ЛитераТорт

"Из дома вышел человек с дубиной и мешком..." Так сказано в стихотворении Хармса. Дубина - это художественно осмысленный, преломлённый в нестандартном сознании дорожный посох. Но не обязательно. Это может быть именно дубина. Обязательно то, что человек вышел и вдруг исчез. Значит, и любой может вдруг исчезнуть. И даже показалось, что все исчезли однажды утром, в совершенно пустом дворе. И во втором, таком же пустом. И в подозрительно пустом третьем. В самый разгар апреля, в разгар солнца. Безупречного, без единого облачка солнца...

Как шахматные, плотно набитые чёрные фигуры, расставлены по городу мешки. В мешках - мусор. Старые травы, листья. Год назад они только собирались появиться на свет, а в мешки гребли предыдущих. Теперь новые сами стали предыдущими. В городе уборка. В городе голоса. Такие отчётливые, что ты у себя в комнате при открытом окне ясно улавливаешь фрагменты посторонней жизни. Особенно хорошо разносятся шаги и голоса в темноте. Голоса поднимаются вверх и смотрят на людей с высоты птичьего полета. Голоса летят за своими проходящими по улице людьми...

Сочетание тепла и льда - одно из самых любимых. День пусть будет переменно солнечным, рыжим от прошлогодней травы на косогорах, в недрах которых уже притаилась и готова к решающему и очень массовому броску новая, густейшая зелень. Травы всех семейств и родов, испокон веков живущих на этой земле. Совсем скоро как выскочат они, как выпрыгнут, как заполонят. Расталкивая тонких, ринутся к свету медуница и мать-и-мачеха, на глазах преображая мир. Населяя его ароматами и маленькими упорными крылатыми существами, преимущественно хоботковыми...

С прошлого раза здесь кое-что изменилось. Старому знакомому роднику на пригорке присвоили имя собственное - Душной. Рядом с этим тридевятым и берендеевым именем примечание в скобках (сероводородный) смотрелось нарочито. Что такое сероводородный? Не очень приятно ароматная вода, которую всё равно нужно зачерпнуть и пить - вдруг от чего-нибудь поможет? А вот Душной... Вслушайтесь. Века в этом слове, доверие, вибрации на клеточном уровне. Толстый, как нарезанный ломтями к обеду хлеб, юмор. И что-то очень тонкое, как душа...

Совсем скоро деревня Шестаково и её окрестности преобразятся. Приедут студенты и научные сотрудники - раскапывать в пластах древних пород сенсационные фрагменты динозавров. Будут худые и коричневые от сибирского солнца, как будто оно египетское. Будут запылённые и усидчивые. Будут бородатые и весёлые. Будут лекции, будут экскурсии и мастер-классы. И большой июньский фестиваль, на который съедутся десятки тысяч. Будет большая жизнь. Всё будет. Но маралы в это время предпочтут скрываться в лесах. Там воля и травы...

Видела я озеро Пустое во все времена. Видела летом, зимой и осенью. Оставалась весна. И вот такая весна наступила. У нас в Сибири с этим словом связаны свои, очень глубинные понятия и ассоциации. На очень подсознательном, интуитивном уровне воспринимаем мы весну. Видим не картину, а молекулы, из которых состоят краски. И хоть озеро лежало, как огромный срез батона, под снегом, как под толстым слоем сливочного масла; и воздушная масса явно господствовала кругом арктическая, несмотря на большое, очень...

- Книги? - спросила милейшая сотрудница почтового отделения, передавая мне бандероль из Петербурга. Видимо, догадалась по прямым углам. Это был неравнодушный вопрос. Наверное, от меня исходило излучение очень сильного и очень важного ожидания. И я ответила - своим голосом, но непривычные, немыслимые слова: - Мои авторские экземпляры! Тут уж и другие работники почты проявили неравнодушный коллективный интерес. В самом деле? А что вы пишите? А можно посмотреть? И я взволнованными руками вскрыла упаковку...

Кто-то из взрослых рядом сказал, что сейчас пойдём на подвесной мост. Слово "подвесной" было выделено голосом, как будто его произнесли большими буквами. Голос сулил необыкновенное. И необыкновенное было. В огромном летнем дне, над быстрой алтайской рекой мост висел расслабленный, как дачный гамак, и был совсем не похож на своё имя. Ведь два берега всегда должны быть соединены прочно и надёжно. Очень твёрдо. Чтобы человек, ступая, чувствовал под ногами что-то полностью противоположное воде. Мост должен быть твёрже земли и стоять непоколебимо...

Всегда интересен первый человек, который догадался. Достиг нового в истории результата. Навсегда в памяти рассказ из старого журнала "Мурзилка" про первобытную женщину, которая задумчиво бросала в горшок с кипящей водой пшеничные зёрна. И получила кашу. Сейчас кажется, что это просто, элементарно. А тогда был прорыв в другую Галактику. Так прошли века, а на самом деле - секунды. Натренированный кашей мозг был готов к иным свершениям, к более творческим прорывам. Теперь уже задумчивая женщина обладала целым решетом свежеснесённых куриных яиц и внушительным деревянным ведром парного молока...

Когда-нибудь случается и такой день. В голову, как поезд по расписанию, приходит мысль: сегодня можно без шапки. Великая мысль! Не с вызовом без шапки, как ранний утренний семиклассник, поджимая уши с небрежным выражением на лице. А взвешенно и мудро - в своё драгоценное время, которое пришло. Взять именно то, что нужно, а не три по цене одного плюс насморк в подарок. В голове давно уже всё готово к прибытию мысли: тщательно подметён перрон, начищен до блеска вокзальный колокол, и выпечены в буфете все пирожки...

Через март всегда хочется как-нибудь переступить. Перешагнуть его, как первый ручей в подворотне. И чтобы брюки сзади остались целыми, не забрызгались этой калорийной, особо жирной городской грязью. К сожалению, брюки не остались. Март догнал и вцепился. Я бы хотела научиться ходить, как люди - с вечно не забрызганными брюками, но пока не знаю их секрета. Я бы хотела сесть в март, как в автобус из фильма "Гостья из будущего", открыть и закрыть дверь. Странствовать по всем любимым временам года, но только чтобы у меня внутри и снаружи ничего не шло быстрей, чем надо...

Самые румяные люди в лесу идут на лыжах. Или после лыж. Такое лицо подделать невозможно. Оно как свежая переводная картинка. Очень аккуратно, осторожно тянем толстый, нижний, белый, неинтересный слой, а яркая, трепетная, скажем, Красная Шапочка... или Карлсон... или просто колокольчик - остаются гореть. Эффектно смотрятся на белой кафельной плитке, на шкафчике кухонного гарнитура. А лучше всего, тайнее всего - на обложке толстой, уже наполовину заполненной, тетради собственных стихов. Лично у меня был тигр...