сергея и его невесты Алины. Свадьба должна была быть через неделю, но теперь всё рушилось, как карточный домик. Сергей, её мальчик, её гордость, узнал правду — ту, что Алина выболтала на девичнике, пьяная, с глазами, полными слёз и смеха. Два года назад они с Зоей Николаевной ходили к «ведьме»...

Мила сидела у окна, глядя, как осенний дождь стекает по стеклу, оставляя за собой тонкие дорожки, будто слезы. Ей было тридцать девять, и она снова не отмечала день рождения. Уже четвертый год подряд. Тридцать пятый, тот самый, роковой, она пыталась сделать особенным. А вышло — как в плохой пьесе, где все герои говорят не то и делают не то, а главная героиня остается одна с бокалом вина и горьким привкусом обиды. Тогда, четыре года назад, Мила решила, что хватит прятаться от своих дней рождений....

Никита сидел на диване, уткнувшись в телефон, и, казалось, ничего не видел вокруг. Его пальцы яростно листали экран, глаза цеплялись за каждую новую фотографию в ленте. Андрей, старший брат, варил кофе на кухне, поглядывая на Никиту через открытую дверь. Тишина в квартире была вязкой, как старый мёд, и Андрей решил её разорвать. — Никит, хватит уже соцсети её листать. Глаза вытекут, — сказал он, ставя турку на плиту. Никита не поднял головы, только буркнул: — Да пошёл ты. Я сам разберусь. Андрей вздохнул, подошёл к дивану и плюхнулся рядом...

Светлана всегда жила по принципу «помоги себе сам». Не то чтобы она была ярой сторонницей независимости, просто жизнь складывалась так, что рассчитывать приходилось на себя. Мужчины рядом с ней не задерживались надолго. Однажды психолог, женщина с усталыми глазами, посоветовала ей: — Светлана, ты слишком закрытая. Доверяй мужчинам, дай им почувствовать себя опорой. Светлана кивнула, но в душе подумала: опора — это красиво звучит, но где её взять, если всё время приходится быть и фундаментом, и крышей самой себе? Переезд в новый город был для Светланы как прыжок в холодную воду...

Анна Викторовна стояла у раковины, скребла губкой старую сковородку, оттирая приставший жир. Пальцы её, натруженные за годы, двигались ловко, но в движениях сквозила какая-то усталость, будто не сковородку она чистила, а пыталась стереть что-то из памяти. Кухня была маленькая, уютная, с потёртым линолеумом и выцветшими занавесками, которые она всё собиралась заменить, но так и не доходили руки. За окном моросил дождь, и капли тихо стучали по стеклу, словно подыгрывали её мыслям. Рядом, у стола, сидел Пётр Сергеевич...

Почему тяжёлые решения всегда приходится принимать в плохую погоду? Словно сама природа пытается сделать выбор ещё тяжелее. Соня сидела у окна, глядя на серый двор, где мокрые листья липли к асфальту, словно кто-то небрежно разбросал старые письма. В ноябре ей исполнялось тридцать восемь, и жизнь, как ей казалось, подкидывала ей задачки, которые не решишь ни с калькулятором, ни с чашкой чая в руках. Развод остался позади — несколько лет назад, как будто в другой жизни. Муж ушёл, оставив пустую квартиру и эхо несбывшихся обещаний...

В начале осени бывают такие вечера, которые падают на землю, как огромное старое одеяло. И этот осенний вечер был серым, с лёгким привкусом мокрого асфальта и почему-то пепла. Лида сидела в своей маленькой кухне, где пахло свежесваренным кофе и чуть подгоревшими оладьями. Её крохотная хрущёвка, с обоями в мелкий цветочек и старым диваном, казалась уютной, но сегодня в ней витала какая-то тяжесть. Лида, тридцатилетняя женщина со стильной стрижкой и усталыми глазами, помешивала ложкой в чашке, глядя в окно...

В небольшом доме на окраине города, где пахло свежескошенной травой и яблоневым цветом, жили Мишка и его семья. Мишке было девять, он был худощавый, с вихрастой челкой, вечно падающей на глаза, и взглядом, который выдавал недетскую серьезность. Его сестра, четырехлетняя Лиза, наоборот, была круглолицей, с двумя косичками, которые подпрыгивали, когда она носилась по дому, обнимая то кота, то плюшевого кролика. Их мама, Светлана, женщина с мягкими чертами лица и усталыми глазами, любила повторять, что дети — это ее главная удача...

Он стоял у окна, глядя на серую улицу, где машины лениво ползли под моросящим дождем. Восемь лет брака с Ниной — и вот, всё рушится. Вадим, высокий, с чуть сутулыми плечами, будто от тяжести неудач, всё ещё любил её. А она — нет. Это было ясно, как день. — Любовь прошла, Вадим, — сказала Нина за ужином, глядя куда-то мимо него, в стену, где висела их свадебная фотография. — Я подаю на развод. Он замер, вилка с куском картошки повисла в воздухе. — Прошла? — голос его дрогнул. — А я? Я же тебя... — Не начинай, — отрезала она, откидывая волосы назад...

Лето только начинало разворачивать свои жаркие объятия. Саше было тринадцать, может, четырнадцать — тот возраст, когда время тянется медленно, как патока, а каникулы кажутся бесконечным морем свободы. Он сидел дома, в своей комнате, где пахло пылью от старого ковра и свежезаваренным чаем. На столе — чашка, пара крошек от печенья, монитор компьютера мигал цветными пятнами какой-то игры. Саша лениво тыкал в клавиши, наслаждаясь моментом, когда никто не стоит над душой, не требует уроков или помощи по дому...

Каждая деталь ранила её в этой старой квартире, где всё ещё пахло их общей жизнью — кофе, детскими кашами, его одеколоном, который, кажется, въелся в деревянные половицы. Светлана, Лана, как звали её друзья, смотрела в окно, на мокрый от дождя двор, и пыталась понять, как восемь лет могли так быстро пролететь. Восемь лет назад её жизнь треснула, как стекло, — муж ушёл. Не просто ушёл, а выжег за собой всё, что их связывало: грубости, обвинения, крики. Она тогда ничего не знала про другую женщину...